Мириам покачала головой.
– Он не помешанный, много хуже: он опасен. Его эбионизм опасен. Он разрушит все установленное. Он революционер. Он готов уничтожить то немногое, что осталось нам от иудейского государства и храма.
Но Пилат возразил:
– Он не политический деятель, я собрал о нем справки. Он – ясновидец. В нем нет ни капли бунтарства. Он даже признает налоги римлян.
– Но я все же не понимаю, – стояла на своем Мириам. – У него нет революционных замыслов; революционером его делает исполнение его планов, если оно удастся. Сомневаюсь, чтобы он сам предвидел последствия. Но этот человек – язва, и, как всякую язву, его нужно истребить!
– Насколько я слышал, он добрый, простой человек, не имеющий в сердце зла, – утверждал я.
Тут я рассказал ей об исцелении десяти прокаженных, чему я был свидетелем в Самарии, по пути в Иерихон,
Жена Пилата, как зачарованная, слушала мой рассказ. До нашего слуха доносились отдельные вопли и крики собравшейся на улице толпы, и мы поняли, что солдаты очищают улицу.
– И ты веришь в это чудо? – спросил Пилат. – Ты веришь, что в одно мгновение гнусные язвы оставили прокаженных?
– Я видел их исцеленными, – ответил я. – Я последовал за ними, чтобы удостовериться. На них не осталось проказы.
– Видел ли ты их больными? До этого исцеления? – настаивал Пилат.
Я покачал головой.
– Мне только так рассказывали, – согласился я. – Когда я их видел впоследствии, все они имели вид людей, некогда бывших прокаженными. Они находились в состоянии какого-то одурения. Один, например, сидел на солнце, ощупывал свое тело и все глядел на гладкую кожу, словно не мог поверить глазам своим. Когда я задал ему вопрос, он не мог ни ответить, ни смотреть на что-нибудь, кроме этой своей кожи. Он был как ошалелый. Он сидел на солнце и все глядел и глядел на себя!
Пилат презрительно улыбнулся, и я заметил, что на лице Мириам также показалась презрительная улыбка. Но жена Пилата сидела как мертвая, еле дыша и широко раскрыв свои невидящие нас глаза.
Тут заговорил Амбивий.
– Каиафа утверждает – только вчера он говорил мне об этом, – будто этот рыбак обещает низвести Бога на землю и создать здесь новое царство, которым будет править Бог...
– И это конец римского владычества! – вставил я.
– Таким путем Каиафа и Ханан замышляют впутать Рим, – объяснила Мириам. – Но это неправда! Это ложь, которую они выдумали.
Пилат кивнул головой и спросил:
– Разве не имеется в ваших древних книгах пророчества, которое здешние священники могли бы применить к намерениям этого рыбака?
Мириам ответила утвердительно и привела цитату. Я рассказываю этот случай в доказательство глубокого знакомства Пилата с народом, среди которого он с таким трудом поддерживал порядок.
– Я слышала, – продолжала Мириам, – что Иисус предсказывает конец мира и начало Царствия Божия не здесь, а в небесах.
– Мне об этом докладывали, – заметил Пилат. – Это верно. Этот Иисус признает римские налоги. Он утверждает, что Рим будет править, пока не кончится всякая власть вместе с концом мира. Теперь мне ясен подвох, который подстраивает Ханан.
– Некоторые из его последователей утверждают даже, что он сам Бог, – вставил Амбивий.
– Мне не доносили, чтоб он это говорил! – возразил Пилат.
– А почему бы нет? – вмешалась его жена. – Почему нет? И раньше случалось, что боги сходили на землю.
– Послушай, – сказал Пилат. – Я знаю из надежных источников, что после того, как этот Иисус сотворил чудо, накормив толпу несколькими хлебами и рыбой, глупые галилеяне собирались сделать его царем. Против его воли они хотели сделать его царем. Спасаясь от них, он бежал в горы. Это не безумие. Он был слишком умен, чтобы принять участь, которую они настойчиво навязывали ему!
– Вот это и есть тот самый подвох, который готовит тебе Ханан, – повторила Мириам. – Они требуют, чтобы он сделался царем иудейским – это нарушение римского закона, за которое Рим должен разделаться с ним.
Пилат пожал плечами.
– Король нищих или, вернее, король мечтателей! Он не глупец, он ясновидец, но не властитель мира сего. Желаю ему владычества в грядущем, ибо этот мир не подчинен Риму!
– Он утверждает, что собственность – грех, – вот что задело фарисеев, – опять вмешался Амбивий.
Пилат от души рассмеялся.
– Однако этот царь нищих и его последователи-нищие уважают собственность, – пояснил он. – Недавно они завели даже казначея для своих богатств. Его звали Иуда, и говорят, что он обворовал их общую казну и унес с собою.
– Но Иисус не крал? – спросила жена Пилата.
– Нет, – отвечал Пилат. – Украл Иуда-казначей.
– А кто Иоанн? – спросил я. – Он появился впервые в Тивериаде, но Антипа казнил его.
– Это другой, – отвечала Мириам. – Он родился возле Хеврона. Это был энтузиаст и отшельник. Не то он, не то его последователи утверждали, что он Илия, воскресший из мертвых. Илия – это был один из наших древних пророков.
– Что ж, он бунтовал? – спросил я.
Пилат улыбнулся и покачал головой, потом произнес:
– Он повздорил с Антипой из-за Ирода. Иоанн был нравоучитель. Рассказывать долго, но он заплатил за это головой. Нет, в этом деле не было ничего политического!
– Некоторые утверждают также, что Иисус называет себя сыном Давидовым, – сказала Мириам. – Но это вздор: никто в Назарете не верит этому. Видишь ли, вся его семья, в том числе его замужние сестры, живут там, и они знают его. Это простые люди, совсем простонародье.
– О, если бы таким же простым был доклад обо всех этих сложных делах, который я должен послать Тиверию, – пробурчал Пилат. – А теперь этот рыбак явился в Иерусалим, в город, битком набитый паломниками, готовыми на смуту, а Ханан еще подливает масла в огонь.
– Но прежде чем вы с ним разделаетесь, он добьется своего, – пророчески заметила Мириам. – Он вам задал задачу, и вам придется исполнить ее.
– И она заключается?.. – спросил Пилат.
– В казни этого рыбака.
Пилат упрямо покачал головой, и жена его вскричала:
– Нет! Нет! Это была бы позорная несправедливость! Человек никому не сделал зла. Он ничем не погрешил против Рима!
