Восковые фигуры - Сосновский Геннадий Георгиевич

— Не хотел, не хотел! — выкрикнул Пискунов, заламывая руки сквозь рыдания. — Еще спинку ему тер мочалкой, он шутил… — И подумалось: а ведь не сам ли еще недавно упивался соблазнительными сценками ухода Ильи Спиридоновича в мир иной, смаковал в мечтах! Сложен человек!

— Никто и не говорит, что хотели. Вас в этом не обвиняют, — заметил знакомый довольно хладнокровно.

— Как я неосторожно! — терзался раскаянием Пискунов. — Манкировал… Как же он теперь сможет… при таких размерах… — Только сейчас открылась ему вся глубина пропасти, куда он своей собственной рукой… столкнул…

— Как, как! — перебил Алексей Гаврилович. — Да никак. Не будет он больше руководить. А, да вы ведь еще не знаете ничего! — Знакомый прошелся туда-сюда и остановился, широко расставив ноги. — Ночью после того было экстренное совещание в обкоме. В связи со сложившимися обстоятельствами. Так вот, должен вам сообщить: умер Илья Спиридонович. Отдал концы. Инсульт или инфаркт, что-то в этом роде. — Пискунов стал серый, как стена. А тот вдруг затаился на миг, затем резво подпрыгнул, взмахнув рукой: поймал большую, жирную муху. — Ишь ты, шалунья! Ну, лети-лети! — Разжал кулак, и муха пулей унеслась в окно. — Понимает ведь, проказница, в тюрьме хорошо, а на воле лучше. — Умилился, наморщил лобик. — Так на чем это я… Да, печальный случай. Был человек — и нет человека. Вот тебе и помылся в бане! Хороша банька!

— Но не убивал же я, не убивал! — Пискунов был оглушен страшным известием. — Первый раз слышу…

— Первый или не первый, это ничего не меняет. От кого-то должны были услышать. Косвенно способствовали, — пояснил Алексей Гаврилович. — Да не надо так напрягаться, расслабьтесь. И считайте, что вам еще крупно повезло!

— То есть вы хотите сказать… — Сердце замерло в нестерпимой надежде неизвестно на что.

— Повезло — как понять?

Знакомый раскрыл было рот, видимо, с намерением внести ясность, но тут планы его резко переменились. Последующие несколько минут с деловитой сосредоточенностью, пристроившись у окна, он подкрашивал губы, округлив ротик в виде буквы «о», накладывал на себя разные кремы, в то время как Пискунов терзался неизвестностью. Но вот щелкнула пудреница, как бы ставя последнюю точку в этом ритуальном действе.

— Вот и все! — сказал Алексей Гаврилович. Тут он потянулся и стал весь изгибаться, принимая немыслимые для человека позы, и опять адским зеленым пламенем сверкнул на пальце таинственный кристалл, ослепил и все спутал в мыслях. Да человек ли он? Не перевертыш ли какой-нибудь? А тот попрыгал на носочках, потряс руками расслабленно, согнув поясницу, и сказал, сладко зевнув:

— Нравится мне тут у вас! Отдыхаешь душой. А что в общих камерах делается! Не могу зайти, в обморок падаю, хоть и обязан иногда по долгу службы. Вонь! Две параши в четыре обхвата, да к ним еще и очередь. И ведь живут люди! Годами. К чему только не приспособится человеческий организм! А у вас тут блаженство. А вид на озеро! Встаньте на табуреточку!

— Зачем вы меня мучаете! — вскричал Пискунов. — Хотели что-то сказать… Так говорите же, ради Бога, не тяните!

— А вам, я вижу, не очень-то нравится! — Пылкую реплику как бы не заметил. — Физиономия недовольная. Обижаете! А потому что поверхностно судите, без должного понимания. А воздух? Мы его не замечаем, когда он есть, а вот когда его нет… А небо сквозь решетку? Да, сквозь решетку, но — небо! А не козырек деревянный, как у смерт-чиков. А то, что вы пока здесь один, не считая клопов! Хе-хе! Впрочем, пардон, пардон, я ведь вам действительно главного-то не сказал, — встревожился Алексей Гаврилович. — От чего, можно сказать, ваша жизнь зависит. Что там было на этом заседании и чем кончилось. Да, вот такая история. В ней еще надо разобраться. Таинственное происшествие, одним словом. — Знакомый озадаченно почесал кончик носа. — Но по порядку. Члены актива собрались, обстановочка нервозная. Подняли всех среди ночи по тревоге, а самого-то нет. Отсутствует Илья Спиридонович. Народ волнуется, слухи поползли. И вдруг — никто глазам не верит — вносят стульчик детский, совсем игрушечный. Видят, там он, там, но — какой!

— Так все-таки жив он? — вскинулся Пискунов, обрадованный.

Алексей Гаврилович скосил неодобрительно око.

— Вы следите за моей мыслью? Выступает секретарь по пропаганде, проясняет ситуацию: враг не дремлет. Совершена диверсия, подброшен особый микроб с целью обезглавить областное руководство накануне юбилейной даты. Но явление это временное, чтобы не впадали в панику, ученые уже приняли соответствующие контрмеры. И тут выступает сам. Голосочек тоненький, писклявый, тем, что сзади сидят, не слышно. Вот тогда и началось! Все ринулись к столу поближе — посмотреть, навалились, опрокинули, смахнули…

— Смахнули — Илью Спиридоновича? Вот слоны!

— Но не меня же! Михаил Андреевич! Чуточку терпенья! Ищут везде, а найти не могут. Ясно, что украли под шумок. Такая суматоха началась. — Михаил сидел с раскрытым ртом. — Немедленно вызвали спецподразделение, все вокруг оцепили. Поголовный обыск — до трусов. Дамский персонал — отдельно. И тоже соответственно.

— Ясненько! А как же.

— Угадайте, где нашли! Ни за что не угадаете! У машинистки под лифчиком. Она его аккуратненько уложила на мягкое. Сразу же и раскололась: секретарь по пропаганде и приказал. Чувствуете, какой был прицел, — прямехонько на его место. Обоих арестовали.

— Но ведь это не смертельно — в лифчике, — простодушно усомнился Михаил. — Он мог оттуда выступать, как с трибуны. Можно было даже украсить эту машинистку красными флажками… Лозунгами…

— И чтобы он держался за бретельки! — насмешливо подхватил Алексей Гаврилович. — Не так все просто, оказывается. Илья Спиридонович разогрелся, раскраснелся, как молодой, пока там сидел. Еще бы! А когда вытащили, чтобы всем показать, и подняли, вытянул руку и крикнул звонко: «Хорошо!» — ив одночасье испустил дух. А вот что за причина? До сих пор ломаю голову. Почему?

Оба умолкли и задумались каждый о своем. Пискунов как психолог более тонкий легко представил себе, что творилось в душе минигопса в эти последние мгновенья его жизни. Очутиться в таком идиотском положении на глазах у подчиненных… Скончался от унижения и позора! С каждой минутой он все яснее осознавал полную безвыходность собственного положения. «Боже мой, Боже мой!» — шептал в смертельной тоске.

— Да ладно вам причитать! Вот паникер! — укорил знакомый добродушно. — Это даже к лучшему, что Илья Спиридонович приказал долго жить. Для вас лучше. В ту же ночь экстренно произошли серьезные кадровые перестановки. Теперь первым избран — благословите судьбу — Григорий Иванович Сковорода. А на его место секретарем — товарищ Индюков. Оба сразу пошли на повышение. И, конечно, ваше личное участие в операции… Уже звонили, интересовались. Я сказал — наш человек. Выполнял специальное задание по укреплению областного партийного руководства. Так вот, Индюков за то, чтобы назначить вас заместителем главного редактора «Бре-ховской правды».

— Меня — заместителем? — ахнул Пискунов.

— Ну, может быть, даже и главным, был и такой разговор. Сковорода тоже не против, но осторожничает. Все-таки совершено государственное преступление, говорит, а за это полагается… Догадываетесь? Высшая мера. Щекотливое положение. Н-да! Решили назначить главным. Посмертно.

— И за это я должен благословить судьбу! — вскричал Пискунов с горечью. — Вот она, цена благодарности! А я-то для них…

— Ну-ну-ну! — замахал руками Алексей Гаврилович. — Ну что за торопыга! Спешите, как на скорый поезд. Я сказал — беру вас под свою ответственность и что в моем распоряжении вы принесете гораздо больше пользы и так далее. А насчет высшей меры… Мы приведем ее в исполнение — условно. И все формальности будут соблюдены. Довольны?

— Какие именно формальности? — поинтересовался Пискунов осторожно. Ничего хорошего не ждал. Замер в тревоге.

— Составим акт за подписью врача, вроде бы вас уже нет. А на самом-то деле есть, хе-хе! Вот он, живой и невредимый! — И знакомый весело похлопал Пискунова по спине, как бы удостоверяя его материальность.