Клей - Веди Анна

Тут он соображает, что как только наноткань подсохнет, – а это произойдёт раз в десять быстрее, чем с обычной тканью, почти мгновенно, – она вновь приобретёт свои защитные свойства, и их мучитель опять станет недосягаем. Макс пытается встать, но его удерживает Оливер. Всё вокруг красного цвета от крови, которая брызжет со всех сторон и во все стороны. Оливер хватает одной рукой проезжающего мимо робота-планктона и распарывает ним ткань, срывает защитный костюм. Какое-то мгновение Макс в ужасе смотрит на него. Потом, опомнившись, резко пинает Оливера в грудь. Оливер откатывается обратно к куче людей и попадает под укусы других участников группы, как будто чтобы выжить, надо как можно больше покусать и откусить от другого человека. Естественно, когда ограничены движения склеенными телами, остаются зубы как единственная защита. С волками жить – по-волчьи выть.

Мысли лихорадочно проносятся в мозгу Оливера. Ему сложно поверить, что и София, некогда кроткая девочка, уподобилась этой стае. Конечно, стаей сложно назвать пять человек, но тем не менее… Должен же быть более конструктивный выход! Хотя о какой конструктивности идёт речь, когда все взбесились и озверели от голода, от физического и нервного истощения? Если цель эксперимента этого психически больного человека – склеить и потом расклеить путём осознания своих привычек и неосознанных, подавленных эмоций, тогда почему всё идёт не так? Да потому что люди здесь заточены насильственно. А какая, в принципе, разница? Они и так насильственно сами себя заточили в свои пороки и привычки. И что произошло с миром в итоге? Люди дохнут регионами. Мёртвые тела отвозят на свалку и сжигают напалмом. Зараза распространяется с молниеносной быстротой. И если говорить о конце света, то, видимо, это он и есть. Эволюция. Выживают сильнейшие. Но кто выживет в такой среде? Какими качествами необходимо обладать, чтобы выжить? У Оливера всегда не хватало терпения и способности подождать. Он всегда любил всё и сразу. Видимо, поэтому он не смог торговать на бирже и ушёл. Но ведь потом у него было много времени подумать, потерпеть и подождать. Он уже другой и научился сдерживать себя. Ведь даже здесь он ждал подходящего момента. Сейчас он затих.

Макс встаёт и поправляет свой костюм, порванный и больше не защищающий его. Он направляется к выходу. Оливер молниеносно соображает, что если Макс сейчас выйдет из комнаты, неизвестно, когда он вернётся и вернётся ли вообще. И им грозит навсегда остаться здесь по воле этого сумасшедшего. Оливер хватает стоящий рядом стул и швыряет его в Макса. Попадает в голову, и тот падает. Оливер ползёт к нему, увлекая за собой остальных, всё ещё возящихся друг с другом, включая невероятно огромную тушу Марии. Левое бедро его вот-вот лопнет в месте склейки с Софией. София тоже испытывает боль от натяжения и инстинктивно ползёт за Оливером. Боль от натяжения кожи на бедре несколько отрезвляет её, она догадывается о его планах и начинает помогать, в свою очередь тянет остальных. Дотянувшись до ноги Макса, Оливер хватает её и подтаскивает его к себе, берёт стул и ножкой давит ему на горло. Тот хрипит, издаёт гортанные звуки, дёргается. А Оливер продолжает давить. Накопленная злость выходит наружу, и он вымещает её на Максе.

– Не надо, – понимая его намерения, говорит София. – Давай его свяжем.

Она срывает с себя остатки оборванной одежды и делает что-то наподобие верёвки, подаёт Оливеру. Он вяжет Максу руки за спиной, затем связывает ноги. Потом они подтягивают пленника к дивану и привязывают к задней ножке. Рыжий, Мигель и Мария пока затихли. Неизвестно, временно это, или они закусали друг друга до смерти.

– Прости меня, – говорит София, – Не знаю, что на меня нашло. Ведь я, как Мигель. Он тоже извинялся, а потом снова начал. Как будто, один раз попробовав человеческого мяса, уже не остановиться. Неужели это как наркотик, как особый сорт героина?

София произносит последние слова с ужасом. Ей действительно очень страшно. И уже страшно за своё будущее, если его можно назвать будущим. Какое оно может быть? Она вся искусана и истерзана. Оливер кивает головой, не в силах что-то ответить. Молчит. Наступает тишина, лишь изредка похрипывает рыжий, и тихо постанывает Мигель. Со стороны Марии тишина.

– Она жива? – спрашивает София скорее у самой себя, чем у кого-то.

И в ответ опять тишина. Никто ей не отвечает. Роботы-планктоны хаотично ползают по полу, подчищают мусор и грязь. Но теперь всем уже не до приличий, и грязь, не грязь, всё равно. Главное – выжить. Главное, чтобы закончился этот кошмар.

– Смотри, кажется, область склеивания уменьшается, по крайне мере, не растёт, как раньше, – замечает София.

– Мгм, да, кажется, это так, – еле открывает рот Оливер.

У него совсем нет сил. Он теряет сознание. София остаётся одна в относительной тишине. Её попытка начать беседу исчерпала себя. Она тоже чувствует дикую усталость, и сон накрывает её своей пеленой. Но тут же она чувствует жуткий страх, – если уснёт, кто-нибудь что-нибудь с ней сделает. Так она сидит и переваривает свой страх. Пережёвывает, как мясо. А что, человеческое мясо на вкус такое ничего себе, очень необычное. Если побороть брезгливость, стыд и всё остальное на пути к выживанию, у неё вроде бы получается. Она до сих пор жива и относительно здорова, если не считать множественных укусов и синяков. Правда, она очень голодная.

И тут она снова чувствует, как кружится голова и начинается галлюцинация. Она вспоминает свои ощущения и мысли, когда укусила Оливера. Он превратился в сочный бифштекс. У Софии потекли слюнки, и она не удержалась. Это было в первый раз. Сейчас она одной частью мозга осознаёт, что это голодные галлюцинации, но другая, не менее сильная часть убеждает её, что перед ней вкусная котлета, а рядом стейк слабой прожарки. Дымящиеся, ароматные. Она даже ощущает их аппетитный запах… И опять возврат к разумной части. Так её болтает, как маятник. Она изо всех сил пытается удержаться и не совершать никаких действий. Это очень сложно. Голод ощущается всё сильнее, и уже не то чтобы сосёт в животе, уже ничего не сосёт, а просто выскребает последние капли жизненных сил. София чувствует, что скоро потеряет сознание и упадёт в голодный обморок. Правда, падать некуда, она уже сидит на полу, прислонившись к дивану. Все, как возились на полу, так и остались на нём. Кто потерял сознание, кто забылся сном или даже умер. После разберёмся. И София проваливается в глубокий сон. Она и так дольше всех продержалась в бодрствующем состоянии. Сквозь сон она слышит какие-то звуки. То ли стук, то ли топот. Кажется, это за дверью. Но она уже не в силах открыть глаза и думает, что смотрит сон, и там, во сне, люди пришли её спасти.

В реальный мир её возвращают возня, натяжение со стороны Оливера и боль в бедре, где они склеены. Глаза болят от долгой бессонницы, в них как будто песок. Когда удаётся их открыть, перед ней всё расплывается. Это пугает, но постепенно зрение возвращается. Она смутно видит, как Оливер склонился возле бедра и пытается оторваться. Он ловит удивлённый взгляд Софии.

– Мне кажется, что область значительно сократилась, и мы вот-вот расклеимся. Я пробую ускорить процесс, – говорит Оливер.

– Это вам просто повезло, – завистливо говорит рыжий.

Его щека прилеплена в груди Марии и движения очень ограничены. У этой клейкой массы противный запах, запах гниения. Рыжий явно улавливает этот запах, который раньше не доходил до него. К тому же ему достаются и ароматы из подмышки Марии. И надо же было прилепиться к груди этой толстухи, дойной коровы, свиноматки! Сначала рыжий испытывает некое подобие блаженства от того, что прилепился к мягкой груди. Но после того, как почти сутки его щека натягивается всякий раз, будь то его движения или Марии, накапливается всё большее раздражение. У китайца круглое лицо и оттого щёки тоже кажутся пухлыми. Но он не страдает лишним весом, просто упитанный. Шевелится Мария. Тупая боль от побоев и укусов отдаётся во всём теле.

– Мммммм! Как же больно! Ещё прилепились ко мне со всех сторон. Что за ужас!