Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93

— Особенно, — пробормотал я, — в послезавтрашнем. Люди должны думать, что все будет так же, только больше и лучше.

Он посмотрел на меня с непонятным мне интересом.

— Хороший вы человек, Юджин, — сказал он неожиданно. — Умный, быстрый, жесткий, деловой… И в то же время весь в стереотипах. Но я понимаю, это потому, что некогда было остановиться и подумать. Над работой думаете постоянно, а вот над тем, что такое хорошо, а что такое плохо, — не задумывались с детства.

Я пробормотал:

— А что странного? Моральные стереотипы не меняются…

— Не менялись, — уточнил он. — Тысячи лет не менялись. Но приходит новый мир… Как вы думаете, кто будет в числе первых бессмертных? И сингуляров?

Вопрос чересчур прост, я чувствовал подвох, но ответил без запинки:

— Те, у кого есть деньги. Олигархи, миллиардеры, крупнейшие ученые, звезды…

Он кивнул, хотя мне показалось, что при слове «звезды» иронически улыбнулся, мол, это еще посмотрим, кто из них войдет, а кто нет, но вслух сказал:

— Хороший ответ. Без демагогии насчет равных возможностей и прочей лабуды для простых. А теперь другой вопрос: а кто, по-вашему, не будет допущен?

Я ответил также без запинки:

— Бомжи, рецидивисты, клинические идиоты…

Он снова кивнул, даже не дослушав:

— Хорошо. Теперь последний вопрос. Итак, вы твердо знаете, кто стопроцентно получит физическое бессмертие и войдет в сингулярность, и так же стопроцентно знаете, кто ни при каких обстоятельствах не получит. Теперь скажите мне, на каком уровне пройдет грань, разделяющая чистых и нечистых?

Он улыбнулся, словно Пилат, спросивший, что есть истина, и так же, как он, удалился, не дожидаясь ответа.

Сегодня Кронберг вошел быстрый, шаг пружинистый, спортивный, сейчас даже я засомневался, что ему за девяносто лет.

— Сингулярность ближе, — сказал он сдержанно, но мы все услышали в его ровном голосе ликование, — ближе, чем предполагали!.. Высокие технологии выжимают все мощности… Скорее бы. Когда произойдет скачок, нам уже не страшна будет атомная бомба Кореи или Ирана! Даже если они развяжут такую войну. Во-первых, сингуляры легко смогут передвигаться в космосе, хоть внутри Солнечной системы, хоть во всей вселенной. Во-вторых, любой сингуляр легко остановит любую атомную войну…

Он уперся обеими руками в столешницу, глаза горят внутренним светом.

— Я поздравляю вас, — сказал он, — с новым технологическим прорывом. К счастью для нас, все новые технологии — чудовищно дорогая штука. Они не по карману ни Корее, ни Ирану, ни любой другой стране, где все еще живут старыми взглядами. К счастью, судьба всего человечества решится в течение пары часов… я не знаю способа, чтобы за это время сделать высокие технологии доступными для стран всего мира. В смысле достаточно дешевыми.

Я слушал, привычно кивал, сохраняя на лице выражение крайнего почтения и заинтересованности. Притворяться не приходилось, я только сейчас начал смутно соображать, что при таком сверхскачке, когда сегодня — сегодняшняя технология, а завтра… уже не завтрашняя, а опередившая на тысячу тысяч лет, и нет, даже не завтра, а сегодня к вечеру будет совсем другой мир…

Холод требовал зябко повести плечами, разгоняя застывшую от страха кровь, но я сидел неподвижно и преданно смотрел в глаза Кронберга. Он еще не сказал, но это я должен понять по дефолту: баланс сил изменится в мире мгновенно. И, понятно, не только это…

Холод все-таки тряхнул меня так, что я лязгнул зубами. Неужели все на самом деле так близко? Примерно такой же страх и обреченность я чувствовал при потере работы в академии. А сейчас впереди не просто потеря работы, но даже тела…

Макгрегор поднялся и встал рядом с Кронбергом.

— Мы выходим на финишную прямую, — произнес он жестко. — Как уже сказано, сингулярность наступит даже раньше, чем пророчили наши специалисты. Тем более нужно поддерживать иллюзию, что все в будущем останется, как и сейчас, только богаче и лучше.

— А тем, кто все-таки поймет, что в сингулярность уйдем сами?

Макгрегор ответил еще жестче:

— У нас есть и своя армия пропагандистов, но еще больше на свете прекраснодушных идиотов, что сами тут же заплюют и затопчут этих чересчур прозорливых. Их сразу надо объявить фашистами, мизантропами, сволочами и патриотами…

Штейн спросил с неудовольствием:

— А патриотами… почему?

Макгрегор раздраженно отмахнулся.

— Да какая разница? Никто не обратит внимания. Слово уже ругательное, пользуйтесь смело. Побольше пафоса: мол, как вы могли такое сказать, что развитые интеллигентные люди…

— …это мы с вами? — уточнил Штейн.

— Это мы все здесь! — рыкнул Макгрегор, не принимая шутки. — Так вот, развитые интеллигентные люди не могут по определению быть такими человеконенавистниками! Мы свое отдадим, чтобы им можно бывать вволю на футбольных матчах и срать в подъездах… нет, про срать не говори, слишком, ну, а так вешайте лапши на уши простому человеку побольше, льстите ему, говорите о духовных ценностях… Да-да, только часть недоумков фанатеет от футбола, остальные тусуются на форумах куртуазной литературы, обсуждают стихи и вообще литературу, обгаживая все новинки точно так, как чуть раньше обгаживали стены подъездов. Для этих и формулировок не надо придумывать, а подхватывать их же и повторять погромче!

Только к утру я понимаю, что провкалывал день, как галерный раб. Потому что даже бабы не снятся, сплю без задних ног, а утром снова бросаюсь в работу, как изголодавшийся к шведскому столу.

Но сегодня, едва провалился в сон, меня понесло по дороге, странной и непонятной, а впереди вырисовывается Высокая Черная Стена, упершаяся вершиной в небо. Тревожно и одиноко, со стеной связано нечто ужасное, но я иду к ней… или она сама приближается, не пойму, сердце сжимается в жутком ощущении неизбежности, неотвратимости.

Стена ближе и ближе, я уже не перебираю ногами, остановился, но меня несет, несет к ней. Внезапно некий голос с небес, охватывающий собой Вселенную, говорит гулко, что это и есть сингулярность. Именно эта непроницаемая и непреодолимая стена — будущее, о котором никому не дано знать, даже богу…

Я застыл в ужасе, стена прямо передо мной, я ощутил, что сейчас произойдет нечто ужасное, меня расплющит, и в самом деле вжало в эту стену, я задержал дыхание, мое тело медленно исчезает, мясо сползло с костей, кости измельчились и растаяли, но я каким-то образом прошел через стену, и передо мной заблистал ослепительно радостный свет…

Сердце мое стучало, как у самого трусливого зайца, попавшего в руки охотника, я откинул одеяло и зажмурился от бьющего прямо в глаза солнца: вчера на ночь забыл прикрыть шторы.

Однако в теле холод пережитого страха и тягостное ощущение амебы, которую рассматривают под микроскопом, пронзило, как жестким излучением. А если вспомнить, что Вселенная, что родилась двенадцать миллиардов лет тому из одного комочка, размером с атом, а то и мельче, если вспомнить, что Вселенная растет, развивается, усложняется, в ней появляются новые тяжелые элементы, новые типы звезд, галактик, пространственных струн… что, если движение человечества к сингулярности — естественный процесс усложнения Вселенной и обретения ею разума?

Ведь, если честно, то разве у нас, человеков, разум? Это все инстинкты, только инстинкты. Все усложняющиеся, все более разветвленные, но то, что называем разумом, обслуживает лишь то, что требуют инстинкты. Инстинкты требуют жратвы в изобилии и совокупления при любой возможности, и вот наконец-то жратва у нас уже из ушей лезет, все это благодаря научно-техническому прогрессу и модифицированным семенам, а на пути к тотальному совокуплению всем и со всеми убраны последние преграды: совокупляйся и совокупляйся, запретов отныне нет, совокупляйся с противоположным полом, с таким же, совокупляйся с животными, предметами, мастурбируй, а восхочется чего-нить необычного — слетай на другую сторону планеты и посовокупляйся с неграми или дикобразами, которые в нашей северной полосе не водятся. Все это нам обеспечили усложненные инстинкты, которые мы гордо именуем разумом.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93