В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— Александр, отставить!

А на выкрик тётки Настасьи отреагировал. Кровавая пелена безумия спала.

М-да. Лицо Кесарини, кто она там, в кровавую кашу. Класс!

— Я тебя урою, выродок! — сплёвывая кровь, зашипела она. — Я узнаю, кто ты, и вырежу всю твою семью! Понял, мелкий выродок? Вы трупы! Все трупы! Ты ходишь, спишь, ешь, но просто не знаешь, что вы покойники! И ты, и вся-вся твоя семейка, понял, мелкий урод!

Шаги. Тётка Настасья. Подошла, покачала головой.

— Грязно работаешь.

— Как умею — никто ж не учил, — попенял я в ответ.

— Учту.

После чего тётка сделала то, чего я вот вообще не ожидал. Достала откуда-то (где он у неё на теле и не заметил) большой армейский нож, присела на колено… И воткнула лезвие начальнице гопников в горло.

— Что… Что вы сделали! — голос кого-то из гостей, кто самозабвенно метелил компашку только что.

— Как что? Защищаю свою боярыню! — гордо, во всеуслышанье, ответила Горлица. — Эта падаль только что сказала во всеуслышание, что покончит с нашим родом. Есть кто-то, кто этого не услышал?

— Это же фигура речи… — робкий голосок со стороны кормы.

— А оно мне надо, перепроверять, фигура это или речи, и ждать удара? Это — бандиты, люди без чести. Они что угодно могут выкинуть. Сказала что убьёт — значит как минимум попытается.

— Тебя ж посадят. — Ещё один крик.

— Посмотрим. Я в своём праве.

Это да. Законы у нас одни на всех. Просто бояре перед законом ровнее, чем дворяне. Князья — чем бояре. А и те и другие и третьи — перед простолюдинами. «Наверху» договорятся и закроют глаза.

Я же понял, что зря ел шашлык и салатики, ибо они попросились назад. Подбежал к лееру, перегнулся… Но сдержался.

Заботливые нежные руки обняли сзади, и ласковый голос прошептал в ухо:

— Саш, крепись. Всё в порядке. Они заслужили.

— Маш, я просто… Не думал, что ТАК!!!…

— А как? — фыркнула сестрёнка. — Тётка Настя права, нам что, ждать, пока они разухарятся и что-то выкинут? Ты нам слишком дорого достался. Мы тебя и так спасли не до конца. Сам здесь, а память где-то. Не надо больше такого счастья.

Звучит логично… Но как же необычно!

— Просто… Непривычно. За слова, ножом…

— За слова надо отвечать. Всегда! — отрезала царевна и засверкала в темноте глазами. — На том стоял и будет стоять наш мир.

— Уроборос! — прошептал я.

— Чего?

Обернулся, обнял сестрёнку — в её объятьях становилось легче, отпускало. — Древний символ. Змея, заглатывающая собственный хвост. Мы ушли от того, что слова — мерило всего. Стало модно врать, подставлять, говорить неправду. Прикрываться другими. Мерить всё деньгами, а не справедливостью. Но достаточно было пролететь комете, и всё снова вернулось на круги своя, змея заглотила хвост, и мы вновь…

— Если честно, не понимаю о чём ты. — Сестра отстранилась. — Приходи в себя, Саш, и пошли от своих люлей получать.

— Да, конечно. Пару мнинут, продышусь. — И правда тяжело задышал, как в последний раз. — Я никогда не видел трупы. В смысле, убитых. Убитых при тебе… — признался я.

Память вселенца подсказывала, что это так. «Я» не был на войне. И никогда не убивал. Иначе бы реакция была совсем другая. Он отнюдь не комнатный цветочек, скорее дворовой пацан, может даже шпана. Но не хладнокровный убийца.

Уроборос… Это не про Машу. Она и не поймёт. Это про меня — мой крест.

Боярки не существует. Она невозможна. Но она есть, здесь и сейчас. Невозможный, но существующий мир, пошедший по пути реверсивной эволюции и матриархата, закрепивший феодализм. Мир силы, в котором соседствуют автомобили, пусть и винтокрылые, но самолёты, где есть радио, танки, телевидение… И где с этим сосуществуют простолюдины, дояре и купцы, как сословия. И этот мир вернулся к исконному понятию — ответу за свои слова. Капитализм, из которого провалился сюда «я», был куда более продвинутым — местным дамочкам до того уровня всё же дойти не удалось. Но именно там балом правит Сатана в виде корысти, лжи, мегаобмана в масштабах оболванивания целых наций и даже цивилизаций. Всякие БЛМ, ЛГБТ, «Демократии», нашествия специально привезённых мигрантов; все эти красивые термины, за каждым из которых прячется океан лжи. Да даже политики там не обязаны соблюдать то, что обещают перед выборами!

И здесь. Честный феодализм. Да, бояре. Да, простолюдины. Да, между ними прослойка служилых. Мир отнюдь не справедливый, но при этом даже не пытается оным казаться — честный суровый мир. Кланы, интриги и козни, и отсутствие единого государства, как машины для всех — тут куча прелестей. Но именно здесь вновь обрело смысл твоё слово. Именно тут скажи лишнее, и тебя грохнут. И будут в своём праве — закон их оправдает. Именно тут ты обязан отвечать за любое данное обещание, в махровом феодальном неосредневековье, а не в прогрессивной демократии с республиканской формой правления и капиталистическим укладом. Для «я» сейчас случился шок, он в ауте, и я, как царевич, беру власть в свои руки и…

— Я готов. Пошли.

…И мне тут нравится! Да, смерти. Да, убийства. Как будто там нет смертей! Просто там они иначе поданы, маскировка — часть новой лжи. А тут всё просто — или ты, или тебя. Не хочешь, чтоб тебя — следи за языком и поступками.

А ещё никакого индивидуализма! Человек не один — за тобой род, семья и клан. И перед тобой — тоже, род, семья и клан. Ошибёшься — плохо будет многим, не только тебе. Это заставляет быть собранным и никогда не расслабляться… Но чёрт возьми, повторюсь, это лучше, чем пафос и ложь далёкого капиталистического мира!

«Остаюсь» — хотело выкрикнуть подсознание, но тут затык — у меня нет выбора, я так и так буду здесь. Но именно сейчас я понял, что ПРИНЯЛ этот мир. Он больше не чужой. Половина моих рассуждений начиналось с «Этот мир», и половина с «Наш мир», но теперь я осознал, что правильный вариант — только второй, а первый — инерция, от лукавого. Я — царевич Александр! И этот мир — мой! Даже несмотря на то, что в голове знаний о том значительно больше. Да, тут… Своеобразные порядки. Я здесь слабый пол, меня может походя прибить любая шмара, моим мнением разве что не подтираются… Но я остаюсь здесь добровольно, принимая мир, заглатывая собственный хвост… Возвращаясь в точку начала.

С новым рождением меня, царевича Александра! Здесь, на этой палубе, сегодня!

Алилуйя!

Глава 23

Князь

Глава 23. Князь

— Ты, может, считать не умеешь? Нас четверо, а ты один.

— Позови ещё троих, тогда силы будут равны.

Звёздный путь (Star Trek)

Дальше начался цирк с конями.

Вместо люлей от Горлицы мы удостоились тихого напутствия:

— Медленно идёте вдоль набережной, не спешите, а когда вас будут арестовывать — сопротивления не оказывать! Маша, как поняла?

— Поняла… — растерянно проговорила сестрёнка, ничего не понимая. Как, впрочем, мы все.

— Саш, ты её чувствуешь — проследи. Это важно. — А это напутствие уже моей персоне.

— Есть! — отсалютовал я. А что, возьму пионерский салют в качестве замены отдачи чести. Красиво смотрится. — Пошли. — Это остальным. Ибо Горлица, дав нам ценные указания, куда-то удалилась.

Сирены и мигалки. Мы успели пройти не так и много, до Зарядья дойти не успели, когда со стороны Яузы к теплоходу подъехало штук пять машин городской стражи. Обернулись, посмотрели — не выдержали. Теплоход оцепили (насколько можно оцепить плавающий в воде кусок железа с единственным трапом на причал) и ломанулись внутрь тётки брутальной внешности, некоторые в оцеплении были с оружием в руках.

— М-да, когда надо — быстро они! — весело констатировал я.

— Саш, ты что-то понимаешь? — недоумённо смотрели на меня все, но общий вопрос озвучила Соль. Впрочем, Маша тоже о чём-то догадывалась, но на уровне предположений.

— Конечно. Это же элементарно! — Сейчас попытался спародировать хриплый голос неизвестного здесь сыщика, точнее актёра Ливанова, но вышло так себе. — Банда отдыхает на теплоходе-ресторане. Всем мешает. Как думаете, сколько людей из там присутствующих пытались вызвать стражу?