Танцующая с бурей - Кристофф Джей

Мать ответила тихо, чтобы слышала только она.

– Это твой враг.

– Нечистая.

Юкико прошептала слово, наблюдая, как скалы Йиши становятся все меньше и меньше и как вспыхивает крошечная молния далеко улетевшей бури. Такое простое слово – четыре слога, язык прижимается к небу, катятся шипящие звуки. Она снова вздохнула, как будто смакуя их. Пробуя на вкус.

– Нечистая.

Этому слову научила их мать. Поздно вечером они с Сатору сидели возле дома и плавали в мыслях своей собаки. Мама сказала близнецам, что не все люди владеют кеннингом; что есть те, которые никогда не смогут читать мысли или чувства животных, те, чьи чувства ограничены обычным зрением, слухом и обонянием.

– И они завидуют, – предупредила она. – Поэтому вы никогда не должны рассказывать другим о вашем даре. Говорить о нем можно только тем, кому вы доверяете свою жизнь. Ибо, если Гильдия обнаружит у вас этот дар, они лишат вас его.

Тогда близнецы кивали головой, делая вид, что им все ясно. Юкико помнила эти слова, как будто слышала их только вчера.

– Видела бы она меня сейчас, – вздохнула она.

Она стояла у резного носа лайнера Гильдии «Сияющая слава», в стеклах ее очков отражалось солнце, волосы развевались на ветру. Вокруг раздавалось нескончаемое жужжание и лязг атмоскафандров и мехабаков – гул, от которого ей хотелось бы избавиться, но это было невозможно. Звук металлических сапог и двигателей. Щелканье и стрекот инсектоидов. Запахи смазки и трансмиссионной жидкости.

Чи.

Рядом с ней стоял Буруу, пристально вглядываясь в каждого гильдийца или облакохода, который подходил слишком близко. Корабль был буквально утыкан пушками и метателями сюрикенов; все члены экипажа были вооружены. Палубу патрулировал целый отряд морских десантников в форме цветов Гильдии – наемные солдаты на службе у лотосменов. Они с опаской смотрели на арашитору из-под респираторов, сквозь грязные стекла. Корабль «Сияющая слава» был военным бронированным судном. Он медленно двигался, имел форму пули и был покрыт металлом цвета ржавчины. Солдаты на борту отправились на север на сигнал бедствия, отправляемый разбитым скафандром Кина. Морские десантники очень удивились, когда наткнулись на девушку и грозового тигра, тащивших за собой раздетого гильдийца без сознания, всего в двух милях от того места, где они нашли остатки его скафандра. Честно говоря, они думали, что ищут лишь тело.

Вместо этого они нашли невозможное.

Когда бронированный корабль вырвался из каменного бассейна, буря почти стихла, как будто Сусано-о хотел избавиться от них, заставляя их поспешно покинуть Йиши и вернуться к покрытой грязными шрамами земле. Корабль двинулся на юг, плюясь черными клубами дыма на горы, силуэты которых таяли за его кормой, среди заснеженных вершин плыли темные облака. Буруу пристально смотрел вперед, но Юкико знала, что ему хочется только одного – оглянуться назад и смотреть на бурю. Закрыть глаза и вспомнить, как свистит под крыльями ветер, как играет в перьях молния.

Скоро.

Она погладила его по плечу, провела пальцами по меху.

Скоро, Буруу.

Даичи наблюдал, как они покидают крепость Кагэ. Рядом стояла Каори.

Как только они поднялись из долины, Юкико оглянулась на деревню – просто тени среди верхушек деревьев, окутанных густым ароматом глицинии. Она задавалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь вернуться сюда. Ей казалось, что она снова покидает свой дом, что ей снова девять, и она пакует чемоданы, чтобы отправиться в Киген. Ее мать не плакала и не прощалась с их бамбуковой долиной. Ее разум сразу решил, что она будет ненавидеть город, что однажды они вернутся, как только она уговорит сёгуна отпустить их.

Юкико сморгнула слезы и попыталась подавить их яростью.

Мама была беременна.

Она стиснула зубы, сжала пальцы в кулаки. Она должна превратиться в камень. Стать бесчувственной. Стойкой. Они не должны ничего заметить. Не должны догадаться. Она наденет маску. Триумфальное возвращение дочери Черного Лиса из глуши, вместе с легендарным грозовым тигром, которого она намерена вручить сёгуну как блистательный подарок. И когда он, расслабившись, наклонится к ней близко-близко, чтобы предложить ей весь мир в награду, она примет ее. Заберет у него жизнь. Вырвет у него из груди сердце, которое будет биться в ладонях, обагряя кровью ее лицо.

Она знала, что должна это сделать. Но, как ни старалась, снова и снова скорбь волной накрывает ярость, гася искры гнева внутри. Она чувствовала себя слабой и хрупкой: маленькая девочка в шестеренках огромной, сокрушающей все вокруг машины, смазанной для смертоносной точности кровью невинных женщин и детей.

Женщин. И детей.

Она была беременна, Буруу. У меня могла бы быть младшая сестренка. Или еще один братишка.

Она чувствовала в нем сталь – несколько слоев твердой острой стали с легкой рябью по мерцающей поверхности. Он закалил ее стальную решимость, нагрел, выковал в молниях и громе и охладил проливным дождем. Он был силен. А, значит, они были сильны.

ТЕПЕРЬ Я ТВОЙ БРАТ.

Вечером третьего дня к носу неболёта нерешительными шагами приблизился лотосмен, держа в руках плоский черный ствол метателя сюрикенов Сэндоку. Буруу обернулся и, посмотрев на него, издал низкий вибрирующий рык, от которого пластинки на скафандре гильдийца задребезжали, стукаясь друг о друга. Его когти вонзились в палубу, как в масло. Лотосмен остановился на расстоянии десяти футов и прокашлялся.

– Кицунэ Юкико, – его голос прозвучал, словно жужжание издыхающей лотосовой мухи. – Мастер-политехник, которого вы спасли, пришел в себя. Он просит, чтобы вы пришли.

Юкико посмотрела на оружие лотосмена, проведя рукой по щеке Буруу.

Я позову, если будет нужно.

КАК ХОЧЕШЬ.

– Ведите, сама, – сказала она.

Воздух под палубой был спертым, напоминавшим запах чи, – смесь пота десантников и неуловимой капустной вони от «питательных веществ» гильдийцев. Она закрыла рот платком, подавляя приступ знакомой тошноты. Лотосмен вел ее, как ей показалось, в лазарет по длинному коридору со множеством дверей.

Свет в коридоре был тусклым, над головой в янтарных оболочках гудел вольфрам, глухо рокотали двигатели, усиливая давление на глаза и головную боль. С правой стороны растянулись длинные лавки, у стен стояли странные свинцово-серые приборы. Устройства, циферблаты и отрезки труб ползли по дереву, впиваясь в тело человека, лежащего в кровати. На кровать была накинута непрозрачная марля как москитная сетка; за ней обмотанный бинтами силуэт. В воздухе висел запах вонючего, как дым, антисептика.

Когда она вошла, фигура на кровати шевельнулась, и провода и трубки, подключенные к его телу, непристойно изогнулись, как будто по марле заметались тени металлического змея.

– Кицунэ Юкико, – голос его уже окреп и звучал строго, официально.

Она не видела лица, но все же узнала Кина.

– Спасибо, что пришли.

– Как вы себя чувствуете? – Юкико старалась говорить спокойно, без эмоций, чувствуя, как лотосмен со своим Сэндоку топчется у нее за спиной.

– Говорят, что лихорадка закончилась. С инфекцией тоже все обстоит неплохо. Хорошо, что антибиотиков в моем комплекте хватило надолго.

– …Хай. Хорошо.

– Я хотел поблагодарить вас, – она почти ощутила его взгляд сквозь марлевый занавес между ними. – За то, что спасли мне жизнь. Один в этих дебрях я бы не выжил. Я ваш должник.

Кин слегка наклонил голову при слове «один» – тайный знак, понятный только ей. Юкико бросила взгляд на лотосмена рядом с ней и кивнула.

– Не думайте об этом, – голос холодный, отстраненный.

Неплохо задумано. Она накрыла кулак ладонью и слегка поклонилась, прощаясь. Повернувшись, чтобы уйти, она решила больше не смотреть на Кина. Пусть Гильдия думает, что они совсем незнакомы. Меньше проблем для него. Меньше проблем для нее.