Ворон по моей воле ринулся вниз, пролетел через разрушенную стену и выбитую дверь соседней камеры. В коридоре стоял тюремщик с отвисшей челюстью. Откуда‑то из коридоров слышались крики, заключённые из других камер стучали по дверям, требуя выпустить их.
– Выпусти Градова, быстро! – приказал я.
Надсмотрщик едва не потерял сознание, увидев говорящую птицу. Он отступил и врезался спиной в стену.
– Бегом, это приказ! – рявкнул я.
Тюремщик кивнул и схватился за связку ключей на поясе.
Я вылетел обратно на улицу и увидел, как в нашу сторону летит ещё один снаряд.
Вряд ли Миша успеет выбраться из камеры.
Я тут же отправил птицу навстречу снаряду.
Когда они столкнулись, всё исчезло.
Глава 9
Паутина
с. Михайловка
Поместье барона Успенского
Прошлой ночью
Машина подъехала к крыльцу ровно в полночь. Успенский с облегчением взглянул на стены родной усадьбы и обратил внимание, что в гостиной на первом этаже горит тусклый свет. Будто забыли выключить одну из настенных ламп. Какого демона слуги жгут электричество?
Леонид с трудом сглотнул. В горле стоял привкус желчи – всю дорогу его мутило от унижения и страха. Он чувствовал себя загнанным зверем, которого окружили охотники.
С одной стороны, ему было стыдно за собственную подлость, за то, что он предал род Градовых. Александр Петрович был великим человеком, а теперь он мёртв – и в этом была часть вины Успенского.
С другой стороны, он боялся, что если (или когда) граф Муратов узнает о согласии Леонида снова помогать Градовым, на него обрушится вся мощь альянса.
Отказаться поставлять ресурсы он тоже не мог – того требовал договор. Владимир Градов оказался жёстким человеком, чего Успенский никак не ожидал от юноши, которому едва перевалило за двадцать.
Да и в любом случае, оставлять позорное проклятие в действии было нельзя – ведь после смерти Леониде оно перейдёт на сыновей…
Со всех сторон ловушки. Никогда в жизни барон не ощущал себя таким беспомощным.
Эти мысли не давали покоя. Успенский точно знал, что ему предстоит тяжёлая бессонная ночь, и даже снотворное вряд ли поможет.
Водитель открыл дверь, и барон вышел из автомобиля. Моросил холодный дождь. Леонид нахлобучил шляпу и запахнул пиджак, но порывы ветра всё равно пробирались под одежду.
Дворецкий открыл двери и с поклоном принял шляпу, а затем шёпотом протараторил:
– Ваше благородие, в доме гости.
Прозвучало это так, будто слуга предупреждал барона о смертельной опасности.
Леонид Олегович замер, чувствуя, как капли дождя стекают по шее за воротник. Горло сдавило, во рту появился кислый привкус. Кем бы ни был ночной визитёр, с чем бы ни приехал – это вряд ли порадует барона.
– Кто? – выдавил он.
– Он не представился, господин. Но у него кольцо с гербом рода Муратовых.
Успенский ощутил, как по спине пробежал холод. Такое чувство, будто змея скользнула вдоль позвоночника – та самая змея, что обвивала меч на гербе Муратовых.
Сердце колотилось так, что Леониду показалось, будто его вот‑вот настигнет приступ. Он скинул обувь, схватил дворецкого под локоть и прошипел:
– Что ему нужно? Он сказал?
– Нет, господин, – вздрогнув, ответил слуга. – Он приехал несколько часов назад и сказал, что будет вас ждать. Мы не посмели отказать.
– Он один?
– Да.
Успенский сглотнул и отпустил руку дворецкого. Заметил, что пальцы дрожат, а ладони вспотели. Вытерев их о брюки, он поправил пиджак и сказал:
– Никого к нам не впускать. Включите подавитель магии в подвале. На всякий случай.
– Как прикажете, ваше благородие, – поклонился дворецкий, всё ещё держа в руках мокрую шляпу.
Пройдя через анфиладу комнат, барон задержался у зеркала. Поправил волосы, чтобы скрыть залысины. Пальцы по‑прежнему дрожали, а в глазах стоял страх.
Когда он вошёл в гостиную, то никого не увидел. На миг ему представилось, будто человек Муратовых сейчас возникнет у него за спиной и полоснёт кинжалом по горлу. Или ударит заклинанием, которое мгновенно оборвёт жизнь.
Заклятие будет столь сильным, что технологическое поле поместья не сможет противостоять ему… А подавитель магии не успеют включить.
Леонид мотнул головой, прогоняя эти жуткие непрошеные фантазии.
В просторной комнате горел лишь один светильник. Гостиная была затянута полумраком, будто паутиной гигантских теневых пауков. Успенский слышал, что бывают такие разломные монстры.
– Здравствуйте, ваше благородие, – раздался вежливый голос.
По коже Леонида Олеговича вновь пробежали мурашки. Тёмный силуэт отделился от стоящего у окна кресла, и человек вышел на свет.
Успенский узнал его, и это не добавило барону радости.
– Здравствуйте, – прохрипел он и прочистил горло, – Альберт Андреевич.
Советник Игнатьев улыбнулся и слегка поклонился.
– Мне пришлось долго вас ждать. Что‑то случилось по дороге?
– Дождь, – барон с трудом сглотнул.
– Да, конечно. Дожди порой мешают. Из‑за них можно даже опоздать на решающую битву, – продолжая улыбаться, сказал Альберт.
Успенский ничего не ответил. А Игнатьев поправил тонкие кожаные перчатки и указал на кресло:
– Присаживайтесь. Как я сказал, мне пришлось дожидаться вас, поэтому перейдём сразу к делу.
Леонид подавил желание пройти к креслу. С трудом расправил плечи, чувствуя, как напряжено его тело, и спросил:
– Какое дело вы хотите обсудить?
– Возобновление вашего союза с родом Градовых, конечно же.
– Но я…
– Сядьте, – голос Альберта лязгнул, а затем он добавил чуть мягче: – Прошу вас. Обсудим всё в спокойной обстановке. Уверяю, вам нечего бояться.
– С чего вы взяли, что я боюсь? – задрав подбородок, выпалил Успенский.
– По вам это видно, – Игнатьев повёл рукой в перчатке. – Вы же неглупый человек и понимаете, чем грозит нарушение мирного договора с моим господином. Это нам и предстоит обсудить.
Советник уселся в кресло, положил руки на подлокотники и выжидающе уставился на барона. Тот, чувствуя себя униженным, прошёл через комнату и сел напротив Альберта.
Тот сложил пальцы домиком и произнёс:
– Поздравляю с удачной сделкой, Леонид Олегович. Могу предположить, что вы не согласились отправить Градову войска, и предпочли откупиться ресурсами. Я прав?
Успенский схватился за подлокотники, чтобы скрыть дрожь. Изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость, он ответил вопросом на вопрос:
– С чего вы взяли?
– С того, что я тоже не глупец. Я догадывался, что у Градовых сохранился кровный договор, и что вскоре он вас призовёт. По поручению графа Муратова за вами следили и узнали, что недавно вы были в поместье Градовых. Надеюсь, вы не станете это отрицать?
– Не стану, – выдавил Леонид.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Альберт. – Значит, я верно предположил? Владимир Александрович хочет получить от вас ресурсы? Что конкретно вы согласились передать?
– Я… не имею права об этом рассказывать.
– О, безусловно, честь не позволяет раскрывать секреты союзников. Но давайте проясним кое‑что, – советник наклонился вперёд, впиваясь взглядом в лицо Успенского. – Если вы не согласитесь сотрудничать, ваш род будет уничтожен. Ваша прекрасная усадьба, – он обвёл рукой вокруг, – станет вашей могилой.
– Как вы смеете угрожать мне в моём собственном доме! – сказал барон, пытаясь разжечь в себе гнев.
Увы, не получалось. В груди было так холодно от страха, что даже крошечная искорка не разгоралась.
– Мы знаем, где живут ваши сыновья в Москве, – невозмутимо продолжил Альберт. – Один приказ – и их убьют. Род Успенских прервётся. Ваша дочь, я слышал, беременна? Вы не увидите внука. Да и внук ваш не успеет увидеть мир.
Намёк на то, что его дочь убьют вместе с нерожденным ребёнком, всё же вызвал в бароне злость. Он до боли стиснул подлокотники и прокричал:
