Печать пожирателя 11 (СИ) - Соломенный Илья

«Это будет стоить мне очень больших сил… Пробить защиту мага — и вторую, не её… Очень сложно…»

— Делай, мать твою! Быстро!

— Ква-ква!

«Будешь должен!»

Бунгама медленно развернулась к Ане. Её огромная пасть приоткрылась, и оттуда выполз длинный, липкий, мерцающий биолюминесцентным светом язык. Он коснулся лба Анны, её шеи, обвив её, словно змея.

Лисицына замерла. Её тело, ещё секунду назад бьющееся в немом безумии, обмякло. Пустые глаза человека уставились в жёлтые глаза жабы. Бунгама замерла, её бока начали раздуваться и сжиматься с тяжёлым, хриплым присвистом. Я чувствовал, как по нашей с ней связи передаётся чудовищное напряжение, будто она в одиночку пытается сдвинуть гору.

Это было не просто сканирование памяти. Это была ловля призрака в заражённом сознании. И я приказывал ей сделать это, зная цену. Зная, что это вытянет из неё много сил, оставит истощённой на недели — а мне придётся искать что-то редкое и опасное для неё, чтобы родовое существо и в следующий раз согласилось бы мне помочь…

Дерьмо космочервей, ну почему такая тонкая работа занимала у неё так много сил? То ли дело боевые столкновения — дралась она запросто…

Впрочем, выбора всё равно не было.

Время изменило свой бег. Оно загустело, превратилось в тяжёлый мёд.

Я стоял на коленях, не отпуская запястье Анны, чувствуя, как её пульс под моими пальцами замедлялся, становясь мерным и ровным. Моё собственное сердце колотилось где-то в горле.

Великая жаба замерла в абсолютной неподвижности, став живым монолитом, проводником в заражённое сознание Ани. Её бока больше не вздымались — лишь едва заметная дрожь пробегала по её бородавчатой коже, выдавая титанические усилия.

По нашей связи, туго натянутой, как струна, текли странные ощущения: всплески чужих эмоций, обрывки образов, но всё это тонуло в густом, вязком тумане, который сопротивлялся, не хотел быть раскрытым.

Это продолжалось недолго — но по ощущениям, прошла целая вечность.

И вдруг между мной и Аней образовался чёткий, яркий канал. Ощущение было похоже на то, как будто тяжёлая, скрипящая дверь в чужой разум наконец-то поддалась, распахнувшись внутрь. Бунгама издала глубокий, булькающий звук.

— Кв-ва…

— Готово… — её мысленный голос прозвучал слабо и отдалённо, — Сопротивление… сломлено… Эта женщина… Открыта…

Я не стал тратить ни секунды.

Отбросив все эмоции, я превратился в холодный инструмент допроса. Мой внутренний взор, острый как бритва, ринулся в открывшееся пространство памяти Ани.

Первое, что я ощутил — леденящий холод. Не физический, а ментальный, исходящий из самого ядра воспоминаний Ани — и все они были о том самом рейде в Урочище, о котором она рассказывала несколько минут назад.

Картина была смазанной, будто смотрящейся сквозь запотевшее стекло — но оттого не менее жуткой.

Я увидел «Болотное Гнездо» глазами Лисицыной.

Чавкающая под ногами чёрная грязь, испускающая сладковатый запах гниения. Воздух, густой от испарений и мелкой, едкой взвеси, которая оседала на коже и доспехах мерзкой рябью. Вокруг стоял гнетущий гул — не звук, а вибрация, исходящая от самой искажённой реальности этого места.

Отряд Ани и Арса продвигался осторожно. Аня шла в центре построения, её артефактная гитара, когда-то подаренная мной, была заряжена, чувства обострены до предела.

Я видел, как магический барьер Лисицыной, привычный сияющий кокон, пульсировал вокруг неё, отталкивая ядовитые испарения и мелких, похожих на насекомых, тварей. Всё было как всегда — опасно, но предсказуемо.

А вот затем произошло нечто, чего её память, даже изменённая, не могла чётко зафиксировать.

Они проходили через участок, густо заросший черными, скрюченными деревьями, чьи ветви сплетались в плотный купол. Свет фильтровался сквозь них странными, зелёными бликами.

И в этот миг гул Урочища… изменился. Он не стал громче или тише — просто превратился в тихий, пронзительный шёпот, который шёл не извне, а возникал прямо в сознании. Это был звук, похожий на лёд, трескающийся в безвоздушном пространстве, на тихий, беззвучный крик, от которого закладывает уши.

И тут же, из самого центра этой аномальной тишины, хлынуло… ничто. Не энергия, не вещество. Абсолютная, всепоглощающая пустота. Она не атаковала барьер Ани — она просто проигнорировала его, как будто его не существовало вовсе. Это было похоже на то, как если бы защита одной из сильнейших ведьм была лишь рисунком на стекле, а эта пустота — настоящей, живой тьмой по ту сторону.

Я, сканирующий память подруги, ощутил ледяной укол в самое сердце сознания.

Это было жестокое проникновение — мгновенное и безоговорочное.

В её воспоминаниях не было борьбы, не было вспышки отпора. Одна секунда — она была Аней Лисицыной, с её усталостью, концентрацией, мыслями о задании и лёгкой издёвкой над Арсом. Её внутренний монолог был ясен и привычен: «Право, нужно же было отправлять нас подальше от „лорда“! Встретиться бы с этим ублюдком — и я его в клочья…»

А в следующее мгновение её «Я» — её мысли, её воля, её суть — просто… перестали существовать. Не были стёрты, не были подавлены. Их словно выключили — как гаснет лампочка от поворота выключателя.

Не осталось ничего, кроме чистой, незамутнённой оболочки, идеального сосуда.

И в эту пустую, ещё тёплую оболочку, словно вода в пустой кувшин, беззвучно, плавно и мгновенно, влилось нечто иное.

Холодное, безразличное, чужое, запустившее во все стороны памяти Ани щупальца, которые мгновенно начали высасывать воспоминания, эмоции и знания — и насыщаться ими.

Этот переход был настолько «бесперебойным», настолько плавным, и при этом стремительным…

Аня моргнула, и в её зелёных глазах, которые секунду назад светились усталой иронией, не осталось ничего. Абсолютно ничего. Пустота, которая смотрела этими глазами на искажённый мир Урочища, приняла управление над телом Лисицыной, её магией, её воспоминаниями — меньше чем за пять секунд.

Аня даже не успела даже споткнуться — и завладевшая её телом сущность просто продолжила движение, отдавая команды своей роте ровным, безжизненным голосом.

Процесс занял меньше мгновения. И что самое поганое — не оставил ни единой зацепки. Ни следа, ни сигнатуры, ни сущности. Просто смена декораций, где главную актрису заменили идеальным двойником, не издав ни звука!

И больше найти ничего не удалось…

Я вырвал свой разум из леденящей пустоты памяти Ани.

Голова гудела, будто по ней били молотом, а перед глазами плясали багровые пятна.

Всё хреново… Очень хреново. Это было хуже, чем любая атака, любое вторжение. Тихая, бесследная замена личности…

Единственное, что пока радовало — личность Ани была цела. Её не стёрли, не уничтожили, не разрушили — просто усыпили. Та… «Структура», или «система», или «паразит» (пока непонятно, как эту хрень называть) была полностью зависима от воспоминаний и памяти человека, и ей требовалась целостность этих структур, чтобы успешно выдавать себя за носителя.

Так что… Полагаю, ещё есть шанс вернуть Аню… И всех остальных одержимых.

Я снова обездвижил Лисицыну льдом, но тут…

В тот же миг её тело вздрогнуло судорожным толчком, заставив мой ледяной саркофаг треснуть!

Илона взяла Диму на руки и отошла на несколько шагов — она полностью выжгла яд моим заклинанием, и уже пришла в себя.

Из полуоткрытого рта Лисицыной, ушей, даже из пор кожи хлынул свет — живой, пульсирующий… Он сгустился в воздухе, приняв на мгновение форму искажённого подобия человеческого тела, составленного из теней и звёздной пыли.

Фигура повернулась, никак не отреагировала, когда я заключил её в клетку из тьмы… А затем засмеялась.

Звук был невыносимым — словно стекло крошилось в глубине моего черепа, смешиваясь с шипением радиопомех. В этом смехе не было ни злобы, ни торжества — лишь ледяное, безразличное презрение ко всему живому.

— Мастерская работа, не правда ли, Пожиратель? — голос был многоголосым эхом, звучащим из ниоткуда и сразу везде, — Но ты уж нам поверь, это… это только начало. Лёгкая разминка. Отныне никто в этом жалком мире не будет в безопасности. Ни в своих домах, ни в своих крепостях… ни в своих собственных головах!