Печать пожирателя 11 (СИ) - Соломенный Илья

Время от времени я разгуливал вдоль строя, чувствуя на себе их взгляды — смесь страха, благоговения и надежды. Для них я был живой легендой, Бароном-Пожирателем, спасителем Москвы.

— Смотри в оба, маг! — рявкнул я на одного юного стихийника, который на симуляторе слишком увлекся созданием огненного смерча и подставил под удар виртуальных «товарищей», — Твоя сила ничего не стоит, если ты не видишь, что творится вокруг! Ты — часть команды, а не одинокий герой!

Аж самому от таких посылов смешно становилось время от времени…

После учений были встречи.

С артефакторами из «Маготеха», например. Они показывали мне новые разработки — портативные генераторы щитов, или усиленные рунами боевые посохи. Я кивал, задавал вопросы, но большую часть времени ловил себя на том, что в голове у меня вертится одна и та же мысль: «Какая же это скука…».

С военными, представителями Генштаба, общение было куда более напряжённым. Их выправка, холодные глаза и идеально застегнутые мундиры кричали о дисциплине — и пренебрежении. Эти штабные крысы до сих пор не могли простить мне моего прошлого, моих методов, моего титула Пожирателя. Каждое совещание в казенных кабинетах, пахнущих полировкой и старыми бумагами, было мини-битвой за ресурсы, за полномочия, за право действовать так, как я считаю нужным.

Впрочем, они проигрывали раз за разом, что бесило их ещё больше.

Вечера я старался посвящать семье. Возвращался в поместье, где меня ждал Дима. Его звонкий смех, раздававшийся в парке, был лучшим лекарством от всей столичной грязи и напряжения.

Я брал сына с собой на прогулки к озеру, и он, показывая пальцем на воду, задавал бесконечные вопросы: «Папа, а это что? А почему утка плавает? А можно я тоже так буду?» Я отвечал, чувствуя, как какая-то часть меня, окаменевшая за день, понемногу оттаивает.

Вообще, воспитание сына-пожирателя было делом непростым. Как-то раз он, играя, случайно «сжёг» дорогой ковер в гостиной, просто вобрав его магическую защиту и выплеснув её из себя пламенем. Илона тогда вздохнула, а я не смог сдержать улыбки. Яблочко от яблони…

Но блин, опасно же! Попробуй объясни трёхлетке основы трансфигурации разных типов энергии через Искру!

Не менее важные моменты наступали позже, когда Дима засыпал — ведь тогда приходило время Илоны, моей прекрасной жены.

В полумраке спальни, в тепле её тела, я находил забвение. Её прикосновения, её стоны, её шёпот моего имени сметали всю усталость, всю горечь, всю тяжесть ответственности.

Но всё же, всё это время, как назойливый фоновый шум, во мне жило напряженное ожидание.

Каждое утро, за завтраком, я проверял коммуникатор. Каждый раз, когда «Ласточка» выходила на связь с базой, я прислушивался, не сообщат ли мне о сигнале. Я ждал — от воронов, от вампиров Шу, от индийских аскетов. Ждал ответа на загадку одержимости, случаи которой время от времени всё также проявлялись в провинции.

Но ничего не происходило! Ни одного сигнала, ни одного намёка.

10 июня 2041 года. Подмосковное поместье Апостоловых.

Полуденное солнце заливало светом нашу малую столовую, отражаясь в хрустальных бокалах и полированной поверхности пола из тёмного дуба. Воздух был густ и вкусен от ароматов жареной дичи с можжевельником, только что испечённого хлеба и пряного травяного чая.

Это был редкий, почти украденный у судьбы момент покоя.

Напротив меня сидела Аня Лисицына. На ней была парадная форма офицера Имперской Магической Безопасности — темно-синий мундир, но без лишних регалий, только скромный знак о ранениях и нашивка за оборону Москвы.

Чёрные волосы по обыкновению собраны в хвост, зелёные глаза, также как и в студенческие времена, мечут искорки — только теперь в них сквозило куда больше опыта и тяжести.

Ещё бы, после всего, через что мы прошли…

Аня была Магистром, одним из сильнейших в Империи, владельцем созданного мне уникального звукового артефакта, и… По-прежнему была одним из моих ближайших друзей.

Она тоже сражалась в Урочищах — вместе с Арсом, как правило — и помогала мне удерживать распространение заразы по территории Империи.

Аня отпила из бокала, и её взгляд, острый и чуть уставший, скользнул по моему лицу.

— На прошлой неделе наша рота была в «Болотном Гнезде». Когда возвращались к Заставе, экспериментальный голем-штурмовик взбунтовался. Руны управления перекосило, потому что рядом непонятно откуда появился «гвардеец» и залез ему в мозги. Экспериментальные, мать их…

— Вырубили?

— Если бы я была рядом — проблем бы не возникло, — фыркнула Аня, отпивая вино, — Но нет, находилась в дозоре, догоняла их. А Арс же с техникой никак вообще, ты знаешь… Шаман, блин, недоделанный. Устроили в лагере схватку, разметали там всё, пока мой техномаг не перепрошил ему мозги на месте импровизированным разрядом — да только спалил их к чертям собачьим….

— Аня! — рассмеялась Илона, — Ну хоть при сыне нашем не выражайся!

— Да он сам знаеш что умеет! — возмутилась Лисицына, — Ты только отвернулась, а он…

Дима показал черноволосой язык, и она рассмеялась, погрозив ему пальцем.

— Повезло тебе, что я друзей не закладываю! Ладно, о чём мы там… А, да! Короче говоря, за этого голема нам пришлось потом отчитываться — казённое имущество стоимостью с целое поместье обратилось в металлолом. В отчёте написала: «Потерян в результате непредвиденной тактической необходимости».

Я рассмеялся.

— Неужели Салтыков жалеет своих големов?

— Да с ним попробуй свяжись! Всем эти крючкотворы занимаются, на бодание с ними столько сил уходит… Нам за каждую испорченную мелочь из «Маготеха» теперь три объяснительных писать заставляют! Будто эти железяки важнее, чем люди, которые на них гибнут. Вчера получила циркуляр — сократить расход боевых кристаллов на пятнадцать процентов. Интересно, они тварям из Урочищ тоже циркуляр отправят, чтобы те были на пятнадцать процентов менее зубастыми?

— Может, просто предложить им подписать договор о ненападении? — вставила Илона, и в её голосе прозвучала горькая ирония, — С печатями, с гербовой бумагой. Уверена, папенькины дипломаты с радостью возьмутся за такое дело.

Мы рассмеялись. Этот слегка циничный обмен репликами был для нас обычным делом.

Никто не подозревал, что взрослая и высокопоставленная жизнь окажется такой… Условной.

В этот момент дверь в столовую бесшумно отворилась и на пороге возник мой управляющий, Андрей Игнатьевич. Его тёмный костюм был безупречен, а поза — воплощение почтительности.

Но в глазах, обычно спокойных, я уловил едва заметную искру беспокойства.

— Барон, — его голос был тихим, но идеально чётким, нарушая уютную атмосферу застолья, — Прошу прощения за вторжение. К вам прибыл курьер от господина Салтыкова с пакетом документов. Настаивает на срочной личной встрече.

Я кивнул, поднялся из-за стола, отодвинув тяжелый дубовый стул с глухим скрежетом по паркету. Легкая улыбка, вызванная мрачным юмором, мгновенно испарилась с моего лица, сменившись привычной маской собранности.

В глазах Илоны я прочел понимание, а во взгляде Ани — что-то неуловимое, какую-то тень, которую я счёл простой усталостью.

— Простите, дамы, — бросил я, направляясь к выходу, — Дела не ждут. Я скоро вернусь.

Андрей Игнатьевич ждал в коридоре. Мы молча прошли через холл к парадному выходу. Воздух за дверью был прохладен и свеж, а на гравийной дорожке, небрежно прислонившись к темному, без опознавательных знаков, гравициклу, стоял молодой парень в простой уожаной куртке жёлтого цвета, и с глазами, в которых читалась сталь и привычка к быстрому принятию решений.

Он молча протянул мне плоский, матово-черный крипто-накопитель.

— Моё почтение, барон. Вам посылка от Петра Алексеевича, — коротко сказал он, — Срочно и только вам в руки.

Магическим зрением я просканировал накопитель на предмет «сюрпризов», ничего не обнаружил, и взял холодный прямоугольник, почувствовав под пальцами легкую вибрацию — шло автоматическое сканирование моего биометрического ключа, встроенного в маго-крипторный браслет на запястья.