Имперский колонист. Том 4 (СИ) - Кощеев Владимир

— Да, — кивнула Дарья Владиславовна. — Разумеется, я с тобой съезжу. Ты скоро родишь, и у нас совсем не останется времени друг для друга.

Княгиня чуть нахмурилась. Она проводила подобный разговор не в первый раз. Перед появлением каждого следующего ребёнка было необходимо убедиться, что старший понимает — на свет скоро появится не конкурент за родительское внимание, а член семьи, о котором нужно заботиться и любить. Вот и сейчас она решила повторить то, о чём уже не думала разговаривать.

— Ты же понимаешь, что ещё один ребёнок никак не отразится на наших отношениях? — уточнила матушка, чуть нервно разламывая кусок хлеба. — Что мы по-прежнему будем тебя любить.

Поняв, о чём подумала мать, Дарья засмеялась.

— Конечно, — чуть успокоившись, кивнула она. — Но ты будешь погружена в пелёнки, кормления, воспитание… А я уже достаточно взрослая, чтобы со мной не требовалось находиться постоянно. И недостаточно взрослая, чтобы восхищаться младенцами, так что помощница из меня будет исключительно ситуативная.

Елизавета Ростиславовна закивала в ответ на слова дочери. Ничего такого сказано не было. Несмотря на то, что многие благородные до сих пор доверяли своих детей нянькам, а сами занимались своими делами, княгиня всегда старалась уделять максимум своего внимания детям. Потому что ничего на свете не может быть важнее семьи.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — с облегчением выдохнула она. — Тогда через час будь готова, договорились?

Дарья кивнула и тут же вернулась к еде.

Удивительно, но этот маленький разговор словно заставил её вновь ощутить вкус пищи, которого она уже долго не замечала. Появились запахи слабого чая, который пьёт матушка, и сливочного масла, густо намазанного на кусок белого хлеба. Словно кто-то сдёрнул пыльную штору с сознания девушки, и она вновь вернулась к жизни.

— Спасибо за обед, матушка. Я буду готова, — поднимаясь со своего места, пообещала младшая Князева.

Когда пришло время, она действительно была готова. Ехать предстояло недалеко, матушка всегда посещала одну и ту же церквушку — как крестили в младенчестве, так она и ходила туда. В остальное время на службу семейство Князевых являлось в ближайшую, но если у Елизаветы Ростиславовны был выбор, она возвращалась к своему духовнику.

Вот и теперь, стоя в церкви и разглядывая знакомые узоры с позолотой, Дарья Владиславовна ждала матушку, которая отошла переговорить со своим священником, который ещё на руках окунал её в купель при крещении.

Радость жизни, которая посетила за обеденным столом, вновь отступила, возвращая серую вуаль, сквозь которую смотреть на мир вокруг было тяжело и тошно. Так что княжна ходила вдоль иконостаса, пытаясь отвлечься.

Движение она заметила сама и повернулась, рассчитывая, что княгиня закончила, однако это оказался высокий и широкоплечий священник. Он явно куда-то спешил, но заметил девушку и, мгновенно оценив её состояние, подошёл.

— Нужна ли тебе помощь, дитя моё? — спросил приятным голосом он.

Наверное, в любое другое время она бы гордо отказалась, возможно, даже не прибегая к словам, просто покачав головой. А сейчас этот незнакомый священник стал ниточкой, что приоткрыла вуаль.

— Да, батюшка, — ответила Дарья Владиславовна, разглядывая собеседника.

Его лицо выглядело бы молодо, если бы не морщины, избороздившие его. Однако голубые глаза смотрели так, будто всё ещё полны сил. Но больше подкупало то, что от его взгляда казалось, будто священник знает нечто, выделяющее его из окружающих людей.

— Расскажи, что тебя гнетёт, — предложил он.

Больше никого в церкви не было — охрана позаботилась, оцепив строение. Но церквушка в это время всегда пустовала, и раньше Дарья Владиславовна никогда не задумывалась, почему так. А теперь это и вовсе было ей на руку.

В том, что священник её не узнал, княжна не видела ничего удивительного — он явно не местный, да и мало ли молодых девиц благородных ходит? Всех запоминать не станет никто.

Так что, не стесняясь того, что их могут подслушать посторонние, Дарья Владиславовна вывалила на собеседника всё, что чувствовала. Не утаила ничего из своей истории, каким-то шестым чувством уловив, что батюшка сможет почувствовать ложь. Да и хотелось выговориться, не сдерживаясь.

Наконец, она замолчала. Представившийся отцом Фёдором батюшка несколько секунд помолчал, то ли обдумывая её слова, то ли подбирая свои. В любом случае рассказ княжны не вызвал у него никаких эмоций, словно они не эльфийских богов обсуждали, а цену на хлеб в столовой гимназии.

— Знаешь ли ты, в чём заключается главная добродетель христианства, княжна? — с отеческой улыбкой спросил священник.

— В милосердии? — немного сбитая с толку началом его речи, предположила Дарья Владиславовна.

— В смирении, дитя, — поправил её тот. — Смирение перед Господом Богом. Перед тем, с чем ты не в силах, как и любой другой человек, справиться. Что не можешь изменить. Ты прикоснулась к этой сущности, которую считаешь воплощением языческой богини Мары. Но ты ведь не открыла для себя что-то новое, верно? Ведь ты и до этого знала, что все, кто однажды пришёл на эту землю, рано или поздно в неё вернутся. Так что изменилось для тебя?

Княжна закусила губы, пытаясь подобрать ответ. Ей не хотелось убеждать священника, Дарья Владиславовна поняла, что не может разобраться в собственных чувствах и потому метается, как птица в клетке.

В том, что всё, так или иначе, однажды закончится, она не сомневалась, как и любой разумный человек. Образование у младшей Князевой было хорошим, а потому она знала и про тепловую смерть вселенной, и про срок жизни Солнца, которое неминуемо погаснет. Ничто не вечно, и появление сущности в жизни Дарьи Владиславовны этого не изменило.

— Мы в церкви прекрасно понимаем, — продолжил меж тем отец Фёдор, — что происходящие события способны заставить человека усомниться в вере. Все эти сущности, которых эльфы считают богами, это настоящий вызов для всех земных религий, не только для христианства или одного только православия. Но именно в этот момент важно помнить, дитя: самое тёмное время перед рассветом. Там, где ступает святой, всегда кишат черти. Они крутятся вокруг твоей души, питаются твоими сомнениями и заставляют сомневаться ещё больше. Но только по той причине, что им прекрасно известно — тебя защищает твоя вера, её никто не в силах отобрать у тебя. Ведь пока ты веришь, в тебе живёт Бог, а против Его воли все эти сущности и бесы — всего лишь ничто. Да, они могут покалечить тебя, ранить твоих близких, даже убивать. Но чего они не смогут отнять никогда — это твоей веры и той частички Бога, что живёт в тебе. И именно она защитит тебя и всех, кого ты любишь, даже после того, как тебя не станет и память людская о тебе сотрётся. И никакая сущность, хоть Смерть, хоть покровительница кишечных бактерий, не смогут этого изменить. Потому что Бог не в церкви, не в иконах, и не в молитвах. Он живёт в тебе.

Княжна выслушала его с удивлением. Никогда прежде с ней не говорили в церкви вот так, да и мало соотносилась вера с реальной жизнью. И лишь прикоснувшись к той, кто уводит живых на тот свет, осознала, что за пустыми словами священников, оказывается, скрывается глубокий смысл.

— Выходит, я зря боялась? — спросила она больше саму себя, чем собеседника.

Отец Фёдор мягко улыбнулся и вздохнул, огладив бороду.

— Не зря, дитя моё, — ответил он и, заметив, как взметнулись её брови, тут же пояснил: — Ведь именно этот страх привёл тебя сегодня в эту церковь, где мы с тобой встретились и смогли всё обсудить. Пути Господни неисповедимы, дитя моё, но мы точно знаем — он не даёт таких испытаний, которые ты не способна преодолеть. И если для тебя было необходимо пережить то, что ты пережила, прикоснувшись к частичке сущности, чтобы укрепиться в вере, значит, ты уже не зря через это прошла. Остаётся лишь смиренно принять пережитое и жить дальше, зная о том, что, когда придёт твой час, Он встретит тебя и распахнёт свои объятия для любимой дочери, как отец встречает своё дитя, которое давно ждал.