Абсолютная Власть. Трилогия (СИ) - Майерс Александр

Воздух был наполнен гарью, пылью и криками. Свист стрел, рёв артефактов, лязг стали – всё слилось в оглушительную симфонию смерти. Никита поднял руку, на которой вспыхнуло магическое кольцо – подарок Владимира.

Сложные узоры на металле засияли, и от руки во все стороны рванулась энергия, сформировав вокруг воеводы и людей вокруг защитную сферу.

Они подобрались к границе купола, и в тот же миг купол исчез, сверкнув напоследок.

И, словно по команде, из вражеских рядов ударил лучемёт. Ослепляющий поток энергии с оглушительным воем врезался в только что возникший вокруг Никиты барьер. Воздух затрещал, зашипел, но сфера выдержала удар и рассеяла смертоносную энергию в стороны.

В следующий миг конница Градовых врезалась в первые ряды ошеломлённого противника.

Началась бойня.

Звуки сражения заполнили все вокруг, охватили Никиту, будто ночной кошмар. Хруст костей под копытами, глухие удары клинков о доспехи, вопли ужаса и боли, яростные крики, предсмертные хрипы.

Добрынин сражался молча, холодно, как будто делал неприятную, но необходимую работу.

Его дружинники, прикрытые защитным полем, стали всадниками смерти. Они сеяли погибель вокруг, двигаясь как одно целое, как стальной каток, перемалывающий всё на своём пути.

Трояк, спрыгнув с коня, размахивал молотом, и от каждого удара враги разлетались в стороны, будто куклы. А от воплей, что издавал здоровяк, солдаты Муратова цепенели.

Ночник дрался бесшумно, с демонической грацией. Секач, орудуя тесаком, рубился в самой гуще, его залитое кровью лицо было искажено боевой яростью. Моргун бился с таким остервенением, что враги боялись к нему приблизиться.

Очередной муратовец пал от удара Никиты. Он на миг отвёл взгляд от творящейся резни и окинул взглядом поле боя. Картина была страшной.

Позади, ближе к усадьбе, арбалетчики Градовых вступили в ожесточённую перестрелку с лучниками Муратова. В воздухе вспыхивали магические болты и стрелы, порой сшибаясь в воздухе. С обеих сторон били артефакты – вспышки энергии вздымали в воздух комья земли и обрывки тел.

Дальше, в тылу, клубился дым и продолжались оранжевые вспышки – там технорота вела свою битву с солдатами фон Берга.

И тут взгляд Добрынина уловил движение. С правого фланга, из‑за горящих повозок, на них неслась лёгкая конница Муратова. Они надеялись ударить по пехоте сбоку.

Воевода резко развернул коня навстречу новой угрозе. Его голос прорвался сквозь грохот битвы:

– За мной!

Его люди, залитые кровью, но не ослабшие, мгновенно отреагировали. Они перестроились, превратившись из карающей гильотины в острый клин. Никита был его остриём.

И они помчались навстречу вражеской коннице.

Столкновение было жестоким и оглушительным. Кони сшибались, всадники падали под копыта, клинки с лязгом встречали клинки. Никита принял на себя первый удар. Его защитное поле снова вспыхнуло, приняв на себя несколько ударов сабель, и он почувствовал, как кольцо на руке дрогнуло, а сияние защиты померкло.

Артефакт иссякал, его силы были не бесконечны.

Но это не остановило воеводу. Он рубил, колол, отбивался. Клинок его сабли был мокрым от крови, а рукоять – от пота. Рядом с ним гибли его люди – кто‑то с криком падал с коня, кто‑то, раненый, продолжал биться пешим.

Но они дрались. Дрались с яростью обречённых, знающих, что отступать некуда.

И над всем этим кромешным адом, в центре поместья, вздымалась титаническая битва. Там, где сражался Владимир.

Оттуда лился ослепляющий свет, бушевала буря изо льда и воды, сталкиваясь с чёрным дыханием дракона. Это было зрелище, одновременно внушающее ужас и благоговение.

Никита, отбивая удар кривой сабли, мельком увидел, как ледяная лавина обрушивается на крыло чудовища, как оно ревёт от боли и ярости.

Добрынин гордился своим бароном. И эта гордость придавала ему сил.

Он снова погрузился в бойню. Кольцо на руке почти погасло, защита исчезла. В тот же миг чужая сабля полоснула по плечу. Никита ударил в ответ, и враг молча рухнул, мёртвый.

Рана на плече горела огнём, кровь заливала рукав. Но Никита стиснул зубы и продолжил сражаться.

Далеко на горизонте забрезжил рассвет, щедро окрашивая небо оттенками алого. Будто само небо кровоточило, взирая на битву.

И в этот момент, когда казалось, что бой достиг своего апогея, случилось то, что заставило на мгновение замереть всех.

Дракон, с которым сражался Владимир, издал рёв.

От этого звука задрожало всё вокруг. Грохот на миг заглушил все другие звуки. Волна чистой ярости и боли, что прокатилась по полю, заставляла сердца сжиматься от первобытного ужаса. Стекло в уцелевших окнах усадьбы вылетело, некоторые солдаты с криками попадали на землю, зажимая уши.

Рёв длился несколько секунд, казавшихся вечностью. И когда он стих, наступила оглушительная, звенящая тишина, нарушаемая лишь треском пожаров и стонами раненых.

Все, и свои, и чужие, на миг замерли, в ужасе глядя в ту сторону, откуда донёсся этот звук конца света.

Восточный фланг

Всё моё существо гудело от перенапряжения, как струна, готовая лопнуть. Каждая клетка тела будто кричала, требуя сдаться. Но я заглушал этот голос одной‑единственной мыслью: победить.

Другого варианта не было. Не для меня. Не для моего рода.

Дракон возвышался передо мной воплощением ужаса. Его чёрная чешуя, что казалась непробиваемой, теперь была покрыта инеем, а из раны на крыле сочилась чёрная, дымящаяся кровь. Воздух вокруг нас кипел и клокотал от сталкивающихся сил.

Я взмахнул руками, и с небес, разрывая клубы дыма, обрушился ливень из ледяных копий. Они с оглушительным треском впивались в спину чудовища, заставляя его реветь от боли и ярости.

Дракон резко развернулся, его хвост, словно гигантская плеть, пронёсся в нескольких метрах от меня, взрывая землю и сшибая деревья. Я едва успел отпрыгнуть, ощущая леденящее дыхание смерти.

Нет. Не здесь и не сейчас.

Дракон изрыгнул поток тёмной энергии, наполненной элементом Порчи. Сама суть распада, небытие, стремящееся поглотить всё живое. Я скрестил руки перед собой, и впереди сформировалась ледяная стена. Тьма ударила в неё, и лёд почернел, затрещал и начал крошиться, но выдержал, распавшись на миллионы осколков, которые тут же обратились в пар.

Мой Исток был напряжён до предела. Казалось, ещё мгновение – и он разорвётся, испепелив меня изнутри. Тело было мокрым от пота, одежда прилипла к коже, перед глазами стояла алая пелена. Я чувствовал, как Очаг, чья сила питала меня, тоже иссякает. Но отступать было нельзя.

Я сделал шаг вперёд, затем другой. Каждый из них давался с невероятным трудом, будто я шёл по дну океана. Я снова собрал волю в кулак, чувствуя, как влага из воздуха собирается вокруг меня, формируя гигантский шар изо льда и воды, внутри которого бушевала энергия Очага.

Дракон, почуяв угрозу, ринулся на меня, больше не полагаясь на свою магию. Для своих размеров он двигался с устрашающей скоростью. Его пасть, усеянная кинжалами‑зубами, разинулась, чтобы поглотить меня.

И в этот миг я выпустил собранную энергию. Но не в монстра. Я ударил в землю прямо перед ним.

Почва разверзлась, и из провала хлынул настоящий гейзер ледяной воды, поднявшийся на десятки метров ввысь. Дракон, не успев затормозить, врезался в него на полном ходу. Подчиняясь моей воле, поток воды, наполненный магией, обвил чудовище, словно гигантский удав. Сжимая, сковывая движения, мгновенно замерзая на его чешуе толстым панцирем.

Дракон взревел, задёргался, пытаясь высвободиться. Лёд трещал, но держался.

Это был мой шанс. Последний.

Я вобрал в себя всё, что осталось. Всю силу Очага. Всю волю. Всю ярость. Всю любовь к тем, кого защищал.

В моей поднятой руке появилось острое, длинное копьё из самого чистого льда, сиявшее изнутри.

Я метнул его.

Оно пронеслось по воздуху беззвучно, оставляя за собой мерцающий шлейф. И вонзилось точно в то место на груди дракона, где под чешуёй билось его сердце.