Абсолютная Власть. Трилогия (СИ) - Майерс Александр

Горечь и боль душили, и в то же время служили топливом для схватки.

Градов перешёл в атаку, тесня соперника. Рудольф отчаянно отбивался, но его дыхание сбилось, лицо покраснело и покрылось потом. Александр же чувствовал себя готовым сражаться хоть целую ночь, если потребуется.

Но только он не собирался затягивать. Ярость, которая кипела в нём со вчерашнего вечера, требовала выхода.

Быстрый, как змея, выпад — и сабля Муратова отлетела в сторону. Он отступил, споткнулся о камень и едва не упал.

— Хватит, — прохрипел Рудольф, поднимая руки. — Я сдаюсь.

— Сдаётесь? — Градов подошёл ближе, упирая остриё сабли в шею противника. — Этого мало.

Воздух обжигал горло, кровь стучала в висках, а чувство удовлетворения всё не приходило. Умом барон понимал, что победил, но сердце отказывалось верить. Будто всё это было бессмысленно.

— Чего же вы хотите, убить меня? — голос графа звучал уверенно, но глаза выдавали страх.

— Извинитесь, — потребовал Александр. — Извинитесь за вчерашнее так же прилюдно, как вчера оскорбили.

— Никогда, — прошипел Муратов.

— Тогда вы умрёте здесь, — Градов надавил сильнее, остриё сабли прорезало кожу.

Рудольф скрипнул зубами от боли и произнёс:

— Я готов извиниться перед вами сейчас.

— Тогда на колени, — произнёс Александр, указав клинком на землю.

— Вы с ума сошли?..

— На колени, — жёстко повторил барон. — Или я убью вас.

Граф сглотнул и медленно опустился на колени. Глядя на сапоги Градова, он выдавил:

— Я прошу прощения за своё поведение на балу. За то, что унизил вас перед всеми.

— Этого всё ещё недостаточно! Вы должны извиниться перед Анной. Сделайте это, когда вернётесь домой.

— Хорошо, — еле слышно проговорил Муратов.

— Запомните этот момент, граф, — Александр убрал оружие. — Запомните его хорошенько и вспоминайте всякий раз, когда решите посмеяться над кем-нибудь. Что до меня — я никогда вас не прощу.

Резко развернувшись, он направился прочь.

Ему самому было противно оттого, что он так унизил графа. В его груди было пусто и холодно. Но в этой пещере отвращения сверкала крохотная искра — жалкое подобие той радости, которое барон надеялся испытать после победы.

Он отомстил, но цена оказалась слишком высокой.

Проходя мимо озера, Александр швырнул в него кольцо. Оно сверкнуло в последнем луче уходящего солнца, и стало совсем темно.

г. Владивосток, особняк Филиппа Базилевского

Настоящее время

— Александр Петрович никому не стал рассказывать о том, что заставил графа Муратова встать на колени, — произнёс юрист. — Я сам узнал об этом относительно недавно, после начала войны.

Я молча кивнул. Покойный барон Градов поступил правильно, по моему мнению. Он как следует наказал человека, но при этом сохранил тайну. В отличие от Муратова, который унизил его перед всеми, мой отец повёл себя благородно.

— Анна погибла через год после дуэли, — сказал Филипп Евгеньевич. — Трагическая случайность — её карета перевернулась, бедняжка ударилась головой и умерла на месте. Ваш отец к тому времени уже был женат на вашей матери. Говорили, Анна жутко страдала из-за того, что они с Александром Петровичем так и не смогли быть вместе. Винила во всём брата.

— Справедливо, — заметил я.

— Да, конечно. Но вы можете догадаться, что в её гибели граф Муратов считал виновным вашего отца. Мол, из-за него Анна сама искала гибели.

Что ж, это вполне возможно. Люди, погрязшие в каком-то несчастье, ищут от него избавления. И порой не находят лучшего способа, чем призвать смерть — а смерть всегда отвечает на зов. И ей наплевать на то, осознанный он или нет.

— Прошло двадцать лет, — продолжил Базилевский. — Всё забылось. Ваш род стал ещё могущественнее, а Муратовы… Ну, скажем так, Рудольф Сергеевич допустил несколько деловых ошибок, и у рода возникли серьёзные финансовые проблемы. И знаете, что тогда сделал граф?

— Самую большую ошибку в своей жизни. Попросил денег у моего отца? — предположил я.

— Именно так. Между прочим, это случилось на приёме в честь вашего двенадцатого дня рождения, десять лет назад. Но вы не были свидетелем, потому что в тот момент играли с другими детьми в парке.

Филипп Евгеньевич допил остывший чай и бесшумно поставил кружку на место, после чего продолжил:

— Граф Муратов не был приглашён, однако всё же приехал. Привёз для вас подарок, вежливо попросил Александра Петровича на два слова. И предложил сотрудничество.

— Полагаю, отец отказал.

— Он ответил: «Между нашими родами не будет сотрудничества. Только если вы сделаете то же, что на дуэли». И это слышали все.

— Представляю лицо Муратова в этот момент, — ухмыльнулся я, хотя вовсе не помнил, как он выглядит. Возможно, прошлый Владимир даже ни разу не встречался с ним лично.

— Александру Петровичу не стоило этого делать, — покачал головой Филипп Евгеньевич. — Слухи поползли мгновенно. Все гадали — что же такое Муратов сделал на той давней дуэли, как барон Градов унизил его? Но самое интересное даже не это. А то, что Рудольф Сергеевич согласился.

Я едва не поперхнулся чаем.

— Он встал перед ним на колени? Снова?

— Да, — мрачно ответил юрист. — Они встретились наедине у того же озера, где проходила дуэль. Муратов преклонился. Ваш отец не стал заключать с ним никаких договоров, просто дал ему денег. Без процентов, без расписки.

— Я погляжу, мой отец знал толк в унижениях, — хмыкнул я.

Базилевский покачал головой:

— Да уж. Это был болезненный удар по самолюбию графа, который всегда считал себя выше Александра Петровича. Вероятно, именно поэтому он отказался возвращать долг, когда пришло время.

— И много там?

— Три миллиона рублей.

Я ещё не слишком разбирался в экономике этого мира, но понимал, что сумма более чем солидная. Вероятно, особняк юриста стоил меньше.

— Мы с вашим отцом пытались взыскать деньги через суд, но безрезультатно, — сказал Базилевский, поправив очки. — И даже тогда он не стал раскрывать тайну позора Муратова. Вместо этого между вашими родами началась открытая вражда, которая медленно, но верно набирала обороты. Рудольф Сергеевич смог наладить дела, сила его выросла… А год назад он создал поклёп, о котором вам уже известно.

— И когда Совет Высших объявил Градовых вне закона, началась война, — задумчиво произнёс я.

— Которую мы, к сожалению, проиграли, — мрачно закончил юрист.

— Разве проиграли? Война продолжается, — сказал я. — Кто ещё знает об унижениях Муратова?

— Три человека. Сам Рудольф Сергеевич, я и теперь вы.

— Спасибо, что рассказали, Филипп Евгеньевич. Я так и думал, что причины войны гораздо глубже, чем простая борьба за ресурсы или даже за Очаг. Драматичная история, — я встал с кресла и подошёл к окну.

— Возможно, нам стоит обнародовать её, — предложил Базилевский.

— Бессмысленно. Рассказывать всем, как Муратов дважды стоял перед моим отцом на коленях, стоило гораздо раньше. К тому же это может спровоцировать графа на активные действия. Пока мне это не нужно, прибережём козырь на потом, — сказал я, глядя в окно.

У забора остановилась машина, из которой вылезли мои дружинники. Они были одеты в новые бордовые куртки — цвет почти такой же, как у уставных мундиров. Впереди всех шёл Артём, рассказывая, видимо, очередной анекдот, потому что все смеялись. На нём тоже была новая куртка. В одежде по размеру он уже не выглядел таким убогим.

Я открыл окно:

— С возвращением, модники.

— Мне идёт, а? — Артём расставил руки и покрутился.

— Красавец, прямо жених, — ответил я. — Докладывайте, что интересного видели.

Ночник подошёл и начал шептать:

— Следили за нами всё время. Нам это надоело, мы их в переулок затащили и заставили всё рассказать, — он поправил висящий на поясе нож. — Это люди барона фон Берга.

— Кто бы сомневался.