Печать пожирателя 10 - Соломенный Илья

Слова «прото-божественная сущность», которые он так часто слышал в последнее время в связи с Ур-Намму, обретали новый, леденящий душу смысл.

Что, если Марк — один из них? Один из этих Древних? Только… проснувшийся иначе? Не желающий подчиняться правилам своего Совета?

И тогда вся его «охота» на пожирателей выглядела в совершенно ином свете.

«А не убирает ли Марк конкурентов?..»

Мысль повисла в тишине кабинета, отравляя воздух.

Пётр отставил бокал. Восхищение гением друга никуда не делось. Но теперь его отравлял холодный, рациональный страх. Страх перед тем, что тот, кого он считал самым верным, пусть и непредсказуемым союзником, на самом деле может оказаться фигурой в куда более грандиозной игре.

Игре, правила которой знал только он один.

И где такие фигуры, как Пётр Салтыков, князь Иловайский, сам Император — да и вся Российская Империя, были всего лишь пешками…

Глава 17

Возвращение

25 декабря 2035 года. Москва.

Воздух был твёрдым и колким, как стекло. Не от мороза — в этом году в конце первого зимнего месяца было удивительно тепло, и температура не опускалась ниже десяти градусов.

О нет, напряжение, царившее в центре столицы, было вызвано сгустившейся магией. Вся Красная площадь, от Исторического музея до заснеженных зубцов Кремлёвской стены, была запечатана многослойным куполом молчания и невидимой силы.

Ни звука с Манежной, ни гула с набережной. Только ветер, свистящий в заколдованных струнах барьеров, да хруст утрамбованного снега под сапогами гвардейцев.

Исполинское Великое Древо, чьи ветви даже зимой пылали листвой, заряженной чистой энергией, стояло в центре всего этого, отбрасывая на белый снег длинные, неестественно чёткие тени. Под ним, не шелохнувшись, замерла небольшая группа людей.

Император Александр III, облачённый не в парадные одежды, а в тёмно-серый мундир без единого знака отличия, стоял, опираясь на простую трость из чёрного дерева. Его лицо было бесстрастной маской, но глаза, холодные и острые, впивались в пустое пространство перед Собором Покрова.

Рядом, подобно гончей, замер князь Иловайский, министр иностранных дел. Его пальцы в тонких кожаных перчатках нервно перебирали руну «Безмолвия», вплетённую в пряжку плаща.

Их окружала свита — три дюжины сильнейших архимагов Империи. Не царедворцы — бойцы. Их плащи цвета стали и ночного неба не шелестели на ветру, поглощая сам звук. От них пахло остывшим пеплом и сталью — запах боевой магии, готовой к выбросу в любую секунду. Они стояли, образуя совершенный защитный периметр, их коллективная воля создавала в воздухе давление, от которого у простого человека могла пойти носом кровь.

«Вот так встреча» — пронеслось в голове у Императора — «Весь центр Москвы на замке. Тысячи людей эвакуированы под благовидным предлогом „учений“. Ради одного человека. Какой цирк!»

Мысли его, отточенные десятилетиями власти, метались, как пойманные в ловушку звери, упираясь в одно и то же.

«Проклятый прошлый месяц!»

Внутренним взором Император видел не заснеженную площадь, а голографические экраны своего кабинета.

Новые выпуски «Шоу Апостолова». Уже не просто разборки с вампирами или махараджами, нет. Теперь это были эпичные баталии с существами, от которых кровь стыла в жилах.

Монстры из тени и кошмаров, големы древней, нечеловеческой архитектуры, всплески чужеродной энергии, выжигающие реальность. И на фоне этого — Марк Апостолов. Его лицо, залитое отсветами пламени, его голос, спокойный и размеренный, словно он читал лекцию, а не рушил тысячелетние усыпальницы.

«Герой…»

Слово отдавалось в сознании Императора горькой желчью.

«Они делают из него героя. Смотрят его ролики по всему миру. Обожествляют. А его заявления…»

Ур-Намму. Прото-божественные сущности. Война за выживание человечества.

Сначала это были бредни маргинала. Потом — гипотеза, заслуживающая изучения. Теперь… Теперь это был едва ли не факт, который бил по основам власти.

Волна недоумения, перерастающая в недоверие, а потом и в гнев. Люди в разных странах, с разной степенью «интенсивности», как деликатно докладывал Иловайский, начинали задавать вопросы. Сначала робко, в соцсетях. Потом — на улицах. А теперь уже и официальные запросы в МИД поступали.

«Правда ли, что нашему миру угрожает древнее зло?»

«Почему с ним борется один человек, а не правительства?»

«Что скрывают от нас?»

Игнорировать это было уже нельзя. Цена бездействия росла с каждым новым вирусным роликом. Апостолов в одиночку разыгрывал карту планетарного масштаба, и все они, сильные мира сего, оказывались в дураках!

Либо бездарями, не способными защитить свой народ, либо соучастниками, скрывающими правду.

Ветер донёс с Варварки запах жжёной микаэловой изоляции — где-то на границе периметра дымился перегруженный щит. Император сжал пальцы на набалдашнике трости.

«С этим нужно что-то делать. Сегодня. Здесь!»

Но мысли Императора крутились не только вокруг этого. Гораздо неприятнее было то, что касалось его лично. То, что доказывало — угроза не просто реальна. Она уже здесь — и целенаправленно бьёт по главам государств.

Покушения.

Их было четыре за последний месяц. Четыре идеально спланированных, абсолютно разных удара. Не грубые наскоки фанатиков, еретиков и мятежников (с которыми, кстати, ему помог разобраться и сам Апостолов), а хладнокровные, почти математические попытки устранения.

Первым был выстрел.

Не из снайперской винтовки, а из чего-то, что оставило в воздухе над Зарядьем долгую, рвущую реальность рану. С расстояния, с которого ни один маг, ни один снайпер, ни один технологический артефакт не должен был достать. Пуля, сотканная из сгустка энтропии, пробила три личных защитных барьера Императора и распалась в сантиметре от его виска, оставив на щеке ощущение ледяного дыхания смерти. Найти стрелка так и не удалось. Только странный, холодный след магии, которой не должно было существовать — и выжженную квартиру в многоэтажке, где не нашлось никаких следов.

Второе… Второе было адом.

Публичное выступление в Царицыно. Никому не известный маг-стажёр, стоявший в толпе неподалёку от Императора, вдруг превратился в монстра. Его плоть и кости ломались и перестраивались с хрустом ломаемых ветвей. Из человека он превратился в нечто — демона с кожей цвета варёного мяса и когтями, оставляющими на камне ядовитые, дымящиеся борозды. Он рванулся к трибуне, издавая звуки, от которых кровь стыла в жилах. Инквизиции пришлось применить всё своё умение, прежде чем удалось понять, как одолеть эту тварь.

Ведомство Юсупова потом пять дней проверяли каждого присутствующего на площади — на чернокнижие и следы одержимости. Ничего. Чисто. Как будто это был спонтанный, ничем не спровоцированный взрыв из ниоткуда…

Третье покушение оказалось тоньше.

Яд. Не в бокале, не в еде — на документах, которые ему подали на подпись. Без цвета, без запаха. Ни одна страж-руна не сработала! Император бы уже был если не мёртв, то изрядно ранен, если бы в тот момент в кабинете не оказался Салтыков. Пётр, бледный как полотно, вдруг резко дернулся и, не говоря ни слова, вырвал листы из рук Государя, невзирая на этикет и секретные допуски.

«Простите, Ваше Величество» — его голос дрожал, когда он пытался объяснить свой поступок — «Я почувствовал… лёгкий душок некроза. Едва уловимый».

Последующий анализ показал, что яд был синтезирован из энергии распада, не принадлежащей ни к одной известной магической школе.

Салтыков не зря был одним из самых сильных некромантов Империи — у него через час всего лишь сгнили руки, невзирая на всю защиту, но заражение удалось остановить, и конечности получилось спасти.

И финальное — самое наглое. Атака на кортеж на Рублёвском шоссе.