Имперский колонист. Том 4 (СИ) - Кощеев Владимир

Эльфийки молодость сохраняют очень долго, и с ними человечеству не сравниться, какими зельями ни заливайся. Однако и то, что я предложу, будут отрывать с руками. Особенно когда появятся первые наглядные примеры. А это — мой ближний круг дам.

Начну с матушки и родственниц Котёнка, а там уже и императорской семье предложить можно будет. Уж кто-кто, а первые дамы Российской Империи с радостью согласятся сохранить облик. Им это политически необходимо.

Позднее можно будет какие-то эльфийские заклинания для ухода за собой организовать. Скажем, открыть небольшой концерн, занимающийся исключительно производством волшебной косметики. Экологически чистый продукт, рабочие места, уважение во всех слоях общества, развитие техномагии в родной стране — одни плюсы.

Опыт по преобразованию заклинаний в зелья у меня уже имелся, так что процесс шёл довольно бодро. Правда, производственную линию придётся возводить совершенно новую, так как изготовление отличалось слишком сильно от предыдущих зелий. Но в домашней лаборатории наладить тестовое производство получится без проблем. А там уже и масштабировать его можно будет, как продукт на руках окажется.

Но закончить расчёты мне было сегодня не суждено. В семь вечера Татьяна Васильевна постучалась ко мне в кабинет.

— Ваше сиятельство, — обратилась она, не заглядывая внутрь, — нам пора выходить. Машина уже ждёт.

Свернув виртуальные окна, я поднялся из-за стола и направился к выходу. Что ж, посмотрим, как пройдёт встреча с кайзером. А потом решим, кого из немецкого высшего общества придётся сажать на метафорический кол.

Новый готический дворец кайзера, построенный несколько лет назад специально для встреч с представителями других стран, не впечатлял. Всё выглядело достаточно добротно сделанным, но чувствовалось, что за нарочито старым стилем не было искры. Так могла бы выглядеть типовая застройка, если бы её оформляли в готике.

Возможно, такое ощущение появилось из-за слишком ярких придворных, которые наводняли дворец и казались аляповатыми пятнами цыганской юбки на фоне мрачных стен и элементов интерьера. На месте архитектора я бы в гробу вертелся, осознавая, что мой труд по возведению строгого и серьёзного дворца, который должен был олицетворять мощь и непоколебимость родной страны, превратили в это шапито.

Вырождение, утерянное наследие предков — вот что представлял собой этот приём. Гадкое, обволакивающее чувство отвращения образовалось у меня в груди и растекалось там, занимая собой всё пространство.

Я уже видел подобное, но тогда это были в основном миры, пережившие апокалипсис, когда потомки нисходили по спадающей спирали, постепенно превращаясь в варваров, не способных использовать доставшееся им наследство.

Идущая со мной под руку Татьяна Васильевна, наряженная в обтягивающее платье до колен с открытыми плечами и спиной, по сторонам не смотрела. Отведённая мной для неё роль женщину ничуть не тяготила, и я почти на физическом уровне чувствовал, как ей нравится происходящее. Как сотрудник Министерства иностранных дел она наверняка неоднократно была на подобных церемониях, но вряд ли ей доводилось на них блистать.

Теперь же рядом со мной шагала, постукивая каблуками, роковая красотка, способная по щелчку пальцев укладывать мужиков к своим стройным ногам штабелями. И образ этот ей не только шёл, но и доставлял удовольствие.

Я же сохранял равнодушное лицо, оценивая дворец краем глаза. Окружающие немецкие придворные смотрели на нашу пару с нескрываемым интересом, но пока что подходить никто не спешил — пока кайзер не переговорит с Дмитрием Ивановичем, это неуместно. Никакого волнения я не испытывал, и с каждым шагом всё яснее чувствовал растущее разочарование.

Не знаю, чего я ждал от официального приёма у кайзера, но пока всё выглядело предельно скучно и предсказуемо. Портал к демонам, непрекращающаяся война с потусторонними тварями — всё это должно было наложить соответствующий отпечаток на людей, приближённых к трону.

Однако вместо былых ветеранов, сохранивших выправку, я видел изнеженных мужчин и капризных женщин. Для них никакой проблемы с демонами не существовало вовсе. И лишь маленькая группа кадровых военных выделялась тем немецким духом, который так старательно экспортируется за границы Германии. Вот от них веяло спокойствием, строгостью. И готовностью сеять смерть вокруг себя, конечно же.

— Министр обороны, фельдмаршал Отто фон Грейфенберг, — чуть прислонившись ко мне плечом, шёпотом сообщила Татьяна Васильевна. — Рядом с ним его помощник, первый заместитель, барон Зигфрид фон Лёвенштайн.

Если министру давно перевалило за шестьдесят, то его помощник только-только переступил через сорокалетие. Оба мужчины, возглавляющие военную делегацию, смотрелись на фоне остальных благородных гостей весьма выигрышно.

Фон Грейфенберг отличился тем, что сперва сумел организовать оборону от вторжения демонов на своём участке, а в конце той короткой войны уже руководил всеми войсками Германии. Фон Лёвенштайн был его протеже, практически выпестованным фельдмаршалом с нуля. Действовали эти двое всегда в тандеме, и исходя из имеющихся у меня сведений, Отто был готов отдать бразды правления своему ученику, но пока что кайзер не позволял ему уйти на заслуженную пенсию.

Мы прошли чуть дальше, и я снова получил короткую справку от своей спутницы.

— Министр иностранных дел, — произнесла она, — граф Рупрехт фон Хагендорф. По правую руку от него Фрейхер Фридрих-Альбрехт фон Мельхерс, «железный миротворец».

О последнем я был наслышан. Один из главных идеологов современной Германии, по донесениям Бориса Емельяновича, Фридрих-Альбрехт выступал основным соавтором немецкого технического превосходства, которое усиленно насаждалось в Европе. Несмотря на должность третьего заместителя, фон Мельхерс был ответственен за большинство успехов своей страны на дипломатическом поприще.

Эта пара чиновников — наглядный пример того, как более родовитый торгует лицом, пока менее приметный человек за его спиной занимается делами. Фон Хагендорф славился своей любовью к женщинам, охоте и балам. И на них блистал, будучи завсегдатаем развлекательных мероприятий, которые ему устраивают страны, куда его ведёт служебный долг. А вот фон Мельхерс был полной его противоположностью.

Остальная толпа придворных меня совершенно не интересовала. С военными мне предстояло переговорить, рассказав о том, что мне стало известно о мирах демонов. Но, конечно, они никогда не согласятся закрыть вопрос окончательно. Если для фельдмаршала это стало бы превосходным прощальным аккордом, то у Лёвенштайна вся будущая карьера строится на противостоянии иномирным тварям.

Дипломаты Германии же меня вовсе не волновали. С ними будет общаться Дмитрий Иванович, а я так, максимум с ними за руку поздороваюсь — у меня и полномочий нет с ними вести переговоры. Да и интересов общих не найдётся.

К счастью, мы встали на отведённом для нашей делегации места, и ждать долго не пришлось. У боковых дверей тронного зала как из воздуха появился герольд, который ударил звякнувшим посохом об пол, прежде чем объявить полный титул кайзера:

— Его Императорское и Королевское Величество, Вильгельм IV, по милости Божией Германский Император и Король Прусский, Владыка Рейнских Земель, Герцог Баварский и Силезский, Протектор Священной Тевтонской Лиги, Защитник веры, хранитель мира на континенте и покровитель маготехнических наук!

Под чеканный шаг сопровождающих его величество гвардейцев и мрачный марш, выдуваемый трубами, монарх вошёл в зал и, не глядя ни на кого, прошёл к своему трону. Рядом с сидением для кайзера имелась уменьшенная копия — место наследника престола, который двигался в свите отца, изображая из себя тень государя.

Ожидание и в этот раз долго не затянулось. Свита заняла свои места, и кайзер заговорил:

— Господа, дамы, достопочтенные гости из Российской Империи, — он чуть наклонил голову в сторону Дмитрия Ивановича, обозначая приветствие. — Сегодня Берлин принимает друзей и партнёров, с которыми Германию связывает не только история, но и испытания нашего времени. На протяжении веков Европа стояла перед лицом многих бурь — политических, экономических, а ныне и тех, что разрывают само полотно мироздания.