Печать пожирателя 11 (СИ) - Соломенный Илья

Облегчение было почти физическим. Если бы Александр Пятый был заражён… Это означало бы о-о-очень большие проблемы… Его решение позволить мне действовать само по себе было доказательством — но я хотел чуть большей твёрдости почвы под ногами для дальнейших действий.

— То есть, этот метод тоже не гарантирует стопроцентной уверенности? — удивился Государь.

— Гарантировал бы, если бы вы разрешили погрузить вас в стазис, Ваше Высочество. На день-другой…

— Исключено!

— Ну вот и я также подумал… Поэтому рискнул провести хотя бы общую проверку… А дальнейшее покажут уже ваши действия.

Государь сел обратно в кресло, потёр виски, и посмотрел на меня тяжёлым взглядом.

— А что было бы, если бы я оказался «одержим», Апостолов? Ты бы попытался меня нейтрализовать?

— Скорее всего. Либо…

— Либо?

— Либо попытался бы сбежать, — я пожал плечами, — Опыт в этом у меня куда больший, чем в нападении на одного из сильнейших магов мира. Не думаю, что моя или ваша смерть, Государь, была бы на руку хоть кому-то, кроме того, кто стоит за «одержимыми»…

— И кто это, мы до сих пор не знаем…

— Узнаем, — твёрдо пообещал я, — И очень скоро. То, что я продемонстрировал на вас — лишь первый шаг. У меня есть ресурсы и понимание того, КАК именно нужно проводить проверки. И мы начнём с этого «кровавого» списка.

— Нужно масштабировать это. Запустить проверки на предприятиях, в военных частях, в кабинетах…

Я покачал головой.

— Не стоит торопиться, Ваше Величество. Представьте себе очередь из двухсот пятидесяти миллионов человек, каждый из которых должен пройти через это. Не говоря о том, что пока нет чёткого понимая, сколько времени займёт тотальная проверка… Технология, которую я вырвал из памяти Курташина и слепил в это устройство, пока что просто не создана для таких масштабов. Она… Что-то вроде скальпеля для точечной хирургии, а не конвейер для дезинфекции нации. Она требует невероятной концентрации, колоссальных энергозатрат и… жертв. Сознание, в которое мне придётся вторгаться, может просто не пережить такого грубого вмешательства.

Государь нахмурился.

— То есть ты подверг меня опасности, и даже не предупредил?

— Да.

— Знаешь, Апостолов… — ноздри Александра на мгновение раздулись, но он только махнул рукой, — А, да ладно… Однажды я тебе не поверил, и это едва не стоило судьбы нашего мира… Потом ты убедил меня в своей правоте. Пожалуй, в этот раз тоже нет смысла сомневаться в твоих мотивах и способностях…

Я скупо улыбнулся и благодарно кивнул. Слова Государя не были Лестью — он и правда так думал.

Впрочем, не всё было гладко.

Прошлую проверку, ту, что мы с Салтыковым разработали и которую Юсупов внедрял среди высшего командования… Теперь, после изучения логов из «лаборатории» в Урочище я понял, что в тот момент многие «одержимые» наверняка умудрились обойти её.

Они не просто прятались — они научились мимикрировать, подделывать «сигнатуру» чистого сознания, как вирус учится обходить антивирус. Наша уверенность в детекторе оказалась иллюзией, утешительной сказкой, пока настоящая чума тихо расползалась по артериям Империи…

— И что теперь? — спросил Император.

— А теперь я попрошу у вас разрешения обезвредить того из «кровавого» списка, кто сейчас ближе всех к нам, — выдохнул я, — Николая Михайловича Воронцова, главу СБ.

Несясь в столицу я специально велел Юсупову не трогать этого человека — он постоянно находился в Кремле, и мне не хотелось спугнуть его раньше времени. Потому я и ждал собственного прилёта в святая-святых Империи — чтобы лично заняться Воронцовым…

Государь достал из ящика стола старый коммуникатор, набрал на нём номер, сказал пару фраз в динамик, и отключился.

— Он собирается улетать. Через десять минут.

— Не удивлюсь, если что-то заподозрил, — хмыкнул я, — В таком случае, нужно действовать быстро. Думаю, мне потребуется ваша помощь, Государь.

Мы покинули кабинет Императора и, оставив охрану, направились в центральную часть Кремля. Миновав несколько постов охраны, парочку залов и переходов, вышли в длинный, слабо освещённый коридор, ведущий к внутренним взлётным площадкам.

Стены здесь были из отполированного гранита, в который были вплетены тончайшие серебряные нити защитных рун. Они молчали, но я чувствовал их лёгкую вибрацию — совсем недавно кто-то уже нарушил протоколы безопасности, заставив руны «заснуть»…

Император тоже почувствовал это, и мы ускорили шаг. Александр Пятый шёл рядом, и его обычно невозмутимое лицо было искажено холодной яростью.

Надо думать… Предательство того, кого он считал верным псом, жгло его изнутри сильнее любого вражеского заклятья.

Поворот — и перед нами открылась огромная арка, ведущая на открытую площадку. Ночной воздух Москвы, холодный и чуть пропитанный смогом, ударил в лицо.

И впереди, в пятидесяти метрах от нас, у одного из скоростных «стелсов» министерства обороны, в нарушении всех протоколов безопасности, без охраны (и куда только делась гвардия периметра⁈) виднелась одинокая фигура в дорогом официальном мундире.

Николай Михайлович Воронцов.

Он был уже не тем хладнокровным главой СБ, каким я его знал. Его движения были резкими, в чём-то даже птичьими. Он пытался ввести код доступа в панель у шаттла, но дверь не открывалась — Император удалённо заблокировал все суда несколько минут назад.

Мы вышли во двор, и услышав наши шаги, Воронцов резко обернулся. Его лицо, обычно — маска придворного дипломата — сейчас было бледным и влажным от пота.

Но не страха. В его глазах плясали знакомые лиловые искры, холодные и бездушные…

— Ваше Величество! — его голос прозвучал хрипло, неестественно громко в ночной тишине, — Что происходит⁈

— Оставайся неподвижен, Николай, — глухо произнёс Император, — И тогда не пострадаешь.

— Это провокация! — оскалился в жуткой улыбке Воронцов, — Апостолов… он еретик! Он пытается захватить власть!

Глава СБ отступил к корпусу шаттла, его правая рука скрылась в складках мундира. Я не сомневался, что там был жезл или компактный эмиттер.

Похоже, время дискуссий истекло.

— Подстрахуйте, Государь, — попросил я, и мысленно обратился к Бунгаме, — «Вылезай, старая».

Связь с проснувшимся всего несколько часов назад родовым существом в моём перстне дрогнула, словно туго натянутая струна.

— Покров. Немедленно.

Мир вокруг нас вздрогнул. Воздух затрепетал, будто гигантский колокол, в который ударили за гранью реальности. Звуки Кремля — отдалённый гул мобилей, переклички часовых — исчезли, поглощенные нарастающим гулом. Свет ночных огней Москвы померк, поплыл и исказился.

Слава Эфиру, жаба не спорила.

Я почувствовал, как мощь Бунгамы, растекается из перстня, как чернильное пятно. Она не была магией в привычном понимании — это было искажение самой реальности, наложение иллюзии, столь же прочной, как и камень под нашими ногами.

За долю секунды пространство взлётной площадки изменилось. Для внешнего наблюдателя — будь то часовой с вышки или спутник-шпион — здесь ничего не происходило. Просто стоял шаттл, и всё. Ни Воронцова, ни нас. Лишь пустынная площадка, окутанная лёгкой, не вызывающей подозрений дымкой.

Но внутри Покрова царил ад.

Воронцов мгновенно понял, что случилось. Его лицо исказила гримаса чистой, животной ненависти. Он выхватил жезл — короткий, из чёрного полированного дерева с лиловым кристаллом на навершии.

— Не позволю! — просипел он, и его голос звучал как скрежет металла.

Я рванулся вперёд, но в этот раз Император был быстрее.

Александр Пятый не произнёс ни слова. Он просто поднял руку.

Воздух сжался, словно под давлением тысяч атмосфер, и обрушился на Воронцова. Не сокрушительный удар, а титаническое, неумолимое давление, призванное не убить, а обездвижить.

Мундир Воронцова затрещал по швам. Мужчина взвыл, и в его крике было что-то нечеловеческое. Лиловая энергия вырвалась из жезла, пытаясь парировать давление, но воля Государя была сильнее. Она была самой Империей, сосредоточенной в одном человеке.