Печать пожирателя 10 - Соломенный Илья

— Марк! — Илона вцепилась пальцами в подлокотник своего кресла, её глаза были прикованы к лобовому стеклу.

— Вижу.

Мой АВИ, «Ласточка», нарезал круги над безлюдным центром Москвы, и внизу разворачивалась картина, которую я и ожидал…

Но масштаб которой всё равно впечатлял.

Замоскворечье не просто изменилось — оно было переписано. Словно гигантская невидимая рука взяла район и смяла его, как лист бумаги.

Здания рушились и плыли. Каменные фасады стекали вниз расплавленным воском, обнажая структуры из сияющего перламутра и чёрного, поглощающего свет обсидиана.

Улицы проваливались в бездонные колодцы, из которых вырывались всполохи лиловых молний. Воздух над районом колыхался настолько сильным маревом, искажая очертания окружающего мира…

Я кожей чувствовал, как знакомые законы магии изгибаются, ломаются, заменяясь на безумные, хаотичные правила нового, растущего в центре Москвы Урочища.

Одновременно в наушнике взорвалась боевая связь:

— Сектор «Гамма», улица Большая Ордынка! Прорыв! Твари повсюду!

— Щиты на набережной не держат! Повторяю, щиты… А-а-а-а-аргх!

— Это «Сигма». Наши ритуалы подавления… они не работают! Реальность слишком нестабильна!

— «Витязи» несут потери! Их броня… она плавится!

— Мы отступаем, отступаем!

Я уже видел это своими глазами.

Из разломов, зияющих посреди асфальта, сплошным потоком «выливались» потоки существ. Они не были похожи на тех перламутровых кадавров, что я создавал для показа.

Куда там!

Это были сгустки чистой, агрессивной аберрации! Одна тварь напоминала гигантского паука, чьи лапы были сложены из ломающегося стекла, другая — переливающийся желеобразный шар, от которого солдаты в стальных экзоскелетах за долю секунды превращались в пыль. Где-то в стороне, над Парком Горького, целое здание — прекрасная высотка в стиле барокко — начало бесследно исчезать, словно его стирали ластиком с рисунка, оставляя за собой лишь зияющую пустоту в небе — и в реальности.

Самого Ур-Намму пока не было видно. Он оставался в тени, дирижируя этим оркестром хаоса.

Наверняка экономил силы для главного удара.

— Приземляйся там, — я ткнул пальцем в экран, где на карте пылала особенно яркая точка схватки — площадь перед бывшей Третьяковкой.

— Это ловушка! — резко сказала Илона.

— Я в курсе, дорогая. Теперь вся Москва — ловушка. Но наши люди гибнут.

«Ласточка» клюнула носом и понеслась вниз. Перегрузка вдавила меня в кресло. Я чувствовал, как Эфир внутри отвечает на вызов, бурля и требуя выхода. Холодный архитектор в моей голове уже просчитал десятки вариантов, но сейчас говорил не он.

Говорило то, что осталось от Марка Апостолова.

Проклятье… Долбаные человеческие эмоции…

АВИ приземлился на относительно свободном от тварей и аномальных флуктуаций месте.

Воздух был густым от смрада гари, озона и чего-то сладковато-гнилостного — запаха распадающейся плоти и реальности. Крики, взрывы, рёв тварей, визг разрываемой стали — всё это слилось в оглушительную симфонию разрушения.

Я увидел группу «Витязей», отчаянно отстреливающихся от трёх кристаллических скорпионов. Один из экзоскелетов уже был разрублен пополам, и из него сочилась алая кровь. Рядом, под прикрытием искрящегося щита мага-стихийника, солдаты пытались эвакуировать раненых, но щит трещал и вот-вот должен был пасть под градом кислотных плевков с небес.

Я не кричал. Не произносил громких фраз — просто отпустил кроху сдерживаемой мощи.

Эфирные энергожгуты, уже не изумрудные, а цвета полярного сияния, смешанного с молочной белизной Ядра, вырвались из меня веером. Они не просто атаковали — они пожирали. Один бич пронзил кристаллического скорпиона, и тварь просто рассыпалась в пыль, которую тут же поглотила моя жаждущая сила. Другой обволок кислотный шар, сжал его, и я почувствовал, как чужеродная энергия вливается в меня — холодная и едкая.

Я шагнул вперёд, превратившись в ураган. Всё новые и новые твари вылезали из трещин в земле, но мои щупальца рвали их на части, поглощали аномалии, гасили разломы, заливая их диким-Эфиром…

Солдаты замерли в изумлении, «Витязи» воспряли духом и с новыми силами ринулись в контратаку. Я видел, как спасительный щит того самого, первого спасённого мага стабилизировался, и раненых наконец потащили в укрытие.

Я не был их генералом, отдающим приказы.

О нет… Я был стихией на стороне живых. Или… смертью, которая не позволяла чужаку собрать жатву.

Но это была лишь первая волна. С каждой поглощённой тварью, с каждым залатанным разломом я чувствовал, как давление нарастает. Где-то там, в сердце вновь рождённого Урочища, копилась главная сила. Это была лишь разминка. Настоящая битва ещё не началась.

Так оно и оказалось.

Тот хаос, что я едва сдерживал в Замоскворечье, был лишь первым аккордом в симфонии уничтожения города. Из постоянно растущих разломов, словно из развороченного муравейника, хлынула вторая волна тварей — более многочисленная, более чудовищная.

Началось побоище, охватившее всю пустующую столицу. Мои наушники превратились в проходной ад, где голоса смешались в единый вопль ужаса и ярости.

— «Альфа», парк Горького! Нас отрезали! Эти твари… они пожирают наши заклинания!

— Где поддержка с воздуха⁈ «Соколы», @#$%, ответьте!

— Щиты на Тверской пали! Повторяю, щи… Боже, что это… А-А-А-А!

— Салтыков, выпускайте ваши блокираторы, чтоб вас!

И я видел это. Видел, как по Садовому кольцу, словно живая река из плоти и шипов, катилась волна существ, сметая баррикады и испаряя попадавшиеся на пути танки. Видел, как в небе над Арбатом «Соколы» в своих реактивных экзоскелетах вели отчаянный бой с роями летающих тварей, похожих на кожистых скатов с жалами, плюющихся сгустками гравитационной аномалии. Один из истребителей, пронзённый таким лучом, схлопнулся в маленькую, чёрную точку и исчез с оглушительным хлопком.

Я видел отряды дворян, которые сражались с тварями вместе со своими родовыми существами, видел, как лучшие маги Империи сдерживали расползающиеся магические аномалии…

Видел, как разворотив Москва-Сити из-под земли выбралась двухсотметровая тварь и начала крушить здания — и к ней на своих драконах устремились Император и Иловайский…

Город, ещё час назад бывший величайшей столицей мира, умирал.

Здания не просто рушились — они изгибались в немыслимых геометрических формах, их кирпичи превращались в кристаллы, а окна — в порталы, из которых выпадали куски иных ландшафтов: пылающие пустыни под зелёным солнцем, реки из жидкого метана…

И затем, повинуясь моему приказу, в бой вступили вообще все.

С севера, со стороны «Арканума», ударил сноп ослепительно-золотого света — это египетские маги шейха Аль-Саида обратили Москву-реку в кипящий барьер из священного пламени, в котором с шипением испарялись целые орды тварей.

С юга, из переулков Якиманки, донёсся оглушительный аккорд — это Лисицина обрушила на противника всю мощь «Шёпота Сфер», усиленного Эфиром. Звуковая волна, видимая невооружённым глазом, прошлась по улице, и твари просто рассыпались в мелкую красную пыль.

Над крышами промелькнула тень — Арсений, окутанный вихрем из тридцати духов воздуха, носился как живой ураган, разрывая летающих скатов в клочья эффективнее любого «Сокола». А рядом с ним, на плече Маши Тимирязевой, её маледикт разинул пасть, и струя синего, обжигающего холодного огня выжгла целую аллею в наступающей живой массе.

Салтыков отбивался у входа в свою лабораторию. Его техномагские щиты и эфирные резонаторы выжигали всё, что приближалось в радиусе километра — и вокруг лаборатории будто циферблат образовался.

Мы сражались — но это было похоже на попытку заткнуть пальцами дыры в тонущем корабле. Безумие нарастало, и город трещал по швам.