Печать пожирателя 10 - Соломенный Илья

А затем из зева этой червоточины, затянутой чёрной, влажной и зловонной плёнкой, словно гниющая паутина, что-то повалило наружу!

Это не были твари, которых я видел до этого — обрывки плоти, кристаллы, энергетические сгустки.

О нет, это было нечто иное…

Хтонический ужас, для которого даже не находилось подходящих образов. Сущности, чьи тела состояли из ломающихся под немыслимыми углами геометрических тел, спутанных, бьющихся в конвульсиях щупалец и пульсирующих органов, не имевших аналогов в биологии любого мира, который я знал.

Они не бежали и не летели — они перетекали, извиваясь в измерениях, которых я не видел, но чувствовал кожей — ледяными мурашками, бегущими по позвоночнику. От них несло запахом распадающихся атомов, пылью мёртвых звёзд и статикой древнего, безжизненного космоса.

Они не хотели завоевать этот мир. Им было всё равно на людей, на нас, богов… Им просто была нужна пища — кремниевые соединения, химия мироздания, энергия…

Ур-Намму стоял неподвижно, его безликая маска, усеянная галактиками, была обращена ко мне. И я прочитал в его позе холодное, безразличное удовлетворение.

Он ждал — и знал, что скоро придёт его время… Пока что червоточина была мала, нестабильна, и Ур-Намму нужно было время.

И это время было единственное, что у меня оставалось…

Я не стал тратить силы на новый залп, который мог бы лишь ненадолго отбросить эту нечисть. Вместо этого я рванул застёжки на своей куртке, под которую маскировалась «Кровавая Броня Гнева». Ткань, пропитанная Эфиром, древней болью и отчаянием сотен тысяч жертв, вздулась пузырём, лопнула — и из-под неё хлынул ледяной, до костей пробирающий ветер не-существования. Он завывал тысячами голосов.

— Время возвращать долги! — проревел я, и мой голос потонул в оглушительном рёве.

Они появились молча.

Не с воинственным кличем, а с оглушительным, давящим психику РОКОТОМ ПУСТОТЫ. Легион призраков, сгустки чистой, нерастраченной воли, отчаяния и ярости, одетые в сияющие, переливающиеся бирюзовые доспехи, скованные из древней магии и моего Эфира, которым я их усиливал месяц за месяцем…

Их лица, искажённые вечной, немой агонией, были обращены к врагу, а вместо глаз в прорезях шлемов горели ядовито-зелёные огни абсолютной ненависти. Они возникли не хаотичной толпой, а в идеальном, жутком строю — безмолвная, сверкающая фаланга, вставшая непроходимой стеной между мной и прорвой не-тварью.

А затем они столкнулись. Волна плоти, геометрии и безумия ударила в стальной строй призраков.

Это воистину было зрелище, достойное падения богов и конца времён!

Мои призраки не имели плоти, которую можно было разорвать или отравить. Они были духами, воплощёнными в энергии. Когда щупальца тварей, покрытые шипами из кости и света, обрушивались на них, призраки смыкались щитами из концентрированной ненависти.

Щупальца, касаясь этого сияющего барьера, не просто отскакивали — они рассыпались в мелкий, чёрный прах с противным, высоким шипением, словно раскалённое железо опустили в воду. Воздух наполнился этим звуком — тысячами таких шипений, сливавшихся в оглушительный белый шум.

Мои воины не оборонялись — они атаковали.

Молча, с той же железной, безжалостной дисциплиной. Они рубили тварей огромными, почти невесомыми клинками, выкованными из остывшего Эфира. И там, где клинок касался инопространственного кошмара, тот вспыхивал ослепительно-белым пламенем и взрывались, разбрызгивая во все стороны липкую, чёрную, дымящуюся слизь.

Эта слизь с шипением разъедала камень под ногами, оставляя после себя дымящиеся ямы, но на самих призраках она не оставляла и следа — лишь на мгновение затуманивала их сияние.

Вокруг стоял невыносимый грохот — не просто звук, а физическая вибрация, выворачивающая внутренности и заставляющая зубы скрежетать сами по себе. Вонь гари, озона и гниющей плоти смешалась со сладковатым, приторным ароматом распадающейся магии и смрадом сожжённой космической пыли.

Я стоял, вцепившись пальцами в ладони до крови, словно полководец, сдерживая натиск Ур-Намму и одновременно наблюдая, как моя призрачная армия сдерживает натиск вселенского, безразличного хаоса.

И они держались — вместе со мной.

Целых десять минут — вечность в условиях такого ада! Удивительно, как мы выстояли столько времени…

Призраки не отступали ни на сантиметр, безмолвно и методично уничтожая тварей, которые накатывали волна за волной из пульсирующей раны реальности.

Но… С каждым новым ударом сияющие фигуры призраков начали меркнуть, их формы становились призрачными, прозрачными. Они таяли, как свечи на ветру, но их строй не дрогнул. Они покупали нам время ценой собственного не-существования — и спустя десять минут цена эта была заплачена сполна…

«Мы исполнили долг, человек…» — донёсся у меня голос в голове — «Наша сделка… Завершена… Нас… Больше… Нет».

— Спасибо…

Легион выполнил свою задачу. Они исчезали, обратившись в блёклые всполохи света и уносясь обратно в небытие.

Ур-Намму будто хмыкнул — и продолжая удерживать чревоточину, ударил в меня тонной, миллионом тонн магии — да так, что я едва удержался на ногах, возведя вокруг себя сотни толстейших колдовских щитов!

Проклятье, как бы атаковать этого ублюдка⁈

В тот же миг до меня донёсся новый рёв. Это было моё войско — «Витязи», «Соколы», драконы, маги, мои друзья — оправившись от первого шока, перегруппировались.

Я увидел, как бирюзовый луч Лисицыной, усиленный «Шёпотом Сфер», прорезал стаю летающих кошмаров, словно луч лазера разрезает ткань. Увидел, как вихрь Арсения, послушный и яростный, разрывал их в клочья, а пламя дракона Иловайского выжигало целые участки искажённой реальности, возвращая на мгновение очертания нормального мира.

Никто теперь не заботился о целостности столицы — лишь о собственных жизнях.

Я почувствовал, как Эфир внутри меня снова закипает, требуя выхода. Я встретился взглядом с Ур-Намму. Его безликая маска казалась ещё холоднее, а вокруг него пространство снова начало сгущаться, наливаясь новой, зловещей силой.

Мне показалось, что за этой своей космической маской он усмехается…

Что ж… У меня тоже осталось, чем тебя удивить…

Мой рывок к Ур-Намму превратился в хаотичное, прерывистое скольжение сквозь ад. Реальность вокруг него его была подобна разбитому зеркалу, и я пролетал сквозь осколки, каждый из которых являл собой картину гибели этого мира.

Моего мира!

Фрагмент. Белый, заснеженный склон Воробьёвых гор, теперь испещрённый чёрными, дымящимися язвами. Император Александр на своём дымчато-золотом драконе. Чудовище, огромное, как холм, из плоти и сплавленного металла, пыталось пробраться к «Аркануму».

Ящер извергал струи ледяного пламени, от которого воздух трещал, а камень покрывался инеем — а со всех сторон на Императора и его родовое существо нападали толпы тварей. Рядом червлёный дракон Иловайского, похожий на ожившую гору запёкшейся крови, в ярости рвал другого хтонического противника когтями и пастью, но с его чешуи стекала чёрная, едкая жидкость — он был ранен.

Фрагмент. Тверская улица, вернее, то, что от неё осталось. Группа дворян, человек двести, стояли ровными рядами, окружённые роем перламутровых кадавров. С ними сражались их родовые существа — призрачные медведи, огненные птицы, существа из света и тени. Один из медведей, пронзённый десятком шипов, с рёвом разорвал в клочья двух тварей и рассыпался в сияющие искры. Его владелец, седой граф, которого я пару раз видел на приёмах, крикнул что-то неразборчивое и ринулся вперёд, заливая пространство перед собой пламенем, прежде чем его накрыла лавина тел. Запах гари, жжёного мяса и озона стоял невыносимый.

Фрагмент. Где-то на подступах к Садовому кольцу. Сквозь дым и марево я увидел новые вспышки магии — не императорской выучки, а грубой, «деревенской», но оттого не менее яростной.

Это прибывали подкрепления. Маги-ополченцы из Подмосковья, анимаги с волками и совами, стихийники, поднявшие из земли баррикады из щебня и льда. Их бросали в бой сразу с транспорта, без построения. Они гибли десятками, сгорая в аномальных всплесках или будучи разорванными в клочья, но их волна, хоть и кровавая, на какое-то время остановила расползание Урочища в этом секторе.