Теа Сандет
Голос Вессема
худож. Soma
Данное издание является художественным произведением и не пропагандирует совершение противоправных и антиобщественных действий, курение, употребление алкогольных напитков и наркотических веществ. Курение, употребление алкоголя и наркотических веществ вредят вашему здоровью. Описания и/или изображения противоправных и антиобщественных действий обусловлены жанром и/или сюжетом, художественным, образным и творческим замыслом и не являются призывом к действию.
© Теа Сандет, текст, 2025
© ООО «РОСМЭН», 2025
Глава 1
ОХРАННИК НА ПРОПУСКНОМ ПУНКТЕ демонстративно никуда не торопился.
– Вот, ― наконец сказал он, выкладывая на стойку мои вещи. ― Все по списку. Украшение.
Он протянул браслет, который Эме сделала мне еще в пятом классе, и с тех пор я носила его не снимая.
– Куртка.
Вообще-то это куртка Коди, но именно в ней меня и взяли. Остальную одежду мне вернули раньше, когда я сдавала форму.
– И коммуникатор.
Стекло на комме треснуло.
– Стекло на комме треснуло, ― сказала я.
– Вот горе-то, ― безразлично отозвался охранник и протянул мне планшет. ― Приложи палец.
Я пробежала глазами текст на экране. Там многословно говорилось, что все мои вещи возвращены мне в полном объеме, я получила личные документы и претензий не имею. Мое имя было написано с ошибкой.
– А деньги? ― спросила я, ни на что особо не надеясь.
Ясно же, что не отдаст.
– Какие деньги? ― очень натурально удивился охранник.
– Да ладно, ― закатила я глаза. ― Как я домой-то доберусь, мы у черта на рогах.
– Да не было там никаких денег! Еще до меня подрезали. ― Судя по искренней досаде в его голосе, он не врал. ― Я бы не взял. Ну не все. Вот твоя новая социальная карточка. ― Он протянул мне пластиковый прямоугольник. ― Условия знаешь.
– Не знаю, ― сказала я мстительно, все еще злясь из-за денег.
– В течение двенадцати часов регистрируешься в соцслужбе, ходишь отмечаешься. Одно правонарушение в ближайшие полгода, хоть улицу не в том месте перейдешь, ― возвращаешься обратно. Тебе положено социальное жилье и социальное пособие.
Я покосилась за окно:
– А социальный зонт мне не положен?
Дождь лил как из ведра.
– Не-а, не положен. ― Охранник заржал.
Из-за дождя я видела еще хуже, чем обычно, но, кажется, на противоположной стороне улицы кто-то припарковался. Если потороплюсь ― успею поговорить с водителем и, может, уговорю меня подвезти.
– Ладно, куда тут палец приложить? ― заторопилась я.
– Сюда. ― Охранник снова протянул мне планшет. ― Ты это, осторожнее иди. Река разлилась, говорят.
Значит, сегодня в жилых блоках будет очень мокро. В прошлый раз на первом этаже воды натекло по щиколотку ― откуда она только бралась, ― воняло зверски, и одежда у всех отсырела и не сохла потом еще неделю, и Крина устроила драку, чтобы согнать меня с верхней койки, потому что там было почти сухо. Я поежилась. Вовремя меня выпустили.
Я натянула куртку на голову и выскочила под дождь. И тут же остановилась, не веря своим глазам. Эме. Да быть того не может. Волосы у нее стали ярко-красные, в нижней губе прибавилось колец, но это точно была она.
– Давай быстрей, плесень, мать твою! ― заорала она. ― Я тут два часа уже, блин, торчу! Весь город сейчас смоет к хренам собачьим!
Из-под оранжевого капюшона дождевика Эме улыбалась во весь рот, так, что ее и без того узкие глаза превратились в щелки. Я кинулась к ней и обняла ― для этого мне пришлось нагнуться.
– Давай, пошли. ― Эме, вывернувшись из моих рук, кивнула в сторону припаркованной машины, на которую я и возлагала надежды.
– Откуда у тебя машина? ― спросила я, не придумав ничего получше.
Понятия не имею, что должен первым делом спросить человек, которого выпустили из тюрьмы. Но Эме никогда не водила машину ― не доставала ногами до педалей. И никто из нас не водил, потому что откуда у кого-то из нас она могла взяться. И никто из нас никогда не был в тюрьме.
– Да разве это машина, ― отозвалась Эме. ― Это долбаное ржавое ведро. Взяла тут… Сказали, что тебя сегодня выпускают, вот решила приехать.
– А… больше никто не приехал?
На какой-то момент у меня появилась безумная надежда, что сейчас из машины выйдет Коди. Что мне просто не сказали, а он вернулся. Что этот момент, когда он крикнул «Беги!» ― не считается.
– Нет, ― отрезала Эме.
Нужно было хорошо знать ее, чтобы догадаться, что этот резкий тон ― ее манера выражать сочувствие. Она прекрасно поняла, о чем я подумала.
Я еще хлопала сломанной дверцей, когда Эме уже рванула с места. Опрокинув по пути мусорный бак, она лихо вырулила на трассу. Я наконец разглядела, что машина управлялась рычагами, без педалей.
– Хренов дождь, ― бормотала Эме, одной рукой крутя руль, другой пытаясь выловить сигарету из пачки.
Машину кидало из стороны в сторону, и у меня появилось подозрение, что Эме сидит за рулем первый раз в жизни.
– Ладно, сейчас в «Норт-бар», там накатим, согреемся.
Я отобрала у нее пачку, прикурила сигарету и вложила в пальцы Эме. На правой руке у нее виднелись две новые татуировки.
Мы проехали пустырь, вдалеке промелькнул и скрылся Первый завод медоборудования ― мы ехали вдоль границы Промзоны. Потом потянулись водоочистные сооружения. Дождем размыло свалку ― мимо плыл какой-то мелкий мусор. Я вдруг вспомнила, как мы под предводительством Нико искали на этой свалке использованные фильтры для респираторов, чтобы сдать их вместо почти использованных. Одна из первых его махинаций и точно одна из лучших.
– Мне в социалку надо, ― сказала я. ― Отметиться. А то, сказали, обратно посадят.
– Мать их, ― снова завелась Эме. ― Долбаные уроды. Тебе надо было пристрелить и их тоже к хренам собачьим.
– Вообще-то, ― заметила я, не представляя, кого она имеет в виду под «ними», не чиновника же из социальной службы, ― я никого не пристрелила.
Думаю, Эме об этом и сама догадалась. Иначе сидеть бы мне до конца дней.
– Ну и зря, ― отрезала она. ― Слушай, Рета… Не то чтобы мы не интересовались раньше, просто, знаешь, столько всего рассказывают про это… В общем, а что конкретно ты вообще-то сделала?
* * *
Когда Коди сказал, что два типа готовы заплатить за то, чтобы мы провели их в Вессем, я думала, он шутит. Потом он сказал, что они из Сити, и я поняла, что нет, не шутит. Просто нам сказочно повезло.
В Гетто каждый ребенок знает кучу страшилок про Вессем и мечтает до него добраться. Пара ребят из нашей школы даже пытались, но пошли не в ту сторону, заблудились, переночевали в поле, а утром их с позором вернули обратно. Конечно, потом они рассказывали, что дошли до самого Вессема, видели жуткие развалины мертвого города и едва спаслись от полчищ чудовищ, но никто им не верил.
Словом, в детстве все мечтают про Вессем. В действительности к тому возрасту, как этот поход становится по силам, ребенок уже мечтает о другом. Идиоты ― жить в Чарна-Сити. Умные ― найти такую работу, чтобы в перспективе можно было переехать в Чарну-Промышленную. В итоге все до, после и иногда вместо школы вкалывают на уборке дорог или на фермах, самым везучим и впрямь удается прорваться в Сити ― уборщиком, но все же в Сити! ― и Вессем автоматом снимается с повестки дня. Да и верят в него после двенадцати только полные фрики. Нико был единственным человеком из тех, кого я знала, кто вырос и все равно хотел в Вессем. И даже нашел способ туда попасть.
Нет, я уверена, мы были не единственные, кто туда дошел. Просто у нас хватило глупости об этом рассказать.
* * *
― Что конкретно ты вообще-то сделала? ― спросила Эме.
– А что говорят?
– Да всякое. Что вы завели этих ребят в лес и пытались ограбить и убить к хренам собачьим. Потом ты попалась, а Коди сбежал. Как-то так.
