Эксперимент S - Бейтс Джереми

– Студентка, как я когда-то? – спросила Бренди.

– Нет.

– Молоденькая.

– Ей тридцать три.

– Значит, хорошая генетика. Черт тебя дери, Рой, ты так никогда и не изменишься?

– Изменюсь? – Он посмотрел на нее с удивлением. – Как это? Не видеться с другими людьми? Мы с тобой друг другу ничего не должны. Ты это знаешь.

– Знаю, но мне казалось… – Ее голубые глаза потемнели. – Думала, ты все-таки меняешься. И, может быть… Не знаю! Все-таки мы встречались… и я думала… Да пошло оно все!

Она вихрем кинулась в спальню.

Уоллис подлил себе рома.

Через минуту Бренди вернулась, полностью одетая. Схватила со стойки сумочку и прямиком направилась к двери.

– Куда собралась? – спросил он.

– В гостиницу.

– Зачем?

– Будь здоров, Рой. – Она открыла дверь, оглянулась. – Знаешь, что самое печальное? Со мной ты бы горя не знал. Я бы сделала тебя счастливым.

– Бренди…

Она вышла, хлопнув дверью.

День 2

В комнату для наблюдений в подвале Толман-холла доктор Уоллис вошел с портфелем и двумя стаканчиками кофе на картонном подносе, какой дают при покупке навынос. Опустив поднос на стол, он сказал:

– Капучино и ванильный латте. Выбирай.

– Вообще-то я кофе не пью, профессор, – сказала Пенни. – Только чай.

– Мне больше кофеина достанется. – Устало вздохнув, он уселся во второе кресло. – Не помешает.

– Да, вид у вас усталый, профессор. – Она взглянула на него с подозрением. – Развлекались в ночном клубе?

– Стар я для ночных клубов, Пенни. Немножко выпил дома.

– Один?

– Да, один, – ответил он, что по большей части было правдой. После ухода Бренди он просидел далеко за полночь, покуривая травку и потягивая свой лучший ром под громкую музыку. Он потер глаза и посмотрел на подопытных австралийцев. Чед ничком лежал на тренажерной скамье, видимо отдыхая между упражнениями, а Шэрон полулежала в кровати за книгой. – Как они?

– Порядок, дружище. – Пенни предприняла жуткую попытку сымитировать австралийский акцент.

– Господи, – произнес он.

– Не круто?

– Попытка не пытка.

– Шэз научила меня всяким австралийским выражениям.

– Шэз?

– У нее такая кличка.

– Слышал, но…

– Она просила называть ее именно так. Они в Австралии так имена коверкают. Я не хотела бы стать Пенз, напоминает вулканическое стекло…

– Куда хуже, чем денежная единица.

– Ха-ха. Нет, Шэз сказала, что меня звали бы Пакси. А как вас, даже не знаю. Пожалуй, Ройз не подходит. На цветок похоже, слишком женственно для такого маскулинного мужчины.

– Маскулинного?

– Вы очень маскулинный мужчина, профессор. Хм-м… Может быть, вам подойдет Уоллси? Спросите у нее.

– Первым делом и спрошу, – сказал он. – О чем еще вы говорили?

– Знаете, что такое «карта Тасси»?

– Представь себе, Пенни, знаю.

– Правда? И что же?

– На австралийском сленге – женские волосы на лобке.

– Потому что Тасмания по форме похожа…

– Давай при передаче вахты обойдемся без таких подробностей.

– Сами спросили, о чем мы разговаривали.

– Я прочту твои записи. А ты дуй домой и отдохни. Все-таки на ногах с самого рассвета.

– Да у меня ни в одном глазу, профессор. Знаете, что интересно? Чед пошел в туалет в половине седьмого.

– И что здесь интересного?

– Это время, когда он обычно просыпается. А просыпаешься, надо отлить. Так вот, он пошел отлить в привычное время, хотя не спал. Значит, у него печень запрограммирована.

– Это просто эндогенные навязанные циклы организма, соответствующие суточному ритму.

– Извините, профессор. Английский у меня не родной, если что.

– Это его биологические часы, Пенни. Эндогенный означает, что суточные ритмы действуют самостоятельно. А навязанный – что ритмы подстраиваются под внешние условия, такие как свет и температура.

– Значит, его биологические часы подстроятся под новые условия?

– Конечно.

– И он будет писать как попало?

– Будет, когда этого потребует организм. А не когда ему велит циркадный ритм, мол, пора в туалет.

– Профессор, можно вопрос?

– Только не говори, что собираешься побрить голову.

– Чего?

– Валяй.

– Утром я читала в телефоне про всякие эксперименты со сном. Надо же было как-то время убить! В общем, я наткнулась на похожий эксперимент в Советском Союзе, в прошлом веке…

Уоллис улыбнулся.

– Я ждал, когда вы с Гуру меня об этом спросите.

Она говорила о диковинной легенде, которая в последние годы циркулировала в интернете. По самой распространенной из версий, в конце 1940-х годов пяти политическим заключенным в Советском Союзе предложили свободу, если они примут участие в государственном эксперименте: провести в замкнутом пространстве пятнадцать дней без сна, дыша вместо воздуха специальным стимулирующим газом.

– Ведь это похоже на то, чем сейчас занимаемся мы… – сказала Пенни.

– Надеюсь, наш газ не так токсичен, как в том случае, – заметил он.

– Это шутка?

– Русский эксперимент со сном – это легенда, Пенни. Чистый вымысел. Мы проводим тщательно просчитанное научное исследование.

– Но как вы думаете… такая жуть… может случиться в реальной жизни?

– В смысле, если долго не спать, возможны безумные поступки, членовредительство, убийство и людоедство? Ты об этом, Пенни?

– Нет, – ответила она застенчиво. – Просто от этой истории мурашки по коже. Может, потому что я здесь была одна…

– Хочешь совет, Пенни? Бери с собой интересный роман – это будет лучше, чем потреблять всякую дребедень из интернета.

– Верно, мысль хорошая. Может, я сама не чувствую, как устала. – Она зевнула, потом взяла рюкзак и поднялась. – Вы столько работаете, профессор. В свободное время что делаете?

– У меня есть хобби. Иногда заглядываю в спортзал.

– В Беркли сейчас так пусто. И непривычно – никого нет. Все мои друзья и подруги по домам разъехались.

– Я люблю тишину. Умиротворяет.

Пенни кивнула, но осталась на месте.

– Я тут подумала: может, нам на неделе сходить куда-нибудь поужинать?

Доктор Уоллис постарался не выдать удивления. Он уже понял, что Пенни к нему неравнодушна, но не думал, что у нее хватит смелости пригласить его на ужин! Да, он встречался с Бренди, когда та была студенткой, но тогда и сам он был моложе. А Пенни… он вдвое ее старше! Этот печальный факт едва не заставил его принять приглашение… Едва.

– Это было бы очень мило, Пенни, – сказал он. – Только у меня смена до десяти вечера, к тому времени я уже буду не в лучшей форме. Но… спасибо за приглашение.

– Да без проблем, – беззаботно, но не очень убедительно отмахнулась она. – Тогда до завтра?

– На том же месте, в тот же час.

И она вышла, тихо прикрыв за собой дверь, и та закрылась сама, щелкнув металлическим язычком.

Это было не так ярко, как вчерашний уход Бренди, решительно хлопнувшей дверью, но в тишине подвала нарочито бесшумное исчезновение Пенни произвело не меньший эффект.

Чед Картер не знал точно, сколько времени заперт в этой лаборатории сна, – видимо, около суток, – но и это уже казалось охренительно долго. И вот так еще девятнадцать или двадцать дней? Как бы не опухнуть.

Поначалу, когда они с Шэз размышляли, стоит ли связываться с этим безумным экспериментом, три недели не показались им немыслимым сроком. Но тогда он, понятное дело, не представлял, что, если вовсе не спать, недолго и копыта откинуть от скуки.

Конечно, у него и раньше случались бессонные ночи, столько, что и не сосчитать. Но то была совсем другая история, когда налил глаза и гудишь напропалую, а тут трезвый, как судья, и заняться совершенно нечем, кроме как пялиться в ящик, качаться на снарядах или буравить глазами гребаную стену.

Черт, в прошлом году в это время он отрывался по полной в Европе… а теперь – словно запертая в коробке крыса. Он улетел из Мельбурна в марте со своим хорошим друганом по университету, Шейном Илзом. Они приземлились в Лондоне, где сестра Шейна, Лора, работала в маркетинговой компании. У Лоры было много бойких дружков и связей, и в первую ночь в городе она отвела их в шикарный клуб: сплошь красная кожа и бархат, а в туалетных кабинках стеклянные откидные подносы, предназначенные вовсе не для хранения напитков. Каждый раз, когда Чед заходил в мужской туалет по нужде, из соседних кабинок доносились звуки втягиваемого носом воздуха. Он бы и сам от такой радости не отказался, но денег на дурь не было.