Эксперимент S - Бейтс Джереми

– Вы там, док?

Вздрогнув от незнакомого голоса, Гуру поспешил к панели.

– Да, привет. Это Гуру.

– Элвис! – Чед стоял прямо перед зеркальным стеклом и ухмылялся.

– Ага, он самый.

Он еще не привык общаться через интерком.

– Ты в своих окулярах? Я в этом зеркале тебя не вижу.

– Ты про очки?

– Да, дружище.

– Нет, солнечные очки я вечером не ношу.

– Я по ночам ношу очки от солнца, – пропел Чед. – Чтоб видеть, чтоб мог я видеть…

Гуру узнал песню и понял, что Чед над ним посмеивается. Он ничего не ответил.

Перестав петь, Чед спросил:

– Дружище, ты откуда? Из Индии, да?

– Да, верно. Из города Дхарамсала, штат Химачал-Прадеш. Тебе может быть интересно, что там живет далай-лама.

– Неслабо. Ты его когда-нибудь видел?

– Когда в школе учился, было дело. Наш класс повезли в храм Цуглахан, послушать его проповедь.

– Он какие-нибудь волшебные штуки делал?

– Волшебные? – Гуру нахмурился. – Нет. Далай-лама – обычный буддийский монах. Волшебной силы у него нет.

– А я думал, он исцеляет людей, и всякая такая хрень.

– Нет, он даже себя исцелить не мог, когда заболел, и пришлось удалить желчный пузырь.

– Ясно, дружище, понял тебя. Слушай, есть вопрос.

– Про далай-ламу?

– Не-а. Про еду. Рецепты хорошие знаешь?

– Я… нет. – Гуру покачал головой, хотя видеть его австралиец не мог. – Повар из меня так себе.

– Ладно тебе, приятель. Какие-то наверняка знаешь! А то у нас тут жрачки полно, а ни Шэз, ни я ни хрена в кулинарии не разбираемся.

– Я клевый завтрак могу сварганить! – заявила Шэрон, подняв голову от книги, которую читала на кровати.

– Яичница с беконом – тоже мне, крутая повариха, – заметил Чед.

– Могу и кое-что покруче! – возмутилась она.

– Короче, Элвис, – сказал Чед Гуру, – гони рецепт. Что-нибудь изысканное, не то я в этой коробке помру от скуки.

– Если я что дома и готовил, так это карри. Этот рецепт дать могу. Мама научила.

– Карри, шикарно! Типа виндалу, цыпленка в масле, что-то такое?

– Зависит от того, какого хочешь цыпленка – острого или сладкого.

– Острого, дружище! Чем пикантнее, тем лучше.

– Перец чили у вас там есть?

– Да тут целый супермаркет, дружище. Сейчас проверю. – Он подошел к холодильнику. – Ага, битком набит!

– Пряности, наверное, в кладовке…

Доктор Рой Уоллис жил в Сан-Франциско, в старинном здании с часовой башней в районе Саут-оф-Маркет, если проще – Сома. Построенное в 1907 году, кирпично-деревянное строение занимало два городских квартала на Второй и Брайант-стрит. Когда-то в нем располагалась типография «Шмидт литограф», крупнейшая на Западном побережье. В 1992 году дальновидные инвесторы реконструировали здание, превратив огромное пространство в сотню модных лофтов с высокими потолками, бетонными колоннами, и фабричными окнами.

Уоллис припарковал свой миниатюрный спортивный кабриолет на оплаченном месте в тылу здания и, отказавшись от лифта, чтобы сжечь немного калорий, поднялся по шести лестничным пролетам в свой пентхаус.

Дом, милый дом, подумал он, переступая порог помещения площадью три тысячи квадратных футов. От индустриального прошлого зданию достались кирпичные стены и высоченные потолки с открытыми стальными балками, а масштабный ремонт, проведенный доктором Уоллисом, – окна от пола до потолка, световые люки в крыше, пол из полированного серого камня, черно-серая цветовая гамма – перенес эстетику квартиры в двадцать первый век.

Уоллис никогда бы не смог позволить себе такую роскошь на зарплату преподавателя. Но его богатые родители, погибшие двадцать лет назад в путешествии на яхте, оставили ему около двадцати миллионов долларов. Он тогда жил в скромной квартире-студии в Сома, в то время городе-призраке – лишь пустые склады с прокопченными трубами, несколько ресторанов и ни одного продуктового магазина. Когда он услышал, что в соседнем здании «Часовая башня» выставлен на продажу пентхаус, он из любопытства пошел посмотреть и сразу же влюбился. Просторное, полное воздуха, так еще и с индивидуальным доступом к трехэтажной часовой башне. Уоллис согласился на запрошенную агентом цену и через месяц переехал. С тех пор он называл пентхаус домом и ни о каком другом жилье в городе даже не помышлял.

Доктор Уоллис повесил пиджак на крючок на стене, небрежно бросил ключи в хрустальное блюдо на столике рядом с дверью, потом подошел к бару и сделал себе коктейль: темный ром, имбирный лимонад, лед и ломтик лайма. С бокалом он вышел на террасу площадью двенадцать сотен квадратных футов и глубоко вдохнул, наслаждаясь сумеречным воздухом. Вдали сверкал огнями центр города, а мост Бэй-Бридж волшебно парил над окутанным туманом заливом Сан-Франциско, словно ожерелье из драгоценных камней.

Он собрался закурить, но тут зазвонил телефон.

Уоллис достал его из кармана, взглянул на экран, ответил.

– Ты караулишь меня внизу? – спросил он. – Я только вошел, а ты уже тут как тут.

– Ты стоишь на своей крыше с «Темной бурей» и любуешься вечерним видом, – сказал женский голос.

– Откуда ты знаешь?

– Наблюдаю за тобой.

Уоллис невольно глянул вниз, на окна зданий.

– Неужели я такой предсказуемый? – спросил он.

– Как дедушкины часы.

– Это намек на мой возраст?

Бренди Кларксон рассмеялась.

– Для своих сорока с маленьким хвостиком ты выглядишь отлично, Рой. Так что не парься.

– И не думаю париться.

– В день рождения ты только об этом и говорил.

День рождения был месяц назад. Бренди оказалась в Сан-Франциско и пригласила его в китайский ресторан в Чайна-тауне; видимо, там он ей и поплакался, что стареет.

– Ты в городе? – спросил он.

– Завтра с утра конференция.

Он взглянул на часы: половина одиннадцатого.

– Можем встретиться «У динозаврика», минут через двадцать.

– Нет, джаз мне сейчас ни к чему. Может быть, тихий вечер вдвоем?

Он был к этому готов.

– Хочешь приехать? Где ты остановилась?

– В «Фермонте». Возьму такси и буду у тебя через пятнадцать минут.

Уоллис прервал звонок, допил коктейль, принял горячий душ. Они с Бренди начали встречаться семь лет назад, когда ему было тридцать четыре, а ей – двадцать один, она была студенткой на одном из его старших курсов. После трех лет пылких свиданий отношения переросли в серьезные. Для него – чересчур серьезные, и он решил их прервать, к большому неудовольствию Бренди. Она переехала южнее, в Менло-Парк, устроилась работать аналитиком поведенческих данных в солидную компанию. Два года они не встречались, потом наткнулись друг на друга в видовом баре на тридцать девятом этаже гостиницы «Мариотт», куда частенько захаживали в бытность парочкой. Они выпили, вспомнили прошлое, и дело кончилось постелью. С тех пор они стали проводить время вдвоем всякий раз, когда она появлялась в городе, примерно раз в месяц. В двадцать восемь Бренди – независимая, уверенная в себе, изысканная – нравилась Уоллису еще больше, и он получал удовольствие от этих нечастых встреч.

Но ему, между прочим, уже сорок один. Сколько можно вести холостяцкий образ жизни? Он все чаще думал о подходящей подруге, с которой готов был бы проводить каждую ночь и строить совместное будущее.

Он вытерся полотенцем, побрился, оделся в черное, сделал себе еще один коктейль, и тут в дверь постучала Бренди. Дверь он специально оставил незапертой и крикнул:

– Входи!

– Привет, мой хороший! – пропела Бренди, входя в квартиру с лучезарной улыбкой. В одной руке бутылка шампанского, в другой – черная сумочка. Задом она прикрыла за собой дверь.

– Шикарно выглядишь! – сделал комплимент Уоллис.

– Спасибо!

Она прошла через гостиную, цокая каблуками по каменному полу, на плечах подрагивают завитки светлых волос, голубые глаза сияют. Яркая губная помада под цвет платья, которое облегает бюст и бедра и гордо выставляет напоказ длинные загорелые ноги.