Кино под небом - Лансдейл Джо Р.

– Раньше я работал водителем грузовика в «Будвайзере», – сказал Глашатай. – В эту пятницу я загрузился, значит, и в какой-то момент слишком быстро вошел в поворот – а дверь я крепко не закрыл – и ящики с «Бадом» вылетели на шоссе. Несколько машин, шедших сзади, прокололи колеса о стекло. Какие-то люди похватали уцелевшие ящики, прежде чем я успел затормозить, и бросились с ними наутек. Руководство конторы рассердилось и уволило меня. Я крепко напился и поехал в автокинотеатр. Жалею сейчас, что не остался дома смотреть вечерний пятничный фильм по телевизору. Похоже, должно было быть что-то интересное. Годзилла-Против-Кого-то-Там, где чуваки ходят в костюмах монстров. До того, как жена ушла от меня к водителю из «Миллер Лайт», я, она и наш пес Боско, ныне покойный, поскольку я задавил его своим грузовиком, когда сдавал задом, раньше при каждой возможности усаживались на диван и смотрели японские фильмы. Нет комедии лучше, чем японский фильм про монстров.

– Как там дела? – спросил Уиллард.

– Думаю, в данный момент не так уж и хреново, но все может обернуться серьезными неприятностями. Я видел знаки. Есть у меня такая способность. Когда я смотрю новости или читаю журнал «Пипл», я могу делать прогнозы, понимаете? В том смысле, что могу посмотреть на какую-то вещь, и увидеть, что с ней произойдет. Это – дар.

– Ну, и что же произойдет? – спросил Уиллард, раздавая всем по сигарете.

– Как я уже говорил, – сказал Глашатай, суя сигарету в рот и извлекая свою зажигалку, – я видел знаки. На Парковке Б мужчина и женщина подъехали вплотную к жестяному забору, встали на крышу машины и перелезли через забор в ту черную хрень. И прощай, милашки. Эти лохи сгинули, как июньские жуки на раскаленном гриле. Хотя все произошло очень быстро. Однажды я видел, как один парень упал под каток, которым укладывают асфальт на шоссе, это было жестко. И он помер не сразу. Верите, нет?

– Да ну? – произнес Уиллард.

– Ага, – сказал Глашатай, и, сообщив подробности, ушел.

Без возможности измерять время по часам, солнцу и луне, часы могли отмечать только киномеханики. Они делали это, считая количество фильмов, находившихся в ротации. Они продолжали крутить их непрерывно. Вшестером. Трое в нашей торговой палатке и кинобудке, еще трое – в палатке на Парковке Б. Когда фильм заканчивался, они замеряли его хронометраж. Обычно на один уходило часа полтора. Таким образом, складывая хронометраж показанных фильмов, они высчитывали время для приема пищи. И тогда менеджер объявлял по громкоговорителю: «Сейчас на завтрак будут подаваться снэки». Ну или что там у него было по списку. Не то чтобы это имело значение, поскольку всякий раз было одно и тоже.

«Черт, – обычно говорил Боб. – А клевый попкорн они здесь готовят, да? Прямо как в четырехзвездочном ресторане». А еще он всегда спрашивал менеджера по Нацгвардию.

Ох, уж этот Боб. Тот еще шутник.

Какое-то время я пытался использовать одну из старых тетрадей Боба по истории и ручку «Бик», чтобы отсчитывать время, исходя из количества просмотренных фильмов, как это делали киномеханики. Только я никогда не мог вспомнить, относилась метка на бумаге к фильму, который я только что посмотрел, или к предыдущему. Они как-то очень быстро перетекали друг в друга.

Думаю, не у меня одного были проблемы со временем. Киномеханики наверняка тоже периодически сбивались. Пару раз я успевал серьезно проголодаться, и, по-моему, нас забывали пригласить перекусить. Но ошибки были ожидаемы. Я мог бы подтвердить тот факт, что отсчет времени по показанным фильмам не является точной наукой. И от этих фильмов меня уже тошнило. Я знал их наизусть. Было слышно, как по всему автокинотеатру зрители проговаривают диалоги актеров до того, как те успевают их произнести. Иногда, когда зомби ели кишки, или когда Митчелл применял строительный пистолет к красотке из душа, я впадал в дрему.

Люди продолжали проявлять терпение. В большинстве своем. Случилось несколько драк. Однажды я видел, как один парень перед нами врезал другому, но не знаю, с чего все началось. Все произошло быстро и имело взрывной характер. Но в целом, люди довольно неплохо справлялись. Это по-прежнему походило на то, о чем я говорил ранее, на те старые фантастические фильмы, где все объединяются против общей угрозы. Только наша угроза просто молча окружала нас, и у нас не было бомб, чтобы сбросить на нее, да и клятая Нацгвардия, похоже, не собиралась появляться.

Когда мы уставали, то ложились спать в кузов, воспользовавшись спальными мешками, а Уилларду давали запасное одеяло и старый рюкзак вместо подушки. Иногда один из нас спал в кабине, или ложился на спальный мешок под грузовиком. Мы не всегда спали одновременно. В частности, биологические часы Боба шли иначе. Обычно он забирался в кузов вздремнуть, когда мы просыпались. В этом чувствовалась какая-то скрытность, но я не мог понять причину, разве что ему хотелось помастурбировать.

Мы пользовались туалетом в торговой палатке, но я понимал, что долго так продолжаться не может, поскольку он плохо работал. Причем все хуже и хуже, и я уже затосковал по толчку на заправке «У Бадди».

Самыми приятными моментами стали обмен приветствиями с «Конфеткой» и прием пищи. Дошло до того, что я начал толстеть. Занялся физическими упражнениями, но надолго меня не хватило. Сказывалась сильная усталость. Все казалось каким-то ненастоящим и незначительным. Мысль о том, что мы оказались в ловушке, хотя и удручающая, начала восприниматься нормально, будто мы были здесь всегда. Я задался вопросом, почему муравьи в муравейниках не совершают самоубийства.

Погода в автокинотеатре была довольно стабильная. Не слишком теплая, не слишком холодная. И все же время от времени она менялась. На парковки из ниоткуда налетали дикие ветры, поднимая в воздух бумажные стаканчики и пакеты из-под попкорна, отчего те напоминали стаи перепуганных перепелов. Бумага устремлялась к грохочущему от ветра жестяному забору, перелетала через него и исчезала в черноте. Иногда ветер был настолько сильным, что грузовик ходил ходуном, словно механическая лошадка-качалка.

Иногда чернота у нас над головами оживала. Вспучивалась, образовывала комки. Из нее выпрыгивали синие искрящиеся молнии, образующие сверкающие фигурки, которые принимались идиотски плясать и носиться по всему этому странному небу под ритмы металлического грома, взрываясь ослепительными фейерверками.

Однако обходилось без дождя, и так получилось, что эти электрические грозы были желанными. Они прерывали монотонность. Давали больше света. Люди лежали на земле или на крышах машин, подложив руки под головы, и зачарованно смотрели вверх.

А когда не было молний, можно было перекусить в торговой палатке и посмотреть фильмы. Фильмы, крутившиеся бесконечно: бензопилы и зомби, дрели и визги, все, как обычно.

При всеобщей скученности, секс стал чем-то обыденным, своего рода зрелищным видом спорта. Он являлся неотъемлемым элементом «Орбиты», но теперь стал более вульгарным, напрочь лишенным романтического чувства. Перед нами сформировалась группа, устраивавшая оргии. Обидевшись, что нас никто не пригласил, мы сидели на садовых стульях и наблюдали, как они предаются блуду прямо на асфальте. Боб подбадривал их и давал им очки, а я гадал, откуда они черпают энергию. Наблюдать за ними было утомительно.

Помню маленькую девочку, выгуливавшую своего пуделя между совокупляющихся тел. Ей было лет одиннадцать. Эти тела были для нее и щенка чем-то вроде живой изгороди. У собачки был розовый бантик, у девочки – красный. Девочка в своем платьице, как и ее белая пушистая собачка, казалась какой-то слишком маленькой. Красная лента в ее маслянистых светлых волосах походила на рану.

Случались драки. Люди злились по пустякам. Справа от нас один парень в шапке сварщика поскандалил с другим парнем, который был без головного убора, из-за качества бензопилы, которую Кожаное лицо использовал в другом фильме про «Техасскую резню бензопилой». Как они друг друга только не называли! Даже Уиллард с Бобом впечатлились, а они были неплохо подкованы в бранной лексике. Уиллард вырос на улице, а папа Боба считал большую часть людей сукиными сынами, и словосочетание «сукин сын» было неотъемлемой частью любого его предложения. «Я буду сукиным сыном. Вон этот сукин сын. Ты должен посмотреть на этих сукиных сынов. Запомните, мальчики, люди – это сукины сыны».