– Генерал ваш. Вы «Солнечный удар» видели?
– Нет.
– Обязательно посмотрите. Шедевр.
Аня подумала, что «Чужаки» и «Муравейник», ее детища, вызовут негодование госпожи Четкович.
– Присаживайтесь. Ваш стул. Все ваше. Вы надолго в Белград?
– Нужно дела утрясти. – Аня приняла рюмку, понюхала.
– На яблочках, – похвалилась Бранка. – Ну, за раба Божьего Луку.
– За Луку.
Ракия обожгла горло. Аня закусила сыром.
– А я вас прекрасно помню. – Бранка утерла салфеткой губы. – И вашу маму. Такая красотка была! Вы в нее удались.
– Вы где-то рядом живете?
– Так в этом же подъезде. Двумя этажами ниже. У меня сын вас старше лет на пять. Ромео, беленький такой.
– Простите…
– Да что нас запоминать-то? – засмеялась Бранка, наливая. – Мы – соринки.
– Бранка, – Аня подняла взгляд. Над кухонными ящиками стена выдвигалась квадратной трубой. Зарешеченное окошко словно прыгнуло на Аню, словно заговорило с ней голосами мертвых. – Бранка, вы помните Крстовичей?
– Хм. Кто такие?
– Они жили напротив. Я дружила с их сыном Марко.
– Марко… который в полиции работает?
– Нет. Марко, который пропал без вести давным-давно.
– Ох, деточка. Как нас бомбили – столько детей пропало!
– Он исчез раньше. Осенью девяносто восьмого.
Бранка выпила и покивала, хмурясь. Вторая порция вошла в Аню, как водичка.
– Крстовичи. Конечно. Мальчик-заика.
– Это он.
– Съехали его родители, родная. Не дождались сыночка и съехали. Район тут, знаете… преступление на преступлении. В нулевых младенца прямо у лифта похитили. Мама по телефону разговаривала, оборачивается, а коляска пустая. Еще в подземном гараже труп девчонки нашли. С глазами выковырянными.
– Господи…
– Ему и молимся, чтоб защитил. Продать-то квартиру – не проблема. Но сколько за нее дадут…
– Сколько бы ни дали.
– Вы, естественно, своих оценщиков пригласите. Поговорите с юристом…
– Я завтра к нему поеду.
– Правильно. Но я вам так скажу: пятьдесят тысяч – это потолок. Рассчитывайте на сорок-сорок пять.
– Но здесь квадратов…
– Да-да, квартира большая. В новом районе за однушки шестьдесят гребут. Но этот дом…
– Что ж. Сорок так сорок. Все честно разделим, – Аня не привыкла говорить о деньгах. Финансовые вопросы выбивали ее из колеи.
– Я вот про что. – Бранка зазвенела рюмками. – Вам же все равно – давайте я вашу половину выкуплю. Деньги сразу, наличными – сын скопил. И вам быстрее, и я к квартире прикипела. А лоб мой тридцатисемилетний пусть сам живет, девок водит – он до девок охоч. – Бранка хихикнула. – Но двадцать пять не потяну. Двадцать две – да.
– Я только за. Но… – Аня замялась.
– Я не давлю! Вы подумайте, проконсультируйтесь. Найдете цену выгоднее – не обижусь! Свое предложение я сделала.
Аня с удовольствием проглотила ракию. Двадцать две штуки баксов, упавшие с неба – совсем неплохо! – Она умудрилась сварганить сериал за полтора миллиона рублей, взятых в долг у дружественных чуваков с ТНТ.
– Я подумаю, – сказала Аня. – И дам вам ответ.
– А язык-то вы не забыли! – Бранка по-свойски приобняла Аню. – Ох, ударил в мозг дистиллят! А мне оболтуса кормить – жрет за двоих.
– Да и мне пора. – Аня достала телефон.
– Куда? – озаботилась Бранка.
– В гостиницу.
– Вы оплатили номер?
– Нет пока.
– Родная, вы дома. Вот ключи. Зачем мотаться туда-сюда?
– Ну… – Аня поколебалась.
– Простыни чистые в гардеробе. Все убрано, – «убрано мной», – подразумевала Бранка. – Вон Ромео мой в Крагуеваце гостиницу по Сети выбрал, заехал, а там – бордель.
– Если вы так считаете, – Аня сдалась без боя. Ракия действительно била в голову. Лень сморила, щеки горели румянцем. Бранка рассказывала об отце, о похоронах, о жизни в Сербии. Аня слушала, переносясь во времени, из двадцать первого века в двадцатый и обратно. К имени, мигая, как сломанная неоновая вывеска, то добавлялась, то исчезала буква «Х».
* * *
У Ханы Максимович был друг Марко. Рыжий, с утиным носом, он заикался, а волнуясь, заикался сильнее. Он научил Хану «делать Брюса Уиллиса». Вентиляция была устроена таким образом, что дети могли проползти с одного конца дома в другой, наблюдая сквозь решетки, чем занимаются обитатели одиннадцатого этажа в каждом из подъездов на этой стороне здания.
А потом Марко пропал. И Хана сочинила байку, в которую истово уверовала. Будто ее друга украло чудовище Франкенштейна из экранизации Мэри Шелли…
Бранка удалилась, пожелав хорошего вечера.
Стоя на пороге ванной в нижнем белье, Хана рассматривала вентиляционное отверстие.
Детская психика защитилась от травмы, смоделировав сказочную ситуацию. В архив памяти угодил беллетризованный файл. История трансформировалась по мере взросления. К четырнадцати годам Аня убедила себя, что в пустой квартире прятался никакой не мертвец, а наркоман. Наркоманов в их районе всегда хватало, шприцы скапливались у входа в подземный гараж и возле бомбоубежища. В шестнадцать Аня решила, что та странная квартира ей вовсе приснилась. Марко исчез при совсем иных обстоятельствах, она не была свидетельницей его похищения. С годами и «делание Брюса Уиллиса» казалось сном. Аня плохо разбиралась в архитектуре, но разве шахта вентиляции не должна выходить наружу кратчайшим путем? Какой смысл прокладывать ее параллельно фасаду? Что она в таком случае вентилирует?
Зеркало отразило сосредоточенное, разрумянившееся лицо. Аня расстегнула лифчик, сняла стринги и залезла в ванну. Зашумела вода. Папа оставил немного геля во флаконе.
Намыливаясь, Аня прикрыла глаза. Перед внутренним взором встал четкий образ: девочка двенадцати лет, потерявшая друга, верящая в монстров, дрожит от страха под душем. Ей мерещится, что из зарешеченного оконца кто-то смотрит на нее, кто-то перешептывается, и голос шелестит в шахте, словно крылья нетопырей.
– Марко? – спрашивает девочка тихо. – Ты там?
Тень скользит по кафелю и всасывается в оконце. В стенах ползут мертвецы.
Аня тряхнула волосами, прогоняя наваждение. Папа был аккуратистом, поэтому этажерка забита чистыми полотенцами. Аня вытерлась, надела трусы и пошлепала босыми пятками по ламинату. Солнце клонилось за горизонт, окрашивая квартиру в багровые тона.
Тоска подкралась и прицелилась клешней. Но не успела атаковать. В замочной скважине, хрустнув, провернулся ключ. Аня содрогнулась от неожиданности, сорвала кофту со спинки кресла и прикрыла наготу. Входная дверь заскрипела.
– Здравствуйте! – раздался мужской голос.
– Одну секунду! – крикнула Аня. Попятившись вглубь гостиной, она нацепила кофту. Нога никак не попадала в штанину. Хмель давал о себе знать, и Аня беззвучно чертыхалась.
– Тук-тук-тук! – В дверном проеме мелькнула белобрысая голова.
– Подождите! – выпалила Аня, раздражаясь. Влезла, наконец, в джинсы и вжикнула молнией.
В папином коридоре прихлебывал пиво из бутылки жилистый блондин с физиономией хорька. Аня просканировала предвзятым взглядом сандалии, спортивные шаровары, надпись «Црвены Звезды» на футболке. Требовательно изогнула бровь:
– Вы кто?
– Ромео, – наивно ответил блондин. – А ты, случаем, не Джульетта? – он хохотнул.
Злость вскипела в Ане.
– Вы – сын Бранки? Она не сказала, что квартира занята? Откуда у вас ключи?
– Эй-эй, Москва, не части! – Блондин примирительно поднял руку. – Ключи мне твой старик дал. Я ему тяжести помогал носить, за продуктами бегал. По-соседски, по-христиански.
– Нужно было позвонить, – смягчилась Аня.
– Мы тут люди простые. Зла не держи.
– Хорошо, Ромео, – «ну и имечко!» – Аня подбоченилась. – Вы что-то хотели?
– Да так, – сосед пожал плечами. Близко посаженные глаза бесцеремонно оценивали фигуру Ани. Она вспомнила, что не надела лифчик, под кофтой проступали напрягшиеся соски. – Поболтать заскочил. Развлечь гостью.
– Я не скучаю. И ко мне вот-вот придут друзья.
