Непроявленные пленки (ЛП) - Харди Камрин

— Кажется, я начинаю свыкаться со своей особенностью.

Юэн вдруг остановился, провожая взглядом медленно удаляющуюся спину Бернарда.

«Свыкаться со своей особенностью, да?» — эхом пронеслось в голове. Юэн оглянулся на скелет, оставшийся где-то позади в траве. Осмотрел опушку подступающего леса. Поёжился от холодного ветра и вновь приподнял воротник куртки.

— Могла ли как-то на это повлиять последняя твоя встреча с матерью в «Вайтбридже»? — спросил Юэн, догнав Берна, который как раз остановился, чтобы сделать несколько фотографий. — Подкорректировать способность или что-то в этом роде...

— Может быть. У меня до сих пор странное впечатление о той встрече, — нахмурив брови, ответил Берн. — Тогда я испытал острое ощущение... знаешь, будто время поджимает, а тебе надо успеть обговорить самое важное. Мать очень не хотела, чтобы я унаследовал от неё эту способность. После повторного посещения «Вайтбриджа» я стал как никогда в этом уверен. Но она подозревала, что меня не минует способность видеть призраков. Однако после встречи с ней мне как-то полегчало. Всё равно что... поговорить с человеком, у которого такая же проблема. То есть саму проблему это не решает, однако...

— Становится морально легче от того, что существует кто-то с такими же проблемами и он тебя понимает. Поддержка.

— Именно, — кивнул Берн. — У тебя хорошо получается угадывать мои мысли, я как-то сегодня не особо красноречив и собран.

— Сегодня? Ты себе льстишь, — усмехнулся Юэн, шутливо поддев его локтем. — Больше практики перед зеркалом, Би.

— Я банально не могу смотреться в зеркало так долго, как ты.

— Просто не представляешь, как я рад чувствовать себя хорошим примером для подражания.

Двойные двери станции оказались открыты нараспашку, будто Ньют-Крик была готова гостеприимно принять поток пассажиров. На кафельном полу — россыпь загнанной ветром листвы. В мутные окна заглядывали молоденькие деревца и высокие кустарники, помахивая тонкими ветвями и пожелтевшими листочками. По левую сторону, будто в кинотеатре, растянулись ряды на вид ужасно неудобных сидушек, обращённые к стене с большими застывшими часами и чёрным механическим табло с «перескакивающими» цифрами.

По правую сторону кассы и пара дверей. Помещение казалось пустынным. Два-три информационных плаката, никаких забытых вещей, одинокие тележки для перевозки багажа.

— Откуда посреди леса взялась эта станция? — спросил Юэн, заглядывая в узкие щёлочки жалюзи по ту сторону кассовых окошек. — Зачем она здесь?

— Если верить тому, что пишут, то тут хотели организовать национальный парк. Станцию отстроили первой, чтобы привозить материал и рабочих. Планировалось построить небольшие туристические домики у пруда, который сейчас уже, должно быть, превратился в болото, поставить киоски с сувенирами. Но только почему-то не учли или неправильно просчитали особенности местности. Здесь много болот. И во время прокладывания дороги к пруду два строителя погибли, увязнув в трясине. Как можно догадаться, место получило дурную репутацию. Зная любовь туристов уходить с пешеходных маршрутов, было решено прекратить строительство. Какое-то время через эту железную дорогу ещё проходили поезда, без остановки. Теперь уже и сама железная дорога не используется.

— Как много люди всё-таки оставляют после себя то, чем даже толком не пользовались. Идеи, которым не суждено сбыться, планы, которые никогда не реализуются. Всё незаконченное...

Чтобы пробраться в кассовые помещения, пришлось повозиться с дверью, так как та совсем не хотела открываться. Денег в старых кассовых аппаратах, конечно, не осталось, но кое-что интересное Юэн всё равно прихватил.

— Смотри, что я нашёл, — сказал он, протягивая прямоугольный билетик из плотной бумаги Берну. — Тебе в качестве сувенира.

— Хорошо сохранился.

— Спасибо. Мне в прошлом месяце стукнуло шестьдесят три.

Берн забрал билетик, и Юэн показал ему ещё один такой же в своей руке.

— Куда поедем?

— А куда ты хочешь?

— Туда же, куда и ты.

— Мило, конечно, — нахмурился Бернард, — но у тебя нет своих желаний?

— Напротив, — улыбнулся Юэн. — У меня их даже очень много. Так что можно сначала поехать туда, куда хочешь ты, а потом наоборот.

— Звучит более правильно. Договорились, — кивнув, сказал Бернард и, всё ещё держа в руке билетик, посмотрел Юэну за спину. — В таком случае, может быть, отправимся на перрон? А то опоздаем на поезд.

Когда они вышли, Юэн обратил внимание на значительно посеревшее небо. Тени углубились, ветер сметал листву с платформы и волнами пригибал пожухлую траву. На одном из фонарей откуда ни возьмись появился огромный чёрный ворон. Бернард сфотографировал его, а он, с молчаливым любопытством покручивая головой, разглядывал Юэна и Берна в ответ. Весь его вид, в особенности глазки, похожие на бусины из какого-нибудь ловца снов, казались чересчур умными. Будто человеческая душа запечатана в теле птицы. Позволив себя ещё пару раз сфотографировать, ворон взмахнул крыльями и улетел.

На самых дальних путях, ближе к лесной гряде, стоял паровоз, явившийся будто прямиком из старых вестернов, — огромная махина с крупной прожекторной лампой на носу. Казалось, вот-вот оглушающий гудок рассечёт воздух, над поездом взметётся плотный пар и застучат внушительные колёса, сметая с путей сухие ветки и налипший на рельсы мох.

Бернард сказал, что среди отцовских фотографий не нашёл ничего, связанного с этим местом, однако прихватил тот снимок локомотива, что уже когда-то показывал. Странным образом выходило так, что Ньют-Крик явно более молодая станция, нежели остатки железной дороги около Сент-Брина, но каким образом здесь появился старый-престарелый паровоз — оставалось загадкой.

— Может быть, пригнали за ненадобностью. Чтобы не занимал место в депо, — предположил Бернард.

После десятиминутных настойчивых, но тщетных попыток пробраться в кабину машиниста Юэн решил просто залезть на эту громадину.

— Скажи, ты на любые крупные заброшенные объекты будешь забираться? — с иронией спросил Бернард, оставшись внизу.

— Нет, — засмеялся Юэн. — Только на особо грязные.

На самую верхушку он не полез. Остановился на платформе около цилиндрической части котла и провёл по нему рукой. Он почему-то казался тёплым на ощупь.

— Ты знал, что специальный вагон с углём называется тендером? — решил блеснуть знаниями Юэн, пока Берн со всех ракурсов фотографировал находку. И Юэна на ней заодно.

— Нет.

— А ты знал, что в тендере есть не только уголь, но ещё и запас воды?

— Нет.

— Знаешь, как вообще устроен паровоз?

— Никогда не интересовался. А ты знаешь?

— Да, — сказал Юэн, проходясь по платформе к носу паровоза. Бернард внизу повторял его движения, словно они прогуливались плечом к плечу. — У меня дед был машинистом. Любил рассказывать об устройстве паровозов вместо увлекательных историй перед сном. На всю жизнь это запомнилось, хотя без понятия, зачем мне такая информация, — Юэн замолк и остановился, вновь дотронулся до цилиндрического котла — по-прежнему тёплый. — Ещё хорошо запомнилось, что руки у него были чёрными от въевшейся угольной пыли, а курил он так много, что среди друзей носил прозвище «паровоз» и был крайне этим доволен. Ну ты понял, тот ещё каламбур... Машинист, паровоз... Родственники всегда говорили, что чувством юмора я в него пошёл. Не знаю, так ли это. Он умер от рака лёгких, когда мне едва исполнилось шесть.

— Сочувствую, — тихо произнёс Бернард, остановившись перед паровозом. Руки его привычным жестом держали опущенный фотоаппарат.

Оперевшись на поручень, Юэн подался корпусом вперёд и посмотрел на Берна. Так странно, что они по-прежнему многого друг о друге не знали, хотя казалось, будто знакомы всю жизнь или даже больше, в общем, значительно дольше, чем может рассказать календарь. Подсчёт проведённого вместе времени вообще не имел смысла. После того разговора у пруда, который произошёл недавно, всё стало иначе. Дни казались неделями, потому ли что были очень насыщенными? Наверное, думал Юэн, такое впечатление создавалось потому, что многие события они пережили вместе, разделили их на двоих. И Юэн испытывал сильную тягу продолжать это равномерное и плавное сближение. Он поймал внимательный и немного грустный взгляд Бернарда. Может быть, в этот момент он думал о том же?..