Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

У мальчика в руках грабли с длинными светлыми зубьями. Она задается вопросом, не хочет ли он проткнуть ее ими. Она бы этому не удивилась.

Мальчик помогает отцу. Он на него похож.

* * *

– Сейчас я не могу применить силу – говорит Клик. – Держитесь от нее на расстоянии. Итак, Белл, поставь миску перед ней, но не слишком близко. А ты, Брайан, подтолкни ее граблями вперед, чтобы она могла до нее добраться. Осторожно, постарайся не перевернуть. Белл, что ты приготовила – овсянку?

– Да.

– Очень хорошо. Она вкусная и питательная. Поставь миску на пол.

Она так и делает.

– Брайан?

Тот придвигает миску к женщине.

– Вот видите, – говорит Клик. – У нас командная работа, и мы все вносим лепту.

Женщина, похоже, сначала не понимает, о чем идет речь.

Но потом до нее доходит.

* * *

Ей предлагают какие-то серо-коричневые помои, не имеющие внятного запаха – так могла бы пахнуть пыль. И она должна уткнуться лицом в эти помои и лакать их, как собака. Она не собака. Но она им покажет, на что способна собака.

* * *

Она рычит, бьет миску лбом. Та разбивается, и каша летит во все стороны.

«Черт побери! – думает Клик. – Будь я проклят, если она не сделает это снова!»

Она его удивила.

Дорогуша немного поплакала. Эта женщина напугала ее до слез. Она напугала всю семью.

– Теперь вы понимаете, что я имею в виду, говоря о соблюдении дистанции, – говорит Клик. – Думаю, в следующий раз используем пластиковую посуду.

Он забрал у Брайана грабли из отчаянно сжатых рук, сгреб овсянку и осколки миски в небольшую кучку перед ней.

– Когда она достаточно проголодается, она это съест.

Крис возвратил грабли Брайану и повернулся к своей семье.

– Это наш общий проект, и он – секретный. Думаю, вы понимаете, что надо держать язык за зубами, но я все равно вам об этом напоминаю. У всех нас будут свои обязанности в этом проекте. Это то же самое, что заботиться о собаках. Кто-то должен убирать за ней, и так далее. Мы с матерью позаботимся обо всем... слишком сложном. Верно, милая?

Белл кивает и слегка улыбается. Он видит, что ей это совсем не нравится. Но она будет делать то, что ей скажут. Все будут делать.

– Ладно, пора ужинать. Может, она и не голодна, но я-то точно голоден. После ужина займемся распределением обязанностей. Все согласны?

Это было сказано таким тоном, что никто не посмел возразить.

Даже Пегги кивнула в знак согласия.

Глава 12

Пегги предполагала, что отец зайдет в ее комнату сегодня вечером. Он остановился в дверном проеме, освещенный светом из прихожей, и посмотрел сперва на Дорогушу, мирно спящую у окна, а потом – на нее. После подошел и сел рядом с ней на кровать.

– Как у тебя дела в школе, все нормально? – спросил он.

– Конечно, папочка.

И хотя это было не так, но именно это он и ожидал услышать. И услышал. Интересно, распознал ли он ложь? Просто проигнорировал ее? Он, без сомнения, был на это способен.

– Ты – хорошая девочка, Пег. В твоем возрасте иногда бывает трудно, но ты должна помнить, что нужно смотреть на вещи с разных сторон. Скоро получишь права, верно? У тебя хорошие оценки. Сможешь поступить в колледж. Подумай об этом.

– Хорошо, папа.

Она мечтала о колледже. Мечтала выбраться отсюда.

А тут еще и это новое безумие.

Казалось, он мог читать ее мысли. И это было не в первый раз.

– Я знаю, что ты расстроена из-за этой женщины. Не расстраивайся. Мы творим мицву, Пегги, как говорят евреи. Благо. Ты это поймешь. – Он улыбнулся, положил свою руку ей на плечо, медленно наклонился и поцеловал ее в лоб, затем нежно сжал ее пальцы в своих.

– Люблю тебя, малышка, – сказал он.

– Я тоже люблю тебя, папочка.

Это была их ежевечерняя мантра – еще с тех пор, как она была маленькой.

Глупое утверждение – и не менее глупый ответ.

Она уже выросла, и терпеть не могла эти полные фальши слова-капканы.

Он встал с кровати и повернулся, и Пегги увидела, что мать стоит в коридоре и тихо наблюдает. В эти дни мать, казалось, только и делала, что наблюдала.

Ей было интересно, всегда ли она была такой. Может, Пегги в детстве просто этого не замечала. Была ли мать такой же инертной в ее возрасте, когда они с отцом встретились в том же школьном коридоре, где она сама ныне ходит каждый день? Или же это произошло постепенно, со временем, это соскальзывание – и если да, случится ли это когда-нибудь и с ней? Унаследует ли она это проклятие – постепенно раствориться в тени желаний какого-то неведомого мужчины?

Она боялась, что так и случится. Но какое-то время она многого боялась.

* * *

Крис не выказал ни малейшего недовольства тем, что она наблюдала за ними, и Белл подумала, что это хорошо, потому что ей нужно было попытаться серьезно поговорить с ним. Он нежно положил руку ей на затылок, когда они вместе шли в свою комнату.

Оказавшись внутри, она включила прикроватную лампу. Крис закрыл дверь и начал раздеваться – сначала расстегивая рубашку, как он всегда делал, спиной к ней, – когда она положила руку ему на плечо. Она постаралась не казаться слишком обеспокоенной.

– Крис, милый, мы можем минутку поговорить? О той женщине. Ты действительно думаешь, что мы должны...

Он резко повернулся, ее рука упала с его плеча, и вдруг ее лицо запылало.

Он поднял другую руку, как будто собирался снова влепить ей пощечину. Его глаза превратились в блестящие щелочки, он стиснул зубы, губы вытянулись в струнку.

– Господи, Крис!

Он медленно опустил руку вдоль бока.

Он не бил ее с момента аборта, того, что она считала абортом, хотя,слава богу, не было ни врачей, ни клиник, ни очередей протестующих. Он не бил ее с тех пор. Но даже тогда у него не было причин. Она лишь сказала, что есть и другие пути, кроме того, что он предложил.

Ее лицо горело, в ушах звенело.

«Ты ублюдок, – хотела сказать она. – Сукин ты сын. Я этого не заслужила».

Он повернулся, выскользнул из рубашки, сбросил тапочки, расстегнул брюки, стянул их с ног и аккуратно сложил рубашку и брюки на стул в углу.

Затем сел, похлопал по кровати рядом с собой и улыбнулся ей.

– Давай немного поспим, Белл.

Он перебрался на свою сторону кровати. Взбил подушки. Натянул на себя одеяло и просто лежал. Она не спеша разделась, облачилась в ночную рубашку, села перед зеркалом и расчесала волосы. Женщина, смотревшая на нее из зеркала, просто так не уснет. Уж точно не сегодня... и еще долго не сможет уснуть.

Она подумала: «Если бы я знала об этом тогда, вышла бы я за него замуж?»

У нее было много вопросов о себе. Всегда. Но на этот вопрос она знала ответ.

* * *

Брайан прислушивался в темноте, ожидая, когда дом успокоится. Когда все уснут.

Убедившись, что это так, он встал с кровати, подошел к окну напротив и как можно тише поднял жалюзи. Во дворе стояла тишина. Не лаяли и даже не скулили собаки. Не было слышно пения ночных птиц. Даже сверчков – и тех не слыхать. Внизу, у пруда, стрекотали бы сверчки и квакали лягушки, но здесь? Ничего. Лунный свет и мертвая тишина.

Он уставился на дверь фруктового погреба.

И там тоже – тишина.

Ему стало интересно, что она там делает.

Как она выглядит, вися в темноте.

* * *

Она смотрит на месиво из еды и стекла перед собой. Кровь из уха попала в еду. До еды можно легко дотянуться, но она к ней не прикоснется.

Она слышит справа от себя слабый шорох, доносящийся из-под старого сундука в другом конце комнаты. Ей не нужно нюхать воздух, чтобы понять, кто издает эти звуки. Запах слышен уже давно. Звуки издают мыши, и теперь она видит их, трех, робких, но все же спешащих к ней короткими перебежками.