Секс и алкоголь отчасти помогли. Роман заснул странно опустошенным, отчетливо понимая, что должен быть благодарен Юльке за это подобие спокойствия. Что настоящего спокойствия ему сейчас не получить: свалившиеся на него события были слишком тревожными и, хуже всего, – плохо объяснимыми…
Проснулся он от запашка тухлятины. Машинально задержал дыхание и помахал ладонью перед носом, отгоняя вонь. Сделал вдох и глухо закашлялся, запах никуда не исчез.
Рядом сонно заворочалась, неразборчиво забормотала Юлька. Роман рывком сел на софе и сцапал лежащий в изголовье телефон, включил фонарик. Пятно света рыскнуло туда-сюда, скользнуло по полу, разжижая темноту в комнате. Роман судорожно вглядывался, боясь увидеть высокую худую фигуру, неведомо как оказавшуюся в квартире. Сердце напоминало мячик-раскидайчик в чьих-то натренированных руках – куда-то проваливалось и резко прыгало обратно.
Калеки не было, но запашок продолжал досаждать с прежней силой. Роман оглянулся на Юльку. Она затихла и размеренно сопела, явно не ощущая вони. Посмотрел на экран телефона.
«00:59».
Роман встал с софы и медленно зашагал на кухню, подсвечивая путь, старательно дыша ртом. Коридор – пусто. Щелкнул всеми выключателями – туалет, ванная, кухня. Никого…
Он склонился над раковиной, промыл ноздри в надежде, что вода прогонит или хотя бы приглушит запашок. Бесполезно. Больше всего из себя выводило то, что на кухне он не сделался слабее, словно его источник был невидимым и всегда торчал у Романа под носом.
«А это как прикажете объяснить?»
Роман обыскал все углы, заглянул в шкафчики, под ванну, открыл кладовку в туалете, отыскивая источник. Ничего подозрительного.
«В конце концов, Юлька бы проснулась».
Роман вернулся в комнату, посмотрел на жену. Та безмятежно спала, отвернувшись к стене, легонько похрапывая.
«И что делать-то?»
Он нахмурился и шагнул к комоду – достать вату из аптечки. Запихнуть в нос, что еще остается-то…
Безо всякой надежды вдохнул носом и почувствовал, что запашок стал гораздо слабее. В следующий миг монитор ноутбука знакомо и беззвучно зарябил помехами.
Роман крепко зажмурился, желая одного – открыть глаза и увидеть темный, выключенный монитор…
Желание пошло прахом. От четкости нового изображения к горлу прыгнула тошнота. Роман ожидал увидеть новую драку, но не угадал. На экране возникла небольшая, хорошо освещенная комната без мебели и с голыми стенами. В ее центре застыла худая полуголая и босая женщина лет сорока с небольшим. Губы, подбородок и ладони были перепачканы чем-то темным, но Роман ничуть не сомневался: это кровь. По грязному бетонному полу сновало несколько десятков крупных тощих крыс.
В верхних углах экрана застыли небольшие угловатые цифры. В левом – «2», в правом – «10». Первая была бледно-серой и тревожно мерцающей, вторая – черной.
Женщина присела на корточки и вытянула руку, словно подзывая крыс. Они старательно огибали напряженные растопыренные пальцы, держась от них подальше. Женщина выждала несколько секунд и резко подалась вперед, упав на колени. Крысы бросились врассыпную, но она успела сцапать одну за хвост, крепко сжала кулак и подняла руку.
Крыса извивалась, отчаянно сучила лапками в воздухе. Другой рукой женщина сдавила ей голову, поднесла тушку спиной к широко открытому рту, в котором заметно не хватало зубов. Несколько крыс метнулись к ногам женщины, и она отскочила подальше. Крепко сжала челюсти, вгрызаясь в позвоночник своей добыче.
Цифра «2» сменилась на «3», стала чуть темнее. Лапки крысы мелко задрожали и безвольно обвисли. Женщина отбросила тушку в сторону. Присела, явно собираясь продолжать охоту.
«Ей десять штук убить надо, что ли? – Роман невольно представил себя на месте женщины, и в висках заныло тягуче, неприятно. – Офигеть развлечение… Ладно хоть – не жрать».
Та сцапала очередную крысу, едва успев отдернуть указательный палец от оскаленной пасти. Роман сжал кулак, поежился; увиденное затягивало. Эффект присутствия становился невыносимым.
Женщина запрыгала на месте, дрыгая ногами, спасаясь от крыс, начавших атаковать с удвоенной злостью. Отскочила в сторону, судорожно пытаясь перехватить добычу поудобнее. Крысы шарахались прочь и наседали опять, но укусить женщину им пока не удалось.
«3» сменилась на «4». Мертвая крыса полетела в угол комнаты. Ловить пятую женщине пришлось дольше, зверьки стали осторожнее и еще злее. Удача стоила ей двух прокушенных пальцев на руке и ободранной когтями щиколотки.
«5».
Крысы забыли об осторожности и принялись атаковать без пауз, совсем безрассудно. Женщина легко выхватила из набежавшей стаи новую добычу, но стопы и голени начали покрываться царапинами и укусами. Кровавые капли и мазки отмечали ее путь. Серая масса тенью следовала за ней, не давая передышки.
Женщина отпрыгнула в очередной раз. Замерла, торопливо поднесла руку ко рту. И закричала: крысиные резцы глубоко вошли в большой палец левой ноги. Миг спустя другая крыса вцепилась ей в мизинец, еще одна – распорола правую пятку.
Зажатая в руке крыса извернулась, резцы прокусили верхнюю губу женщины. Роман дернулся, сжал губы. Казалось, еще секунда-две, и боль настигнет его, сумев просочиться на другую сторону монитора.
Женщина резко оторвала крысу вместе с куском губы. Это было движение человека, могущего потерять больше, чем шматок своей плоти. Рана обнажила окровавленные зубы. Роман дернулся снова, машинально провел ладонью по губам.
«Сука!»
Серая масса без просвета облепила ноги женщины. Она прыгнула – неуклюже, явно спасаясь от боли – большей, чем ей причинила изувечившая губу крыса. И снова. Несколько крыс мотнулись в воздухе, намертво вцепившись в плоть. Второй прыжок вышел неудачным, женщина упала на колено. Уперлась свободной рукой в пол, помогая себе встать.
Крысы не упустили своего шанса. Челюсти сомкнулись на пальцах, когти и резцы полосовали предплечье. Женщина вскинула руку, отчаянно затрясла ею, избавляясь от мучителей, пробуя подняться на ноги.
Изломанное болью лицо исказила новая, совсем жуткая судорога. Женщина замерла, а потом грузно, безжизненно рухнула вперед, сильно ударившись головой об пол. Цифры в обоих углах мигнули и пропали. Серая масса хлынула к добыче. Изображение пошло помехами, скрывая подробности крысиного пира.
Роман думал, что монитор погаснет. Но не угадал. Началось «ассорти» – мешанина из эпизодов покороче. Разные лица, разные места, разные сюжеты, но все – с бездомными и одинаково кошмарные по сути.
…мужчина с завязанными глазами, бредущий по узкому коридору, в котором местами рассыпано битое стекло и разбросаны обрезки колючей проволоки…
…женщина, вылившая на себя содержимое одной из пяти одинаковых канистр и чиркающая спичкой…
…женщина, переворачивающая игральные карты, лежащие рубашкой кверху, и тыкающая себя шилом каждый раз, когда выпадала черная масть…
…мужчина, вытаскивающий из пустой консервной банки бумажку с номером этажа, с которого придется прыгнуть, и лужа крови на тротуаре возле высотки…
…женщины, стоящие напротив друг друга с петлями на шее, и каждая держит конец веревки противницы в руках…
…мужчины, вслепую дерущиеся вилами…
…женщина, отпиливающая зажатые в тисках пальцы куском ножовочного полотна, чтобы спастись от капающей сверху кислоты…
Роман не считал, сколько историй увидел до того, как монитор снова погас. Десятка три? Или больше? Он знал точно – ему было много и одной.
Он некоторое время сидел в темноте, пробуя отрешиться от увиденного. Выходило на редкость паршиво. Роман не чурался фильмов ужасов и триллеров, но просмотренное сейчас отличалось от них, как пейнтбольный заряд – от боевого патрона. Оно происходило по-настоящему и, скорее всего, в этом городе. Это пугало, как никогда в жизни.
Потом Роман лег, прижался к Юльке, обнял ее. Вернуть душевное равновесие не вышло, в голове остервенело царапалось «будут страдать те, кто рядом», но он уже решил, что не оставит Юльку одну, пока хоть что-нибудь не обретет ясность. Жена заворочалась во сне, как будто Роман заразил ее своими переживаниями, начала бормотать – неразборчиво, жалобно…
