Сборник "Самая страшная книга 2014-2024" (СИ) - Скидневская Ирина Владимировна

– Поэтому она такая… страшная?

– Ну да, дня три, как умерла. Круги вокруг глаз, лицо напудрили, а по рукам видно: кожа уже потемнела.

Столярову вдруг показалось, что в помещении запахло зловонно и сладко.

– Мне… надо идти, – выдавил он, держась из последних сил.

– Понял, к делу. Ты хочешь ее продать? – И Гурин озвучил сумму, которая даже на Столярова произвела впечатление, а далекую М. И. могла бы и вовсе осчастливить.

– Забирай, – он слабо махнул рукой, типа «что я, буду спорить?».

– Через пару дней давай. – Гурин строил глазки фотографии. – Прямо сейчас свободных денег нет. Но только ты не отдавай ее никому, ладно?

– Могу тебе оставить, – с облегчением предложил Столяров. – Чего ее носить туда-сюда?

– О’кей. Не сомневайся, не пропадет. Дай мне три дня, и деньги тебе скину.

«Три дня? Опять три дня», – отметил Столяров, а вслух сказал:

– Не вопрос.

Домой он вернулся уже затемно. Странная история угнетала его, но Столяров старался отвязаться от дурацких мыслей, то и дело напоминая себе: все хорошо, фотография уже не у него. «Не найдет», – мелькнула вдруг в голове странная мысль, когда он отпирал дверь. Столяров не успел ее осознать, как зазвонил мобильник.

– Алло? – Темнота в квартире показалась вдруг особенно густой и гулкой, поэтому он остановился на пороге и протянул руку вдоль стены, нащупывая выключатель.

– Коля? – зазвучал немного смущенный голос Гурина. – Так ты карточку все-таки решил забрать?

Выключатель не находился, а в глубине квартиры колыхнулось что-то светлое.

– Разве? – бодро спросил Столяров, чувствуя холодную испарину на лбу.

– Да, на автомате положил в конверт, а потом в карман, – так же смущенно, но уверенно подтвердил Гурин.

«Камеры посмотрел», – догадался Столяров.

– Хочешь, вернусь? – Он пощупал пиджак и почувствовал плотную карточку. – «Как меня угораздило? Как? И что за светлое пятно там, у входа в гостиную?»

– Да нет, ухожу уже. Давай через три дня. Ну, бывай!

– Давай завтра? – заорал Столяров и нашел выключатель. Желтый свет залил холл. В дверях гостиной, конечно же, никого не было. В трубке слышались частые гудки, Гурин успел отключиться.

Столяров извлек из кармана конверт, держа его двумя пальцами за уголок. Противно было хранить это в доме, но что делать? Он решил спрятать снимок на кухне, как можно дальше от спальни. Включая свет везде, где можно было, он отнес туда конверт и положил в один из нижних ящиков, под старые журналы мод и рецептов. «Надо будет сказать Наташе, чтобы выкинула весь этот хлам», – сердито подумал Столяров и удивился, потому что забыл совершенно о Наташе; а ведь в восемь вечера они обычно созванивались. Он проверил сообщения. Так и есть: «Не дождалась, ухожу на вечерний моцион, потом спать. До завтра!»

Отношения с Наташей становились все прохладней, и искусственная разлука в виде ее поездки в Италию «на воды» не очень помогала. Столяров подумал, что надо бы поужинать, но есть не хотелось. Он плеснул себе на два пальца виски, достал из шкафа пакет с орешками. Захотелось еще лимона – он открыл холодильник и замер.

Густой спертый дух ударил в нос. Еще не пахло гниением, но уже – смертью. Все внутри было покрыто черной плесенью – и упаковки, и даже стенки. «Сколько времени я сюда не заглядывал? – изумился Столяров. – Разве не лазил в холодильник вчера?.. Или позавчера? Надо будет вызвать клининг». Он захлопнул дверцу и решил обойтись орешками.

Перед сном Столяров посмотрел новости, потом немного пощелкал шарики на айпаде. Голову словно набили ватой, и маленькие мерзавцы никак не хотели собираться по три. Но он все начинал игру заново. Спать не хотелось, и он не мог понять, что его тревожит. Кажется, он боялся. Темная квартира уже не была его крепостью, в нее проникли враги, черная дрянь захватила холодильник, а на кухне в ящике лежало… не думать, не думать, не думать! И о пятне в гостиной не думать тоже. Какая-нибудь рефракция света из подъезда, больше ничего.

Но мысль о свете показалась привлекательной. Перед тем как лечь, Столяров прошелся по квартире, включил торшер в гостиной и ряд маленьких лампочек в холле. С некоторой дрожью направился к кухне, щелкнул выключателем. Все было в порядке и на местах. «Пусть горит всю ночь, – злорадно подумал Столяров. – Посмотрим, как ты…» И опять не додумал до конца и даже не понял, что имел в виду. Вернувшись в спальню, он закрыл дверь и со спокойным сердцем уснул.

Но приснился ему кошмар. Он был привязан к стулу, а странные лица без глаз и носов пытали его, что-то спрашивали, разевая вонючие рты с тонкими красными губами. Он не знал, что они хотели, и не мог ответить. Он дергался, бился, чтобы освободиться, но ни тело, ни голова не слушались, даже гортань онемела, и он мог только кричать сипло и протяжно, на одной ноте, как воющая собака. Столяров попытался вырваться из этого сна. Он знал – это знание оставалось где-то с краю, в пределах досягаемости его испуганного мозга, – что надо открыть глаза, и тогда проснешься. Он разлепил веки: вокруг роились цветные пятна. Столяров моргнул и увидел прямо перед собой светлый человеческий силуэт. Он хотел закричать, но горло не слушалось, и изо рта вырвался только хрип. Столяров моргнул еще раз – и силуэта не стало. Только темнота, тишина и мягкость постели. Сонный паралич понемногу проходил: Столяров сделал несколько вдохов. Все в порядке, это только сон. А чего вы хотели, после таких-то переживаний? Он с удовольствием потянулся. В окно падал неяркий свет от уличных фонарей. Он у себя дома, в спальне, здесь все ему знакомо. И в коридоре, который виден в открытую дверь, тоже…

Стоп. Разве он не закрывал дверь перед тем, как лечь?

Опять накатила холодная волна, задрожали и покрылись липким потом ладони. Столяров потянул одеяло на себя, вжимаясь в постель. Он вслушивался в тишину, до рези в глазах всматривался в темный прямоугольник за дверью. Он закрывал дверь? Или нет? Он выпил, прилег. Хотел закрыть, но закрыл ли?

Темнота коридора казалась вязкой и неподвижной, как кисель. Ничего в ней не двигалось, не колыхалось. Столяров моргал, прищуривался – ничего. Да обычная темнота, что он ожидал там увидеть? Просто разморило его от виски, хотел закрыть дверь, но поленился вставать.

Или нет? Он же вставал, ходил на кухню, чтобы включить свет.

А где тогда свет? Почему темно? Столяров сжался в комок. Где торшер в гостиной, где лампочки в коридоре? И кухня, он оставил верхний свет на кухне! Все сто пятьдесят люксов – где они?

Окаменев от страха, Столяров судорожно соображал, почему мог погаснуть свет. Разумное объяснение было одно – вылетели пробки, – но в голову лезли безумные, нерациональные мысли. Проверить все это можно было только одним способом – пойти к счетчику и перезапустить его, но даже под страхом смерти Столяров сейчас не вылез бы из кровати. Как когда-то в детстве, она казалась ему островком спасения посреди тьмы. Внезапно он снова ощутил детский ужас, преследовавший его ночами, вспомнил, как спрыгивал с кровати и мчался к маме, теребил ее, сонную и заплаканную, рассказывая о прабабке. Прабабке? Так старуха на постмортеме как раз приходится ему прабабкой, если верить Рите из Устиновки. Столяров попытался ухватиться за это воспоминание, но нет, оно растаяло, как тонкая струйка дыма, оставив его наедине с сомнениями. Лежа в темноте, он всматривался в проем открытой двери, вслушивался в тишину. Но в квартире ничего не происходило: ни шагов, ни шорохов, ни светлого пятна, которое померещилось ему вечером, – он ничего не видел.

Постепенно Столяров успокоился и расслабился. Все-таки он не ребенок, чтобы бояться темноты, – надо было встать и проверить электричество, в айфоне есть фонарик. Он протянул руку к тумбочке – сотового не было. «Положил на Наташкину подушку», – догадался он и повернулся.

Рядом с ним на кровати сидела женщина с фотографии. Кто-то заботливо обложил ее подушками – теми самыми, в бантах и рюшах, – чтобы она не падала. Неподвижное напудренное лицо было немного повернуто к Столярову, белые глаза раскрыты. Черные точки зрачков не двигались. «Булавки!» – на грани сознания вспомнил Столяров. И запах, отвратительный запах гнили, тошнотворный, вызывающий спазмы в горле, – как он мог его не чувствовать? Как давно она сидит рядом с ним? Столяров не мог оторвать взгляд от зрачков. «Она неподвижна, пока я смотрю, – вдруг подумал он. – Если отведу взгляд, сразу бросится, вопьется в шею… Когда должны петь эти чертовы первые петухи?» Столяров не представлял, который был час; не знал он, и во сколько нечисть разбегается от крика петуха. Может быть, часа в три утра? А если скатиться на пол и побежать к входной двери, старуха успеет его схватить?