Худеющий - Кинг Стивен

– Нет, это неправда. Новейшие исследования подтвердили, что физические нагрузки гораздо важнее диеты. Но для человека с таким избыточным весом, как у тебя – как у тебя было недавно, – в этом есть доля правда. Если толстяк слишком резко начнет увеличивать физические нагрузки, обычно ему достается не слишком утешительный приз: старый добрый тромбоз второй степени. Он тебя не убьет, но в гольф уже толком не поиграешь, все восемнадцать лунок точно не обойдешь и на аттракционах в «Семи флагах над Джорджией» не покатаешься.

Билли подумал, что от кокаина Хьюстон становится разговорчивым.

– Ты не понимаешь, – продолжал Хьюстон. – Я тоже не понимаю. Но в моей практике было немало удивительных случаев, которых я не понимаю. Три года назад мой приятель, нейрохирург из Нью-Йорка, пригласил меня посмотреть на необычные рентгеновские снимки черепа. К нему обратился молодой человек, студент Университета Джорджа Вашингтона, с жалобой на жуткие головные боли. Мой коллега подумал, что это типичные мигрени – даже по внешнему виду было понятно, что у парня есть явная предрасположенность, – но в данном случае надо было перестраховаться, потому что такие головные боли – характерный симптом опухоли мозга, даже если у пациента нет фантомных обонятельных ощущений вроде запаха гнилых фруктов, говна или прогорклого попкорна. Мой приятель направил парня на рентген, на электроэнцефалограмму и на томографию головного и спинного мозга. Знаешь, что обнаружилось?

Халлек покачал головой.

– Обнаружилось, что у парнишки, который был третьим по успеваемости в выпускном классе и числился среди лучших студентов Университета Джорджа Вашингтона, почти напрочь отсутствует мозг. И только по центру черепной коробки проходит одна-единственная полоса перекрученной кортикальной ткани. На снимках, которые мне показал мой приятель, она выглядела как толстый плетеный шнур. Этот шнур, вероятно, управляет всеми физиологическими процессами, от дыхания и сердцебиения до оргазма. А все остальное пространство черепной коробки заполнено спинномозговой жидкостью. Каким-то образом, совершенно непостижимым, эта жидкость осуществляла его мышление. Как бы там ни было, он по-прежнему учится, причем учится превосходно, и по-прежнему страдает от жутких мигреней. Если его не прикончит сердечный приступ, то годам к сорока эти боли должны прекратиться.

Хьюстон снова выдвинул ящик, достал флакон с кокаином и принял дозу. Предложил Халлеку угоститься. Халлек покачал головой.

– Или вот еще случай, – продолжал Хьюстон. – Лет пять назад ко мне обратилась одна бабулька с жалобой на боли в деснах. Она уже умерла. Если я назову ее имя, ты ее вспомнишь. Я ее осмотрел и, ей-богу, не поверил своим глазам. Она потеряла последние зубы лет десять назад – ей тогда было под девяносто, – но у нее резались новые зубы… целых пять новых зубов. Неудивительно, что десны болели. У нее резались зубы, Билли! Новые зубы в восемьдесят восемь лет.

– И что ты сделал? – спросил Халлек. Он слушал Хьюстона вполуха, голос доктора успокаивающе струился по краю сознания, как белый шум или тихая музыка, льющаяся с потолка в универсаме. Сейчас его занимало совсем другое: облегчение, которое он испытал и испытывал до сих пор. Облегчение, бьющее по мозгам круче всякого кокаина. На секунду он вспомнил о старом цыгане с гниющим носом, но теперь этот образ утратил свою зловещую, темную силу.

– Что я сделал? – переспросил Хьюстон. – Господи, да что я мог сделать? Выписал ей рецепт на лечебную мазь, разве что чуть посильнее «Нам-Зита», которым мажут десны младенцам, когда у них режутся молочные зубы. А до того, как она умерла, у нее выросли еще три зуба – два моляра и один клык. Я наблюдал и другие странные случаи. Каждый врач в своей практике сталкивается с такой хренью, которой нет объяснения. Но ладно… у нас тут не чтение сборника «Хотите – верьте, хотите – нет». Суть в том, что мы пока мало что знаем о человеческом метаболизме. Взять, например, Дункана Хопли… Ты же знаешь Дункана?

Халлек кивнул. Шеф полиции Фэрвью, гонитель цыган, красавец мужчина, похожий на Клинта Иствуда эконом-класса.

– Он ест за троих, каждый раз – как последний, – сказал Хьюстон. – Святой Моисей, я в жизни не видел, чтобы человек столько ел. Но при этом держит стабильный вес где-то в районе ста семидесяти фунтов. При его росте в шесть футов это как раз в пределах нормы. У него лютый метаболизм; он сжигает калории вдвое быстрее, чем, скажем, Ярд Стивенс.

Халлек снова кивнул. Ярд Стивенс, владелец единственной в Фэрвью мужской парикмахерской под названием «Выше голову», весил, наверное, три сотни фунтов. На такого посмотришь и поневоле задумаешься, как он, бедный, завязывает шнурки на ботинках. Наверное, жена помогает.

– Ярд примерно одного роста с Дунканом, – сказал Хьюстон, – но я пару раз видел его за обедом. Он ест совсем мало. Клюет, как птичка. Может, конечно, он просто стесняется есть на людях, а дома жрет как не в себя. Но это вряд ли. Вид у него вечно голодный. Понимаешь, о чем я?

Билли слегка улыбнулся и кивнул. Он понимал. Про таких, как Ярд Стивенс, его мать говорила, что «еда им не на пользу».

– Поскольку детей рядом нет, я скажу тебе больше. Они оба курят. Ярд Стивенс утверждает, что выкуривает пачку легкого «Мальборо» в день, что скорее всего означает полторы или даже две пачки. Дункан, по его словам, курит по две пачки «Кэмела» в день, а на деле, наверное, три или три с половиной. Ты когда-нибудь видел Дункана Хопли без сигареты во рту или в руке?

Билли немного подумал и покачал головой. Хьюстон тем временем нюхнул еще порцию беленького.

– Все, пока хватит, – объявил он и решительно задвинул ящик стола. – Так вот, Ярд курит легкие сигареты по полторы пачки в день, а Дункан смолит крепкие сигареты по три пачки в день, если не больше. Но рак легких вернее грозит не Дункану, а Ярду. Почему? Потому что метаболизм у него никакой, а интенсивность обмена веществ каким-то образом связана с раком. Некоторые врачи утверждают, что мы научимся лечить рак, когда расшифруем генетический код. Определенные виды рака – да, может быть. Но мы не научимся лечить его полностью, пока не поймем механизмы обмена веществ. И тут мы опять возвращаемся к Билли Халлеку, непостижимо худеющему человеку. Или, лучше сказать, человеку, сокращающему свою массу. Занятому, скажем так, массовым сокращением, а не массовым производством. – Хьюстон рассмеялся пронзительным глупым смехом, и Билли подумал: Если это воздействие кокаина, я лучше останусь при своих шоколадных пирожных.

– Ты не знаешь, почему я худею.

– Не знаю, – чуть ли не радостно отозвался Хьюстон. – Но могу предположить, что ты худеешь от самовнушения. Такое бывает, причем нередко. Допустим, приходит ко мне человек, который честно хочет похудеть. Обычно приходит напуганный, потому что уже был «звоночек»: учащенное сердцебиение, обморок на игре в теннис, бадминтон или волейбол или что-то еще в таком духе. Я на пару месяцев прописываю ему стандартную легкую диету, позволяющую без напряжения сбрасывать от двух до пяти фунтов в неделю. В общей сложности так можно запросто сбросить от шестнадцати до сорока фунтов. Все замечательно. Но большинство пациентов худеют еще сильнее. Они соблюдают диету, но такое активное похудение просто не может происходить от одной только диеты. Как будто у них в голове вдруг просыпается некий вахтер, крепко спавший годами, и начинает вопить: «Пожар!» Метаболизм ускоряется… потому что вахтер приказал ему эвакуировать несколько фунтов, пока весь дом не сгорел дотла.

– Ладно, – сказал Халлек. Он с готовностью принял это объяснение. Сегодня он взял на работе отгул, и ему вдруг захотелось скорее вернуться домой, сообщить Хайди, что с ним все в порядке, отвести ее наверх и заняться любовью, пока солнечный свет льется в окна их спальни. – Ты меня убедил.

Доктор проводил его до дверей. Халлек мысленно усмехнулся, заметив, что кожа под носом Хьюстона припорошена белым.