Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 261
— Смотри на жизнь с яркой стороны, — посоветовал ей Барби.
— А это где-то есть?
— Несомненно. Похоже на то, что мисс Руа не менее месяца будет сидеть только на супе и молочных коктейлях.
— Джорджия? Я слышала, что ей досталось. Сильно?
— Будет жить, но красоту себе вернёт очень нескоро.
— Она никогда не могла претендовать на титул Мисс Яблочный Цветок [292]. — И тогда тише: — Это был её визг?
Барби кивнул. Казалось, что вся больница заполнена только воплями Джорджии.
— Расти вколол ей морфин, но она долго не могла выключиться. У неё организм, как у лошади.
— А мозг аллигатора, — добавила Джинни своим беспомощным голосом. — Я никому бы не пожелала такого, как случилось с ней, но всё равно это к чёрту хороший пример возврата кармы. Сколько я уже здесь? Мои часы разбились к чёрту.
Барби взглянул на свои.
— Сейчас четырнадцать тридцать. И я думаю, ты где-то на пять с половиной часов уже приблизилась к выздоровлению.
Резко крутнувшись, он услышал, как у него хрустнуло в спине, а потом немного попустило. Барби решил, что Том Петти был прав: ожидание — это самая тяжёлая вещь [293]. Он предполагал, что, оказавшись в камере, будет чувствовать себя легче. Если вообще останется живым. Вдруг мозг ему пронзила мысль, что быть застреленным за сопротивление во время ареста — возможно, самый лучший для него выход.
— О чём ты думаешь, что так улыбаешься? — спросила она.
— Ни о чём, — он уже держал в руке пинцет. — А теперь лежи тихо, пока я буду заниматься деликатным делом. Раньше начнём — раньше закончим.
— Мне нужно встать и включиться в работу.
— Если попробуешь, твоё включение моментально завершится падением на пол.
Она обратила внимание на пинцет:
— Ты хорошо знаешь, что собираешься с этим делать?
— Ещё бы. Я когда-то завоевал золотую медаль на Олимпиаде по выниманию стекла.
— У тебя коэффициент болтания ерунды ещё более высокий, чем у моего бывшего мужа, — она уже потихоньку улыбалась.
Барби догадывался, как ей больно, даже с обезболивающим в крови, и ему нравилась её выдержка.
— Ты же не собираешься оказаться тем медиком, который, оказавшись в роли пациента, тут же превращается в тирана? — спросил он её.
— Таким был доктор Гаскелл. Он как-то загнал себе занозу под ноготь большого пальца, а когда Расти предложил ему её вытянуть, Чудотворец сказал, что доверится только специалисту, — рассмеялась она, но тут же вздрогнула и застонала.
— Если тебя это хоть немного утешит, скажу, что коп, который тебя ударил, получил камнем в голову.
— Снова-таки, карма. А он уже на ногах?
— Да.
Мэл Ширлз ещё два часа назад на своих ногах вышел из больницы с перевязанной головой.
Когда Барби наклонился к ней с пинцетом, она инстинктивно отвернула голову. Он возвратил её на место, нажав рукой — очень деликатно — на неё менее распухшую щеку.
— Я понимаю, тебе нужно, — произнесла она. — Просто я, словно ребёнок, когда дело касается глаз.
— Принимая во внимание то, как сильно он тебя ударил, тебе ещё повезло, что стекло застряло вокруг глаз, а не попало в них.
— Да, я знаю. Но прошу, не делай мне больно, хорошо?
— Хорошо, — согласился он. — Ты уже вскоре будешь на ногах, Джинни. Я всё сделаю быстренько.
Он вытер руки, предпочитая, чтобы они были совсем сухими (перчаток не надевал, сомневался, что сможет в них надлежащим образом удерживать пинцет), и наклонился ближе. В бровях и вокруг глаз застряло с полдесятка заноз от линз её разбитых очков, но этот крохотный кинжал, который беспокоил её более всего, торчал в уголке её левого глаза. Барби был уверен, что Расти сам бы его извлёк, если бы заметил, но он сконцентрировался на её носе.
«Сделай это быстро, — напомнил он себе. — Кто колеблется, тот и обсирается».
Он извлёк осколок и бросил его в пластиковый лоток на столе. На том месте, где тот только что торчал, набухло крохотное семя крови. Барби выдохнул:
— О'кей. Остальное — это ничто. Лёгкий хлеб.
— Твои бы слова и до Бога, — сказала Джинни.
Едва лишь он извлёк последний осколок стекла, как отворились двери, из смотровой вышел Расти и сказал Барби, что нуждается в его помощи. Фельдшер держал в руке жестяную коробку.
— Помощи с чем?
— Там один ходячий геморрой, — объяснил Расти. — Этот сракоголовый тип хочет уйти отсюда со своей незаконной добычей. При других условиях я бы радушно спровадил его прочь за двери, но именно теперь я могу его использовать.
— Джинни? — спросил Барби. — Ты в порядке?
Она махнула рукой в сторону дверей. Он отправился вслед за Расти, но тут она его позвала:
— Эй, красавчик…
Он обернулся, и она послала ему воздушный поцелуй. Барби его поймал.
8
В Честер Милле был только один дантист. По имени Джо Боксёр. В конце Страут-Лейн располагался его зубоврачебный офис, где из окон кабинета приоткрывался живописный вид на речушку Престил и мост Мира. Приятный вид, знаете ли, если сидишь прямо. Большинство посетителей вышеуказанного кабинета проводили там время в полулежащем состоянии, и наслаждение их глазам обеспечивали несколько десятков приклеенных к потолку фотографий любимой собачки Джо Боксёра породы чихуахуа.
— На одной из тех фоток та чёртова собака, похоже, словно опорожняется, — рассказывал после очередного визита к дантисту Даги Твичел своему приятелю Расти. — Может, эта порода просто всегда сидит в такой позе, но я так не думаю. Думаю, я пролежал полчаса, именно созерцая то, как заслюнявленное животное выжимает из себя говно, пока тот ещё кобель Боксёр выковыривал у меня из челюсти два зуба мудрости. Отвёрткой, судя по моим ощущениям.
Поперечная вывеска, которая виднелась рядом с дверьми офиса доктора Боксёра, имела вид баскетбольных трусов размера достаточного, чтобы налезть на какого-нибудь сказочного великана. Выкрашена она была кричащими золотым и зелёным — цвета местных «Уайлдкетс». Надпись на ней гласила: «ДЖОЗЕФ БОКСЁР, доктор зубоврачебной хирургии». А ниже: «БОКСЁР — ЭТО МГНОВЕННО». Он действительно работал фантастически быстро, с этим соглашались все, но не признавал никаких медицинских страховок и принимал плату только денежной наличностью. Если, скажем, к нему заявлялся какой-нибудь лесоруб с нагноением дёсен и щекой надутой, как у белки, которая насовала себе полный рот орешков, и начинал что-то говорить о зубоврачебной страховке, Боксёр советовал ему сначала получить живые деньги от «Синего Креста» или «Антема» [294], и тогда уже приходить к нему.
Минимальная конкуренция заставила бы его смягчить свою драконовскую политику, но с полдесятка дантистов, которые старались укорениться в Честер Милле с начала девяностых, не выдержали и сдались. Ходили слухи, что это добрый друг Боксёра Джим Ренни мог приложить руку и делает невозможной зубоврачебную конкуренцию в городе, но никаких конкретных доказательств не было. Тем временем Боксёра можно было каждый день увидеть за рулём «Порше», наклейка на бампере которого гласила: «ВТОРАЯ МАШИНА У МЕНЯ ТОЖЕ ПОРШЕ!»
Когда Расти, а следом и Барби, следуя за ним, появились из коридора, Боксёр уже отправился к входным дверям больницы. То есть старался, потому что Твич все ещё держал его за руку. На второй руке Боксёра висела корзина, заполненная вафлями «Егго» [295]. Одни лишь коробки вафель и больше ничего. У Барби мелькнула мысль (и не впервые): а не лежит ли он сейчас временами в какой-то канаве вне паркинга «Диппера», избитый в говно, и переживает ужасные видения своего повреждённого мозга?
— Я не останусь! — тявкнул Боксёр. — Мне нужно отнести это домой и положить в холодильник! Тем более то, что вы предлагаете, почти наверняка не имеет никаких шансов, поэтому уберите прочь от меня свои руки.
