– Но ты ведь помнишь до сих пор.
Толя не ответил.
Автомобиль свернул с дороги и зашуршал по узкой колее в глубину леса. Толя выключил фары, стало непроницаемо черно. Салон трясся, Лиза крепко ухватилась за дверную ручку и, прикрыв глаза, стала молиться обрывками молитв, которые никогда не запоминала целиком.
Потом остановились. Толя заглушил мотор и вышел, оставив дверцу открытой. Холодный ветер швырнул в салон легкий снег. Лиза вышла тоже. Это место плотно обступали деревья. Непонятно, как Толя протиснулся сюда на автомобиле.
Здесь было холоднее, чем в городе, Лизу прошиб озноб. Она подумала, что если и выкарабкается из этой ситуации сегодня, то следующие три дня точно проваляется с бешеной температурой.
Толя открыл багажник и перекинул тело Артема через плечо. Взял лопату в свободную руку. Побрел куда-то за деревья, не оглядываясь. Лиза заторопилась, чувствуя, как болезненно пульсирует вена на виске.
– Слушай и запоминай молитву, – сказал Толя негромко. – Это важно. Ты читаешь молитву, я закапываю могилу и кладу камни.
Он зачитал несколько коротких предложений. Повторил несколько раз. Лиза сбивчиво произносила слова, силясь запомнить, хотя в голове стоял туман.
Остановились непонятно где, среди снега и деревьев, закрывающих ночное небо. Темнота была густая, молочная. Лиза к ней привыкла и хорошо различила несколько холмиков с выложенными на них камнями. Снег их не занес – или таял, или еще что.
– Ты здесь не в первый раз… – пробормотала она.
Толя не ответил. Он аккуратно уложил тело Артема в снег, взялся за лопату и стал копать. Лиза стояла, повторяя про себя строчки молитвы. Холод поднялся от ног и разлился по всему телу.
В какой-то момент Лиза почувствовала, как по ладони елозят чем-то теплым и шершавым. Рядом стоял большой серый пес, безродный, очень худой, с катышками снега на спине. Не лабрадор. Это он лизнул, привлекая ее внимание, и теперь смотрел на Лизу, ожидая реакции.
– У меня нет еды, – пробормотала Лиза, разводя руками. – Я бы и рада…
Почему она оправдывается перед псом?
Он постоял еще немного, потом развернулся и побрел в лес, проваливаясь тощими лапами в снег.
Толя копал долго, вгрызаясь в промерзшую землю. Но не проронил ни слова и не делал передышки. Выкопав, сколько следует, он выбрался, перенес Артема. Тут Лиза не выдержала и коротко, пронзительно взвыла.
– Не надо, – сказал Толя. – Не к месту. Может, он это сам все. Чтобы не мучиться.
– Не мог он.
– Откуда тебе знать? Поищи в Интернете, что с людьми делает болезнь… Читай молитву.
Лиза растерла слезы по щекам, подошла ближе. Артем лежал в яме-могилке скрюченный, коленками в подбородок. В темноте почти не похожий на человека.
– Читай, – коротко повторил Толя, положил руку ей на плечо, сжал крепко.
Лиза прочитала молитву, потом, для верности, еще раз и еще, почти без паузы, Толя стал забрасывать яму землей и снегом. Управился быстро. Сходил куда-то, чертыхаясь, притащил три овальных блестящих камня, положил поверх свежего холмика.
Лиза ждала чего-то. Настоящего волшебства. Знамения. Не дождалась.
– Через три дня все пройдет, – сказал Толя, обнимая Лизу. – Все всё забудут. Наступит жизнь… без Артема.
– Ты ведь хотел сказать «нормальная жизнь», да?
– Не знаю. Кто я такой, чтобы говорить подобные вещи.
Толя отвел Лизу к машине и усадил в салон. У нее дрожали руки, а по всему телу разлилась болезненная слабость. Простуда набирала силу.
На обратной дороге Лиза задремала, и ей снились тихий лес, снег на ветвях деревьев и зернистое серое небо, с которого падали камни. Где-то смеялись дети. Им было хорошо в большой дружной компании.
* * *
Толя ушел ближе к ночи, удостоверившись, что Лиза более-менее успокоилась.
Она же, выпив жаропонижающее, забралась под одеяло в спальне и уснула.
Проснулась по звонку проклятого таймера, который снова забыла выключить. Девять утра, завтрак для Артема.
В голове крутилась одна беспокойная мысль.
Лиза побрела в ванную, застыла перед зеркалом, осматривая лицо. В висках и в затылке покалывало. Жар и не думал спадать. А еще на щеке и вокруг носа расплылось красное пятно – от сильного удара снежком. Вряд ли воображаемые дети смогли бросить настоящий снежок. Эта мысль и крутилась всю ночь, требуя подтверждения.
Зазвонил телефон. Как по расписанию.
– Доброе утро, – сказала мама. – Зайдешь сегодня? Я купила ананасов на распродаже, представь. Хорошие такие, спелые. Там же мандарин, пока сезон. Я умею мандарины выбирать…
Она тараторила минут пять, не заикаясь ни о чем важном. Потом вдруг замолчала и спросила неуверенно:
– Как там… Артем?
– Завтракает.
– Хорошо. Так ты зайдешь?
Интонация у мамы изменилась, будто она на мгновение вспомнила о чем-то важном, но тут же забыла.
– Не знаю. Может быть, через пару дней. Сейчас не до этого, честное слово.
– Хорошо, – повторила мама. – Хорошо, конечно.
Она отключилась – слишком торопливо, и Лиза несколько секунд размышляла над странным диалогом.
Ночью в лесу она не верила Толе совершенно. Просто подчинялась сильному волевому мужчине. Не думала о будущем, о перспективах, а жила моментом. Но со вчерашнего утра… что-то изменилось.
В том числе и на кухне.
Лиза осмотрела кухню несколько раз, прежде чем поняла: исчез стул, на котором обычно сидел Артем. А вместе со стулом – слюнявчик, напальчники, марля, влажные салфетки. Все, что было связано с процессом приема пищи.
Она потратила полчаса, чтобы тщательно проверить квартиру, и, пока рылась на балконе среди старых вещей, вспомнила вдруг, как сама же вчера разбирала стул и в итоге выбросила его вместе с мусорными мешками. И как могла забыть так быстро?
За окнами едва рассвело, солнце тяжело поднималось над крышами домов, сопротивляясь натиску серого неба. С детской площадки послышались крики и смех. Лиза увидела нескольких мальчишек и девчонок, катающихся с горки и играющих в снежки. Не разобрать, те же самые, что вчера, или… обыкновенные.
В голове продолжала вертеться назойливая мысль. Почему Толя притворился, что не видит детей?
Точно ли он помог Лизе две ночи назад… или преследовал какие-то свои цели? Почему она вообще доверилась в такой момент любовнику, с которым знакома несколько месяцев?
Поддавшись внезапному импульсу, Лиза оделась и вышла к площадке. Дети не обращали на нее внимания.
– Эй! Кто из вас хотел погулять с Артемом? – крикнула Лиза, привлекая внимание. Дети остановились, разглядывая ее. – Вы вчера снежком еще кидали мне в окно! Признавайтесь! Я же вас, хулиганов, запомнила!
Ни черта она не запомнила, конечно.
Лиза зашла на площадку, с хрустом приминая снег. Осмотрела застывших ребят. Ни одного знакомого лица.
– Лучше по-хорошему признайтесь. Мучаете меня. Что вы хотите? Для чего напоминаете?
– Потому что воспоминания как губка! – раздался из-за спины звонкий мальчишеский голосок. – Нужно выжать до последней капли, чтобы голова стала сухая. За три дня!
Лиза развернулась и увидела возле своего подъезда мальчика в шапке, валенках и с синей «ватрушкой», лежащей на ступеньках.
– Что тебе надо? – спросила она. Холодный ветер обжигал щеки.
– Мы же говорили. Отпустите Артема с нами гулять. Зачем вы его заперли у себя и держите, держите постоянно?
– Он не мог ходить. Не мог двигаться. Он даже есть самостоятельно не мог. – Лиза шагнула в сторону мальчишки. Сообразила, что говорит о сыне в прошедшем времени. – И он совершенно точно тебя не знал. Кто ты такой?
– Лучший друг! – улыбнулся мальчишка. – Ну вы что, тетя! Мы его лучшие друзья!
В отражении застекленного балкона на первом этаже Лиза увидела еще двух таких же мальчишек, тоже в шапках-ушанках и валенках. Они как будто стояли изнутри балкона, но на самом деле были где-то позади детской площадки. Обернулась, но увидела только растерянных детей возле горки и нескольких взрослых, внимательно следящих за ней.
