Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

* * *

Оказывается, у Женщины есть то, что в ее мире считается чувством юмора. Я впервые это понял, когда Пег сказала мне, что та назвала собаковидную тварь soiceid. Перевод? Розетка.

Эта тварь - сестра Пег. Ей около одиннадцати лет, она родилась без глаз. Одни пустые глазницы. Живет в вечной темноте. Позор семьи Пег. Провела почти десять лет в клетке с енотовидными собаками. Она и ведет себя как собака. Мыслит, как собака.

И поэтому я считаю, что Арту досталась наихудшая участь.

Потому что эта собака была злобной.

Я уже рассказывал вам, как она протянула руку и впилась в глаза Арту, может, теперь вы сможете понять природу этого жеста. Я рассказывал вам, как она вцепилась в его гениталии, укусила за конечности, за щеку. Но, по словам Пег, когда они до него добрались, он был еще вполне жив. Он тряс головой, и то, что осталось от его губ, пыталось выговорить слово нет, но губ у него почти не осталось.

Розетка выцеловала их.

* * *

- Поцелуй - это скрытый укус, - сказала Пег. - Так говорил мой отец.

* * *

У него не было щек, не было носа. А Розетка грызла длинную петлю его кишечника.

Женщина положила тело Линды рядом с ним, и левая рука Линды плюхнулась в полость его живота. Затем Женщина вложила нож между его окровавленными зубами. Должно быть, он каким-то образом осознал, что это значит для него, потому что перестал трясти головой и прекратил попытки заговорить. Она направила нож под углом вверх и вонзила его через мягкое небо в мозг.

Для них, как я понял, это милосердие.

* * *

- Почему я? - спросил я у Пег.

Это было гораздо позже. Уже после того, как я увидел, что они сделали с телами.

- Почему они, а не я?

Пег лишь улыбнулась.

- Скоро узнаешь, - сказала она.

* * *

Когда слезы хлещут из глаз, когда горло жжет от кислоты, когда желудок сжимается и разжимается, не поддаваясь контролю, когда собаки лают, кружась вокруг твоей блевотины, перебегая от одной окровавленной туши к другой по поверхности утеса, ты не замечаешь некоторых вещей.

Но вот что я увидел.

Я увидел, как они привязали Линду за лодыжки к смолистой сосне, широко расставив ноги и пригвоздив руки к земле, - обнаженная Х-образная Линда, вырванная из мира, непристойно распятая - Линда, чей рот был открыт, а глаза, казалось, смотрели прямо на меня через разведенный ими костер, обвиняя меня в том, что я жив.

Я увидел, как Женщина приставила нож к правому углу челюсти и сделала глубокий надрез от уха до уха, через шею и гортань, как кровь хлынула потоком, а затем медленно полилась в ведро под головой Линды, которое маленькая голая Дарлин принесла из пещеры позади меня, а Розетка неуверенно причмокивала, как будто уставившись на Пег и словно спрашивая разрешения, и вот тогда меня начало рвать, привлекая внимание трех больших собак - я даже не мог вытереть подбородок, потому что мне связали руки за спиной. И не мог отойти от этой вони, потому что мои лодыжки тоже были связаны.

Я увидел, как Пег и Женщина массируют ее руки и ноги по направлению к туловищу, сжимая и отпуская живот, осушая его, пока кровотечение не замедлилось до струйки, а затем Женщина продолжила разрез от челюсти до задней части черепа, рассекая мышцы и связки, обхватив голову Линды и повернув. Я услышал, как голова отделилась от позвоночника. Женщина положила ее на камень и продолжила.

Я не видел, как они начали снимать с Линды кожу. К тому времени, когда я снова поднял глаза, они сделали надрезы на ее плоти, разделив поверхность ее тела на десятки квадратов и прямоугольников, и одной рукой поднимали и снимали кожу, а другой орудовали ножами по соединительной ткани под ней. Вид у них был торжественный, сосредоточенный. Я снова отвернулся и увидел Сэма и Арта по обе стороны от меня и трех собак, терзающих тело Арта. Их морды блестели.

Когда я оглянулся, Пег отделяла длинную полоску плоти от пупка до основания левой груди, а Женщина стояла с другой стороны, снимая грубый кусок плоти с бедра. Розетка сидела на корточках, наблюдая. Дарлин гладила ее по голове и подбрасывала поленья в огонь.

Я думал, что меня больше не вырвет.

* * *

Я пощажу вас и избавлю от остального.

Хотя они меня не пощадили.

Я избавлю вас от потрошения, удаления рук, позвоночника, разрезания пополам и четвертования, удаления ребер. От глубоких надрезов вдоль икр, бедер и крестца.

Когда они закончили, за мерцающим костром, за грудой мяса, которая когда-то была женщиной, которой я восхищался, было совсем темно.

И я оцепенел. Был благодарен за это и в то же время был ошеломлен этим оцепенением.

С тех пор я усвоил, к чему можно привыкнуть.

* * *

Следующим был Сэм. Смолистая сосна едва выдерживала его вес, согнувшись, как печальный старик.

(- Как вы нас сюда затащили? - спросил я - снова, гораздо позже. Когда понял, что говорить - это единственный способ не сойти с ума.

- Две ходки, - пожала плечами Пег.

- А как ты затащила сюда Сэма?

- Она принесла его. Женщина. Я несла тебя.

- Ты?

- Мы намного сильнее, чем кажемся.)

Потом они принялись за то, что осталось от Арта.

Осталось немного, после Розетки и собак. Женщина, похоже, против них не возражала.

* * *

- Тебе захочется это съесть, - сказала Пег.

Она протягивала мне целый шипящий стейк, нанизанный на палочку.

Я сказал ей, что она не в своем уме. Что я никогда не смогу это съесть.

Она улыбнулась.

- Поначалу я тоже чувствовала отвращение. Но голод не тетка. Я сказала, что тебе захочется это съесть. И рано или поздно ты это съешь.

Я сказал ей, что она отвратительна.

- Я могу рассказать тебе обо всем, что вызывает отвращение, - сказала она.

А потом она это сделала.

* * *

Вначале мне было даже противно на нее смотреть.

Лицо и руки у нее были жирными, и хотя они искупались в море и закутались в шкуры от холодного ночного воздуха, все же на открытых участках их тел были видны мазки и потеки крови, а под ногтями чернела кровь.

Казалось, что в пещере нет такого места, куда бы я мог посмотреть без рвотных позывов. Уж точно не на тех, кто ел у костра у входа в пещеру. Не на второй дымящийся костерок в задней части пещеры, где они сушили полоски мяса над чем-то, похожим на коптильню в вигваме, полоски, которые колыхались на восходящем потоке воздуха от жара. Не на груды сырого мяса, над которыми уже жужжали мухи, не обращающие внимания на холод, не на огромную покореженную кастрюлю, наполненную морской водой для засолки того, что они не собирались использовать немедленно.

Казалось, мои друзья повсюду. Они были разбросаны вокруг меня.

Но Пег хотела поговорить. Похоже, ей было необходимо выговориться, и, начав говорить, она уже не могла остановиться.

Поэтому я уставился на свои колени и позволил ей это.

Она рассказала мне о своем отце, ни разу не назвав этого человека по имени, он всегда просто ее отец - и о том, что он сделал с Женщиной, Пег и остальными членами ее семьи. Как он схватил Женщину, когда она была ранена и «выбыла из игры», как выразилась Пег, и приковал ее в погребе якобы для того, чтобы «цивилизовать», но на самом деле для того, чтобы пытать и сексуально домогаться. Склонность к этому он передал своему сыну, который поступал точно так же.

Как он насиловал Пег каждую ночь, и она забеременела Адамом, который сейчас сидел на корточках на земляном полу пещеры вместе с младшей сестрой Пег, Дарлин и лепил фигурки из грязи. Как он заставил ее скрывать беременность, на что ее мать с готовностью согласилась.