Непроявленные пленки (ЛП) - Харди Камрин

Он прислонил ладонь к стеклу, чувствуя, как внутри медленно нарастает ощущение присутствия призрака.

— Ты ведь не просто так вела нас сюда, да? — спросил он. — Ю.

— Да?

— Здесь стекло, а она где-то совсем близко.

В ответ он услышал только обречённый вздох. Бернард посмотрел на куклу, закрыл глаза и попытался мысленно обратиться к призраку. В солнечном сплетении образовался ледяной комок. Вдоль позвонков пробежались мурашки. Это ощущение. Ни с чем не сравнимое. И сейчас Бернард за него цеплялся. Он открыл глаза и едва не отшатнулся. Кукла тоже приложила свою маленькую ладошку к стеклу.

В ушах зашумело, в глазах зарябило. Он с каким-то хладнокровием осознал, что куклы, если только это не марионетки, двигаться сами не могли. Не галлюцинация и не душа умершего человека, но тоже мистической природы. Шум. Сгусток энергетики и личностных впечатлений самого Бернарда.

Ощущение присутствия призрака нарастало. Совсем рядом. Слева. Он повернул голову и увидел её. Не куклу. А именно ту, что была на фотографии. Левый глаз и правда закатился, но правый серого цвета смотрел на Бернарда изучающе. Платье на ней было практически то же самое, что и на кукле, глубокого сине-зелёного цвета, с поясом на талии и широким белым воротничком, под которым сияла брошка с камнем. Бантики торчали аккуратными острыми ушками. На вид она подросток. Уже не ребёнок, но ещё и не женщина. Сколько ей было, когда она умерла? Шестнадцать? Яркие губы выделялись на фоне бледного лица.

«Элспет, — подумал Бернард, — а там в стеклянном коробе — Элизабет».

Он сам протянул ей руку со свисающим с мизинца карманным ловцом снов. Элспет помедлила, но руки его всё же коснулась. Холод, впиваясь в кожу ледяными иголками, поднялся к плечу, оттуда к затылку, навевая сонливость и ощущение парализованности во всём теле.

«Только бы в стекло не впечататься, — с каким-то смирением успел подумать Бернард. — Надеюсь, Ю успеет меня подхватить».

Нет, он даже не надеялся. Он знал, что успеет.

В глазах потемнело.

Плёнка #25

Первым, что бросилось в глаза, были крупные щели в рассохшемся полу. Откуда-то доносился тягучий скрип досок, будто кто-то прохаживался с особой осторожностью. Нос щекотала пыль.

Поначалу Бернарду показалось, что он просто упал в обморок и сейчас медленно приходит в сознание. Голова звенела и по ощущениям была больше похожа на камень.

«В этот раз без видений?» — удивился он и попытался пошевелиться.

Конечности отдались глухой болью, будто он пролежал в неподвижном состоянии не менее суток. Отталкиваясь от пыльного пола, Бернард приподнялся и, кратко осмотревшись, похолодел от накатившего страха.

Возможно, в сознание он пришёл, но оказался не там, где предполагал. Помещение выглядело незнакомым. Со всех сторон обступала густая темнота. Приглушённый свет, словно прожектор на сцене театра, подсвечивал неподвижно сидящую на стуле посреди комнаты фигуру. По длинному тёмно-зелёному платью и чёрному бантику-ушкам, Бернард узнал Эл. Но какая из двух, Элспет или Элизабет, — непонятно.

Он сделал шаг вперёд и наткнулся на невидимую стену. Выставил руку перед собой и ощутил гладкость и холод стекла. Он надавил на него ладонью, постучал, и то ответило слабой вибрацией. Скользя рукой по стеклу, Бернард двинулся в сторону. Каждый шаг отдавался скрипом досок и шуршанием пыли под подошвами. Девочка продолжала сидеть без намёка на движение с опущенной к груди головой. А откуда-то по-прежнему доносился приглушённый шум чьих-то неторопливых шагов, правда, теперь этот звук терялся на фоне шагов самого Бернарда.

Когда ладонь его огладила прямой угол, он понял, что дальше идти и проверять нет смысла. Это большой стеклянный короб, увеличенная версия того, в котором в музее фабрики хранилась кукла по имени Элизабет.

Сглотнув подступивший к горлу ком, Бернард ещё раз осмотрелся и выбрал такую позицию, чтобы стоять напротив Эл. Из-под полы длинного платья выглядывали аккуратные туфли с посеребрёнными пряжками. На груди, под белым кружевным воротничком, висела крупная брошка из камня глубокого синего цвета. Он только сейчас рассмотрел, что в руках девочка держала куклу. Обыкновенного пупса с растрёпанными и испачканными в пыли волосами и всего с одной туфелькой.

Он прислонился к стеклу в желании рассмотреть, кого именно всё-таки видит перед собой. Вероятно, это тоже кукла. Кукла, которая держала в руках куклу. Когда стук отдалённых шагов затих, раздался слабый шёпот. Бернард весь обратился в слух, затаил дыхание и попытался не шевелиться. Тьма за спиной будто ещё сильнее сгустилась, дышала неизвестностью в затылок, чем порождала лишь чувство тревоги, пульсирующее в солнечном сплетении.

Шёпот усиливался. Голоса, мужские и женские, детские и старческие, наслаивались друг на друга, но Бернард как ни пытался напрягать слух, не мог разобрать ни слова. Фигура на стуле неожиданно пошевелилась. Плечи судорожно расправились, голова порывисто и с трудом приподнялась, будто её дёргал за невидимые ниточки такой же невидимый кукловод. Тонкие детские пальцы крепче сжали куклу, в ответ издавшую короткий обидный всхлип.

Девочка открыла глаза и захлопала ресницами, смотря куда-то перед собой безжизненным взглядом. В её тело будто бы постепенно вливалось сознание, от чего движения становились плавными и живыми. Даже кожа девочки приобрела более здоровый оттенок, на по-детски припухлых щеках появилось подобие румянца. За её спиной в воздухе медленно проявились слабые очертания толстой посеребрённой нити, уходящей прямо вверх, в тёмный купол.

Без сомнения это была Элспет Вуд в возрасте девяти-десяти лет. Совсем ещё маленькая девочка, внешне поразительно похожая на Джинджер или в какой-то степени даже на Юэна, отчего Бернарду приходилось насильно выталкивать подобные ассоциации, невольно стискивая кулаки и сжимая челюсть до боли. Элспет опустила взгляд на куклу в своих руках, губы её зашевелились будто она беседовала с игрушкой, заботливо поглаживая её по пыльным волосам. В шелесте голосов Бернард начал угадывать слова и отдельные фразы.

Сначала она не видела призраков. Только слышала. Ей действительно казалось, что куклы с ней разговаривают. Элспет слушала их с интересом, так как общение со сверстниками из-за постоянных съёмок не складывалось, а близких друзей у неё не было вовсе. Куклы рассказывали порой удивительные истории, которых не встретишь даже в сказках. А иногда они делились чем-то очень страшным, связанным с какой-нибудь болезнью или смертью, после чего Элспет долго не могла уснуть и просила родителей оставлять ей в комнате и коридоре свет на ночь. В ответ девочка рассказывала куклам о своих кошмарах и о том, что она часто просыпается с тянущей в груди тревогой и ощущением, будто в её комнате есть кто-то и этот кто-то за ней наблюдает, она его не видит, но

чувствует

. Элспет делилась с ними своими страхами и переживаниями. На долгий период подобное общение её сильно увлекло, она сама искала новых «друзей», с кем можно было бы пообщаться и даже не обращала внимания, что после такого испытывала недомогания.

Чаще «куклы» были настроены нейтрально, но попадались и агрессивные. Они ругались и кричали, щебетали елейным голосом проклятия и угрозы. Элспет не понимала, чем могла вызвать у них такую бурную реакцию, часто не могла сдержать эмоций и начинала плакать. Окружающим людям, совершенно не догадывающимся, что обидели её «куклы», казалось, будто Элспет разревелась от усталости или просто капризничает, потом стали говорить, что её нестабильность связана с взрослением и бушующими подростковыми гормонами.

Бернард слышал гомон этих взрослых голосов, твердящих: «Это от съёмок. Она просто устала. Ребёнку надо отдыхать. Поплачет и успокоится, у меня дочь такого же возраста тоже истерики устраивает на ровном месте».

После общения с негативно настроенными «куклами» Элспет становилось особенно плохо. Её донимали мигрени, головокружения и ещё более страшные кошмары, в битве с которыми её героиня с созвучным именем Элизабет выходила победительницей.