Она еще сидела, лелея свое воображаемое счастье, когда в комнату вошел Миша. Зоя Павловна взглянула на него, и жалость сдавила ей сердце. Есть люди, созданные для ухода за другими, а есть те, которые просто для этого не годятся. Миша не годился. Сын выглядел измученным, издерганным, совершенно несчастным.
– Как она? – участливо спросила Зоя Павловна и похлопала по дивану рядом с собой. Сын сел, уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях.
– Ей не лучше, – глухо произнес он.
– Она поправится. – Зоя Павловна мягко обняла сына за плечи. – Она молодая, здоровая. Рано или поздно все наладится.
Миша взглянул на мать красными от недосыпа глазами:
– Правда так думаешь?
– Ну конечно…
– Ну не знаю… Я все, что ей прописали, даю, а ей ни разу не лучше. И на работе трясут с командировкой, и не отменить никак…
Он потерянно развел руками и тут же уронил их.
– Послушай, – голос Зои Павловны сделался бархатным, – если надо, выходи на работу. Я за Ирой присмотрю.
– Присмотришь? – Миша недоверчиво покосился на нее.
– Конечно, сынок! – Она молитвенно сложила руки. – Все наши разногласия – это такая глупость на самом деле. Делить нам нечего…
Миша вдруг громко всхлипнул, и Зоя Павловна, боясь, что переиграла, испуганно замолчала. Но сын всего лишь уткнулся лицом ей в плечо.
– Мам, ты не представляешь, как мне полегчало… – забормотал он. – Я уж не знаю, как между вами выкручиваться, а ты – такая молодец… Но только я пока не могу, не сейчас…
– А я и не тороплю.
Через два дня он согласился.
* * *
Услышав донесшийся из комнаты молодых стон, Зоя Павловна вошла и остановилась на пороге, осматриваясь. И увидела…
Возле высунувшейся из-под простыни лодыжки что-то шевелилось. Черное, с мышонка размером, оно приникло к бледной коже, словно пиявка. Услышав шум, существо повернулось к Зое Павловне слепой зубастой мордочкой. Сдержав готовый вырваться крик, Зоя Павловна попятилась и тихонько притворила за собой дверь.
С этого дня она старалась заходить в комнату поаккуратнее, чтобы не спугнуть буку. Поначалу та слегка тревожилась, но вскоре привыкла и уже не обращала на Зою Павловну внимания, прячась под покрывалом лишь тогда, когда Ира принимала принесенные свекровью таблетки. А когда она вновь засыпала, снова принималась за свое. Зоя Павловна видела результат – Ира слабела с каждым днем: теперь она спала сутками, кожа приобрела нездоровую желтизну, волосы потускнели и лезли клочьями.
* * *
Миша вошел в квартиру, разговаривая по телефону. Зою Павловна порадовалась: за неделю сын посвежел, даже загорел немного. Однако, договорив, он взглянул на мать с озабоченным видом. Зоя Павловна насторожилась:
– Что-то случилось?
– Уже второй курьер пропал после того, как привез нам продукты… – Миша разулся и чмокнул мать в щеку. – Чушь какая-то… Как там Ира?
– Все хорошо. Отдыхает.
– Отлично!
Миша улыбнулся и прошел в спальню. Через мгновение оттуда донесся крик.
* * *
Зоя Павловна негодовала.
Сын совсем иначе переживал горе, чем она могла предположить. Она надеялась, что он станет искать у нее утешения. Они могли бы коротать вечера за тихими беседами, вспоминая прошлое. Рассматривать фотографии. Миша сидел бы рядом с ней на отвоеванном диване, а Зоя Павловна обнимала бы его, как в детстве. И так исцелила бы его.
Но он все испортил. Запретил ей входить к себе и в одиночестве накачивался алкоголем. Она устала мыть за ним облеванный унитаз. Он разочаровал ее. И все же Зоя Павловна была потрясена, когда, в очередной раз очнувшись и поняв, что сидела, глядя в стену, вышла в коридор и увидела сына, лежащего на полу с головой, разбитой о стальную гантель. На кой черт он притащил ее сюда?! И как умудрился упасть на ровном месте? Снова был пьян? Что-то попало ей под ногу, и она наклонилась посмотреть. Небольшой перламутровый шарик, один из тех, что наполняли стеклянную вазу в гостиной. Зоя Павловна нахмурилась. На глаза попался еще один. И еще… Она собрала их все и, сполоснув под краном, снова сложила в вазу.
А затем дрожащими руками набрала службу спасения.
* * *
В комнате снова пахло могилами – разрытыми глубокими слоями холодной земли, едва начавшимся разложением. Неясное пятно у кровати при желании можно было принять за силуэт высокой худой женщины. На этот раз Зоя Павловна не испугалась – для этого она чувствовала себя слишком разбитой.
– Руфина, это ты? – устало спросила она.
– О, зенки разула, – усмехнулась темнота.
– Как ты попала сюда? Я дверь не закрыла?
– Мне твоя дверь не помеха. Чего не спишь?
– Плохо мне. Одна я осталась. Поговори хоть ты со мной…
– А и поговорю, – хихикнула темнота. – Про Нинку, подружку твою. Может, до тебя что-то и дойдет. Ты же ни черта не знаешь. Дело в силе, понимаешь? Это у нас родовое. После меня она должна была Тае достаться, дочке моей, а от нее – Нинке, внучке.
Сбитая с толку Зоя Павловна молчала.
– Ну да, наврала я поначалу, а скажи правду – ты бы не поверила. Нинка – не племянница мне, а внучка. – Голос темноты стал тягучим, липким. – А та бабуля, что с ней была попервой, то доча моя, Тая… Обе они с придурью были… А как Нинка понесла от своего хахаля, так и вовсе чокнулась. Хахаля-то я быстро прибрала, на фарш перекрутила, и дело с концом, но эти поганки успели убежать. Да еще денежки мои прихватили и кое-какие вещички, что помогли им следы замести… А ты им в этом помогла. – Голос завибрировал, зазвучал угрожающе. – Я искала их. Без них никак – некому передать силу, понимаешь? А теперь их нет, даже правнучки, которую ты, кстати, помогла убить. Я уже одной ногой в могиле, и рада бы сдохнуть, да не могу. Сплю в ящике с землей, держусь на свежем мясе. А доставать его не так уж и просто: вот такого старья, как ты, и даром не надо, а молодые – прыткие да сочные, моро́ки с ними! Пока вашу Машу разделала, всю ванну кровищей уделала, до чего мясистая девка. А чистого веса-то с потрохами сорок килограммов всего…
– Какую… Машу? – пролепетала Зоя Павловна.
– Соседку твою, с восьмого! – взвыла гиеньим смехом темнота. – Я ж ее при тебе ела!
По лицу Зои Павловны потекли слезы.
– За что ты так со мной, Руфина?
– Ну как же… – Темнота удрученно вздохнула. – Ты мне дорожку перешла, Нинку мою укрывала, не в свое дело лезла… Но не боись, недолго тебе мучиться осталось, умрешь ты скоро…
Услышав такое, Зоя Павловна, которая совсем недавно чувствовала себя уставшей и отчаявшейся, вдруг запаниковала.
– Но почему?! – всхлипнула она. – Я же не знала! Я сроду никому… ничего… плохого…
– Уверена? – вкрадчиво прошептала темнота. – Давай-ка я освежу твою память… – Сотканная из мрака, усыпанная трупными пятнами рука протянулась к Зое Павловне и больно ткнула ее в лоб…
…Зоя Павловна с возрастом начала спать чутко – где бы что ни скрипнуло, она тут же переходила в режим бодрствования. Вот и сегодня, услышав легкий стук входной двери, она мгновение помедлила и выбралась из постели, ни секунды не сомневаясь, кто именно стал виновником ее пробуждения. Догадка ее не обманула – «кукушонка» в гостиной не оказалось, а с лестничной площадки тянуло дымом. Зоя Павловна улыбнулась: гаденыш покуривал тайком от матери. Осталось придумать, как с умом это использовать.
Услышав шаги возвращающегося Сережи, Зоя Павловна юркнула к себе и, прилипнув к двери, вслушалась в доносящиеся из коридора звуки. Она так хорошо знала свою квартиру, как звучит каждый шкаф и комод, что словно воочию видела: затворилась входная дверь, открылась и закрылась дверца антресоли, Сережа ушел в гостиную и улегся на диван.
Наутро Зоя Павловна, пока никого не было дома, принесла табурет и полезла на антресоль проверять догадку. К вящей радости, она обнаружила на нижней полке две пачки сигарет. Немного подумав, переложила их на верхнюю полку, до которой «кукушонок» мог бы дотянуться, только привстав на лавку, служащую шкафу основанием. А потом принесла из кладовки отвертку и выкрутила наполовину шурупы из металлического уголка, удерживающего шкаф в вертикальном положении…
