Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия

Испуганный, перемазанный кровью он с дрожью в теле, в ужасе глядел на зеркало. В глаза живой тьмы.

— Я же сказал, — плотоядно улыбнулся Монохромный человек. — Тебе никуда и никогда от меня не убежать!

— Убирайся!.. — всхлипнул Касьян. — Слышишь… ты… Тебя нет! Нет! Нет!

Касьян заткнул уши, зажмурил глаза и завизжал, мотая головой из стороны в сторону.

— Тебя нет! Ты не существуешь! Тебя не может быть! Ты…

— О, Касьян я здесь, и я есть. — с елейным ядом проговорил голос в голове Касьяна. — Я здесь… и всегда был здесь, всегда существовал! Потому, что я… это ты!

Последние слова резко впились, врезались в сознание теряющего рассудок Каменева.

Каменев открыл глаза и застыв, содрогаясь всем телом уставился в зеркало. Наклонил голову вправо. Монохромный человек тоже наклонил голову. Касьян поднял левую руку и поперхнулся от ужаса, потому что у его отражения в черном сюртуке, была такая же черная, лоснящаяся бионическая рука. Его рука. У его отражения!

— Ты многого не помнишь, — издевательски улыбаясь проговорил Монохромный человек. — Потому, что не хочешь помнить! Не хочешь помнить тех, кто причинил тебе боль и страдания! Тех, кто уничтожил твою семью и растоптал твои мечты! Ты очень хотел забыть ту ночь! И ты забыл всё! Даже своё имя!.. Ты решил забыть все и всех, даже себя, лишь бы только отказаться от мести! Потому, что без меня ты был слабаком, Касьян!

Монохромный человек в зеркале оскалился зубами Касьяна и улыбнулся блестящими черными губами. Его губами. На его лице.

— Но хоть ты ничего не помнишь, мы с тобой уже с многими расправились… Мы многих извлекли из преступного мира цвета, в мир Баланса! В тишины, в мир тьмы, в мир белого пепла и черной ночи! В наш мир!.. Мир, в котором мы с тобой родились заново…

Касьяна качал головой. Он не хотел верить. Не хотел слушать.

Он не мог… Он не хотел… Но он… не мог не верить…

Его затрясло в безумной, дикой лихорадке, он зарычал брызжа слюной и вцепившись пальцами в мокрые от пота волосы.

Он вспомнил. Перед глазами буквально пронеслись страшные картины. Он вспомнил… Вспомнил как убивал Гудковых. Вспомнил, как с чувством ликования душил их… Вспомнил, как счастливо убивал детей Вербиных! Вспомнил и то, что сделал с Марком Луниным на той свадьбе… Вспомнил… Он вспомнил и умер. На мгновение, согнулся, упал и глухо зарычал. С Касьяном происходили какие-то метаморфозы. Он менялся. Он стремительно изменялся и преображался.

Касьян затрясся в безумном, тихом смехе. А когда поднялся глаза его были полны живой, хищной темноты, а тело… оно словно вытянулось, он как будто стал выше и сильнее.

Лихорадочно бормоча ненавистные имена себе под нос, он бросился в свою спальню. Здесь в тайнике, в шкафу он нашел, что так было желанно ему.

Черный сюртук с тусклыми дымчатыми узорами, черный лак, черный парик и всё то, что довершало облик Монохромного человека. Всё то, что давало ему силы мстить! Мстить за ту ночь, когда его у него отняли семью, когда его предали и обрекли умирать!

Касьян всё вспомнил. Всех. До единого. Он снова вспомнил, как убивал своих врагов. Как они мучились, как просили о пощаде, как умоляли его… И Касьян нашел это невероятно восхитительным!

Он вспомнил всё, что собирался сделать.

Найти Шамова. Найти Платона. Найти тех всех остальных… Всех, кто был там. Но сначала… Отомстить за боль, унижения и руку тем, кто пленил его. Тем, кто посмел измываться над Касьяном Каменевым.

И хотя он презирал этого мягкотелого слабака, он обязан был его защищать. И мстить. Он обязан мстить.

Монохромный человек оправил идеально сидящий черный сюртук на плечах, взглянул в зеркало. Его бледное, почти белое лицо с черными глазами расплылось в довольной, зловещей улыбке.

— Я всё сделаю Касьян. — шепнул он в зеркало. — Я отомщу за нас и накажу их всех.

Он оглянулся на мертвое тело Кима.

— А он в принципе получил по заслугам… Но, это ничего не меняет.

Монохромный человек покинул квартиру, спустился вниз и возле дома скрылся во тьме наползающей на город ночи.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Суббота, 22 сентября

Стас в тишине стоял перед кроватью, на которой старательно изображал сон Лукьян Курбатов.

Корнилов устало, с негодованием вздохнул, сел на соседнюю койку и развернул в руках папку с документами.

— Хватит притворятся, Лукьян. — неприязненно произнес Стас с усталым вздохом. — Я знаю, что ты не спишь. Открывай глаза. Нужно поговорить.

Курбатов послушно, медленно приподнял веки и посмотрел на Стаса.

Тот перелистнул листы в папке и посмотрел на Курбатова.

— Доброе утро.

— Какое же оно доброе, — проговорил Лукьян. — Когда первое, что ты видишь, открыв глаза это рожу дотошного следака.

Стас понимающе осклабился.

— Я знаю, что моя компания тебе не приятна.

— Да ты что…

— Твоя мне тоже. — Стас снова перелистнул документы. — Поэтому предлагаю: Ты четко и без запинки отвечаешь на мои вопросы, и я ухожу.

Не дожидаясь ответа Лукьяна, Стас вынул лист из папки и показал Курбатову.

— Начнем вот с этого.

Лукьян зло ухмыльнулся.

— Раскопал всё-таки… — он с досадой и злостью хмыкнул. — Надо же…

— Здесь говорится, что журнал «Философский проспект» два года, как обанкротился. — произнес Стас. — А здесь…

Он достал другой лист.

— Здесь перечислены займы, которые ты брал, чтобы погасить траты своего журнала и сохранить его наплаву. И тут весьма любопытные имена, Лукьян.

Стас прочистил горло.

— Ты только послушай. Олег и Ольга Гудковы, Ким Каменев, Тихон и Эдита Вербины… Ну и все из вашего «клуба» предпринимателей.

Последнее слово Стас произнес с презрительной насмешкой. Он взглянул на Курбатова.

— Ты взял деньги у всех. У всех своих подельников. У всех, кто был с тобой в ту ночь, когда вы сожгли пятьдесят два человека… Ты всем им был должен, Лукьян.

Курбатов лишь пренебрежительно хмыкнул.

— Я их не убивал, подполковник.

— Убивал, только не своими руками. — покачал головой Стас и едко усмехнулся. — Мы взяли Шамова. Он всё рассказал, Лукьян.

Курбатов с ненавистью скривился. При звуке фамилии Германа Шамова, ему явно тяжело было контролировать эмоции.

— Вшивый докторишка, а! — прошипел он глядя в потолок. Его руки на кровати сжались в кулаки. — Знал ведь, что он рано или поздно начнет болтать…

— Он очень желает тебе сдохнуть.

— О, так это взаимно! — пожал плечами Курбатов. — Я уже давно осознал, что ему пора отправиться в рай. Он своё дело сделал.

— Он создал для тебя ручного монстра. — кивнул Стас. — Чудовище в человеческом обличье. Личного и послушного серийного убийцу…

Лукьян тяжело судорожно с придыханием вздохнул.

— Я не собирался с ним ничего делать. — проговорил он вынужденно и с мучительной досадой. — Изначально… Я… Я просто любил эту с**у… Майю. Давно любил! Больше жизни, больше себя!.. А она… Она выбрала этого несчастного и немощного ублюдка!

Он с презрением фыркнул, покачал головой.

— В ту ночь… он каким-то образом сумел выбраться из сгорающего дома… Слабак, слюнтяй а выжил!

Лукьян кажется ненавидел Касьяна уже только за то, что тот не сгорел в том пожаре вместе со всеми честными и «слишком правильными» людьми.

— Но окончательно свихнулся от увиденного… — продолжил Лукьян не без удовольствия.

— Он видел, как заживо сгорают его самые близкие люди. — холодно проговорил Стас.

— Да, наверное. — издевательски улыбаясь, ответил Лукьян. — Но, я лично я был этому даже рад. Я упрятал его психушку, к Шамову, чтобы он перестал мешать мне… Чтобы Майя была моей. И она стала.

В голосе Курбатова прозвучало торжествующее бахвальство.

— Ты ведь знаешь, что она тебя не любит. — хмыкну, снисходительно произнес Стас.

Лукьян взглянул в глаза Корнилова и тот прочел в карих глазах Лукьяна ревущую, скалящуюся сильную душевную боль. И злое, горестное разочарование.

— Я знаю. — самодовольно усмехнулся он, скрывая боль и горечь. — Но детей она родила от меня! От меня, Корнилов! Ты ведь проверял это, а?