Калейдоскоп смерти - Си Цзысюй

Ворота храма оказались не заперты, возле них сидел сторож, который, увидев посетителей, даже не поприветствовал их — только бросил взгляд, открыв глаза, а затем совершенно равнодушно закрыл снова.

— Почему он нас не останавливает? — Гу Лунмину показалось странным, что они беспрепятственно попали в храм. — Такое важное место, разве можно сюда пускать кого попало? Здесь ведь стоят таблички с именами их предков! Неужели не боятся, что мы можем их разбить?

— Да уж, очень странно.

Обычно миры за дверью подстраивались под реальность, например, в обычной ситуации сторож не дал бы им войти, и пришлось бы искать другой способ попасть в храм.

Впрочем, Гу Лунмин так и не смог найти причину такому положению дел, и просто не придал этому значения.

В храме рядами стояли поминальные таблички, огромное множество. Линь Цюши не мог даже примерно прикинуть, сколько их тут. Перед табличками высились горы подношений и дымились благовония. На вид — никаких отличий от обыкновенного храма предков.

Однако Линь Цюши всё казалось, что здесь есть нечто противоречащее здравому смыслу, только он не мог сразу сказать, что именно.

Гу Лунмин, оглядываясь по сторонам, хмурился всё сильнее.

— Это очень странный храм.

— В чём его странность? — спросил Линь Цюши.

Указав на табличку, стоящую чуть повыше остальных, парень сказал:

— Видишь ту табличку?

— А что с ней? — Линь Цюши обратил взгляд к чёрной поминальной табличке, на которую указал Гу Лунмин.

— Очень странная дата.

Говоря простым языком, в центре таблички обычно писали имя и родственные связи, слева — дату рождения, справа — дату смерти. Линь Цюши пригляделся к табличке и удивлённо поднял брови:

— Всего один год?

На табличке было записано имя годовалого ребёнка, безвременно погибшего мальчика.

Гу Лунмин, покачав головой, сокрушённо заметил:

— Безвременно погибшие дети не должны почитаться наравне с предками в храме.

Линь Цюши знал об этом обычае. Согласно легенде, погибшие дети полны обиды на целый мир, и даже могут ненавидеть своих родителей, братьев или сестёр, поэтому их нельзя хоронить вместе с остальными родственниками.

Они как раз обсуждали этот момент, когда табличка вдруг упала со своего высокого места и раскололась пополам прямо перед ними.

Линь Цюши и Гу Лунмин разом умолкли.

— Ха-ха, наверное, ветер, — нервно посмеялся Гу Лунмин.

Линь Цюши промолчал, его взгляд скользнул по верхнему ряду табличек, на которых оказались записаны исключительно дети, самый старший не дожил и до трёх лет, а самому младшему исполнился год… А может даже меньше.

И разбившаяся табличка точно упала не от ветра, здесь не было окон, а дверь позади них наполовину прикрылась, откуда взяться ветру?

Линь Цюши снова посмотрел на то место, где стояла табличка, и сказал:

— Пойдём отсюда.

Гу Лунмина и просить не пришлось — он молнией вылетел наружу.

Уходя, мужчины встретили Янь Шихэ с напарницей, которые, наоборот, только собирались в храм. Они вежливо обменялись приветствиями.

— Ну как, нашли что-нибудь? — спросил Янь Шихэ.

— Даже если нашли, вам не скажем, — Гу Лунмин обладал очень прямым характером и не собирался ходить вокруг да около. — А вдруг вы отыщете ключ и сбежите, что мы будем делать?

Янь Шихэ его слова рассмешили. Похоже, Гу Лунмин показался ему весьма интересной личностью.

Линь Цюши был занят мыслями о храме предков, и вдруг почувствовал, как кто-то приблизился и дунул ему в ухо. Мужчина вздрогнул:

— Ты чего?

Гу Лунмин:

— Да просто хотел с тобой поговорить. Как думаешь, они найдут что-нибудь, чего мы не заметили?

Линь Цюши не успел ответить, когда услышал в храме позади них странный треск, который был ему уже знаком. Они сами только что слышали его, когда табличка упала и разбилась о пол. Но судя по звуку, на этот раз упало сразу несколько табличек.

Гу Лунмин тоже это услышал и даже немного обалдел:

— Бл*ть, они что там натворили? Хотят весь их род разозлить?

— Не знаю…

Храмовый сторож, услышав треск, явно рассердился, поднялся и направился внутрь.

Через секунду они услышали его крики, а потом Янь Шихэ и его напарница Сяо Цянь выскочили из храма как ошпаренные.

Гу Лунмин тут же стёр с лица выражение радости чужому горю, нацепив маску беспокойства, и обратился к ним:

— Вы в порядке?

— В порядке, — ответил Янь Шихэ, — просто недоразумение… — Он глянул на Сяо Цянь.

Девушка обиженно уставилась на него в ответ и тихо пробормотала:

— Но меня правда кто-то толкнул, иначе я бы не упала на эти таблички…

— Не делай поспешных выводов, — вставил Гу Лунмин. — Возможно, это был не «кто-то», а «что-то».

Сяо Цянь едва не расплакалась.

Линь Цюши подумал, что лучше бы Гу Лунмин вообще молчал.

К тому времени уже начало темнеть, и четверо решили вернуться в своё жилище.

Погода здесь стояла не очень тёплая, и даже днём в небе висели тяжёлые тучи, а около шести часов вечера посёлок уже погружался в тишину, будто наступила глубокая ночь, и только красные фонари одиноко покачивались от ветра.

Вернувшись во двор, где они жили, Линь Цюши снова увидел хозяйку, которая встретила их вчера.

На этот раз она была одета по-другому, сидела среди акаций во дворе и что-то прижимала к груди. Сначала Линь Цюши подумал, что это ребёнок, однако, проходя мимо, заметил, что женщина обнимала ярко-красное одеяльце, похожее на то, в которое заворачивают младенцев.

Линь Цюши как раз задумался об этом, когда Гу Лунмин снова дунул ему в ухо и спросил:

— На что смотришь?

Вздрогнув от щекотки, Линь Цюши беспомощно попросил:

— Ты не мог бы больше так не делать? Очень щекотно.

— У тебя уши шевелятся, когда на них дуешь. Так мило.

Линь Цюши сердито бросил:

— Следи за своим поведением, не забывай о статусе старшеклассницы!

Гу Лунмин:

— …

Он молча достал из кармана заколку в виде морковки и прицепил на волосы.

Линь Цюши:

— …

Я сдаюсь.

Пока они говорили, хозяйка поднялась и медленно удалилась.

— Идём, пора ужинать, — сказал Линь Цюши.

Гу Лунмин радостно закивал.

Сегодня из-за несчастного случая на берегу реки они лишились одного члена команды, и теперь за столом осталось одиннадцать человек.

За ужином Гу Лунмин признался, что для него самое счастливое время — когда он ест. И спросил Линь Цюши, когда тот чувствует себя счастливым.

— Когда покидаю мир за дверью, — ответил тот.

— Тоже верно…

— Ты правда только четвёртый раз за дверью? — сказать по правде, Линь Цюши считал, что Гу Лунмин слишком хорош для новичка, не похоже, что это его четвёртая дверь.

— Ага! — Гу Лунмин вытер рот. — Но в реальности я занимаюсь тем же самым.

— Чем же это? — удивился Линь Цюши. — Ловишь призраков?

Гу Лунмин кивнул.

Линь Цюши долго молчал, прежде чем заговорить опять:

— В реальности тоже встречаются призраки? — Когда же его, убеждённого материалиста, уже оставят в покое?

— Нет! — спокойно ответил Гу Лунмин. — То есть, другими словами, на самом деле я просто мошенник…

Линь Цюши:

— …

И ты так легко в этом признался?

Тяжко вздохнув, Гу Лунмин добавил:

— Я и не думал, что мои навыки где-нибудь ещё пригодятся. Но тут со мной случились эти двери. А ты в реальности чем занимаешься?

— Безработный.

Раньше работал, но теперь целыми днями глажу кота и сплю. Стал ленивой задницей без целей в жизни.

Гу Лунмин уж было сочувственно улыбнулся, однако Линь Цюши прибавил:

— Иногда получается найти халтуру, подзаработать деньжат.

— Слушай, мы ведь уже такие хорошие друзья…

— Скидок не даю.

— Линьлинь, ну и безжалостный ты человек! Но ты мне нравишься. Мне нравится именно это в тебе!

Линь Цюши подумал: «Если тебе это правда нравится, я могу ещё более безжалостно поднять цену».