Кино под небом - Лансдейл Джо Р.

Непонятно почему, но Уиллард оказался приятным парнем. А еще умным, если не сказать, образованным. Биологически он был старше нас на три года, а в плане жизненного опыта – лет на десять.

Это одна из причин, почему нам нравилось быть рядом с ним. Он дал нам возможность увидеть мир, который мы никогда не видели. Не тот, в котором мы хотели бы жить, а тот, который хотели бы исследовать.

И думаю, мы нравились Уилларду по противоположной причине. Мы могли поговорить о чем-то кроме пива, женщин и фабрики, где он делал алюминиевую садовую мебель всю неделю, а также по субботам во второй половине дня.

Никому из нас не нужно было работать. Наши родители заботились о нас, и все мы готовились к поступлению в колледж. У всех были мечты и реальный шанс, что они сбудутся, и полагаю, Уиллард хотел бы, чтобы часть этих надежд передалась и ему.

Мы знали о нем не очень много. Поговаривали, что его отец считал сына совершенно не похожим на него, что какой-то луизианский знахарь сказал ему, что парень проклят. И поскольку мать Уилларда, Марджори, увлекалась странными делами, вроде верования в старых богов и всякую вудуистскую хрень, это делало его еще более подозрительным. В результате отец ушел еще до того, как малыш начал ползать. Баптисты города на своих представлениях называли Уилларда и его мать несчастными, и, честно говоря, мать Уилларда была далеко не подарок. Позднее она сошлась с мужчиной, у которого была больная спина и который регулярно получал какой-то чек, а когда тот умер, она сошлась с другим, тоже с больной спиной и стабильными поступлениями со стороны государства.

Это стало своего рода шаблоном. Мужчины с больными спинами и банковскими чеками. Марджори получала свои сигареты, а Уиллард – одноразовые подгузники. Но когда Уилларду исполнилось шестнадцать, мать вместо подарка на день рождения выгнала его на улицу – все равно большую часть времени он проводил там. А Марджори отправилась неизвестно куда – возможно, в новый город, где полно мужчин с больной спиной и чеками на социальное пособие. Уиллард же делал все, что мог. Бросил школу, когда почувствовал себя достаточно взрослым. Тут и там брал подработки, лучшей из которых была должность киномеханика в одном из кинотеатров. Когда ему исполнилось восемнадцать, он пошел работать на фабрику по производству алюминиевых стульев.

К тому времени, как я узнал его, мне стало совершенно ясно, что он хотел чего-то большего, чего-то более существенного, чего-то, что помогло бы ему обрести уважение в глазах жителей престижных районов, хотя сомневаюсь, что он в этом признался бы – даже самому себе.

Но давайте вернемся к теме. Как я уже сказал, в ту субботу мы зашли в бильярдную, и там стоял Уиллард в своей обычной позе, наклонившись над столом, кий наготове, взгляд обращен на шар.

Его соперником был парень, которого мы видели раньше пару раз, но избегали общения с ним. Его звали Медведь, и вы сразу бы поняли, почему. Ростом он был под два метра, страшный, как чума, с рыжевато-коричневыми волосами и бородой, к счастью, закрывавшей большую часть лица. Отчетливо видно было лишь пару жутких голубых глаз и шнобель с торчащими из него волосищами, которые можно было использовать вместо рояльных струн. Такая же мерзкая шерсть покрывала его руки и торчала из-под ворота футболки, сливаясь с бородой. Его губы напоминали мне резиновых червей, которых используют рыболовы. И я не удивился бы, если б увидел торчащие из них блестящие серебристые крючки, или если б узнал, что все тело Медведя сделано из гниющего мяса, лески, рыболовных снастей и растительного жира «Криско».

Из музыкального автомата неслось что-то рок-н-рольное – что в заведении у Дэна было большой редкостью, поскольку тот тяготел в основном к кантри и вестерну. Рэнди подошел и прислонился к нему. Не потому, что ему нравилась музыка, просто так он находился ближе к выходу.

Будучи чернокожим, Рэнди чувствовал себя несколько неуютно, тусуясь в бильярдной в окружении реднеков. Даже если он был с Бобом, который носил украшенную зубочистками ковбойскую шляпу, сапоги из змеиной кожи и жевал табак. И со мной, мистером Середняком и Всеобщим Дружбаном.

Не то чтобы Рэнди был единственным чернокожим, посещавшим это заведение (хотя, по сути, почти так и было). Но он определенно был единственным тощим коротышкой в толстых, как автомобильные фары, очках и с комплексом неполноценности. И самое главное, в то утро, о котором я вам рассказываю, он был там единственным чернокожим.

Полагаю, если мы с Бобом действительно понимали, через что заставляем его пройти в качестве члена нашей «банды», то, наверное, вообще не пошли бы туда.

Это не значит, что мы с Бобом не нервничали. Нервничали, еще как. По сравнению с теми парнями мы чувствовали себя мальчиками-колокольчиками. Но все дело было в притяжении того места, о котором я вам уже говорил, а также в нашем непреодолимом стремлении повзрослеть.

Когда Уиллард после удара по шару выпрямился, он кивнул нам, а мы кивнули в ответ, нашли места, где можно прислониться и понаблюдать.

Медведь играл не очень хорошо. Он был слегка раздраженным, и это было видно, хотя он не произнес ни слова. Все читалось у него на лице.

Наклонившись над столом, Медведь ударил кием и промазал.

– Блин, – произнес он.

Уиллард подмигнул нам, снова произвел удар, одновременно что-то болтая. Он не был темпераментным игроком. Любил шутить, спрашивать нас про фильмы, которые мы смотрели, поскольку знал наше расписание.

Еще он интересовался спецэффектами – по крайней мере, он так утверждал – и любил болтать с Рэнди на эту тему. Рэнди был местным экспертом; хотел делать грим для кино и спецэффекты, когда закончит колледж. Между этими двумя с самого начала возникла какая-то связь. Думаю, Уиллард видел в Рэнди интеллектуала, которым хотел бы быть, а Рэнди видел в Уилларде уличную смекалку и силу. Когда они были вместе, мне казалось, они считали себя одним целым и жаждали еще больше узнать друг о друге.

Уиллард произвел серию ударов, после чего промахнулся.

Затем промахнулся Медведь.

– Блин.

Продолжая болтать с Рэнди, Уиллард ударил три раза, потом опять промазал, на этот раз совсем чуть-чуть. Он обошел вокруг стола, взял с края бутылку пива и сделал большой глоток.

– Валяй, Медведь, бей, – сказал он.

Медведь обнажил парочку уродливых зубов в уголке рта, ударил…

И промахнулся.

– Блин.

Уиллард поставил бутылку, обошел вокруг стола и произвел удар, все это время болтая с Рэнди про какой-то прием разбрызгивания крови, который он видел в одном малобюджетном фильме по телевизору, и Рэнди объяснял ему, как это делалось. И когда эти двое разговаривали, для них больше никого не существовало. Можно было бы подумать, что Инь и Ян нашли друг друга, или двое влюбленных наконец встретились и исполнили волю богов.

Уиллард забил один шар, затем промазал.

Медведь хмыкнул, произвел удар.

И промазал.

– Блин. – Он медленно повернул голову к Уилларду, одновременно выпрямляясь. – Эй, Уиллард. Убери куда-нибудь своего любимого ниггера. Я пытаюсь здесь играть, а он мешает мне своей болтовней.

Последовала длинная пауза, за время которой, казалось, сменились времена года. Уиллард стоял на месте с ничего не выражающим лицом и просто смотрел на Медведя.

Медведь же не смотрел на Уилларда. Он сердито таращился на Рэнди. Тот возил правой ногой туда-сюда, будто подумывал удрать, но был слишком напуган, чтобы сорваться с места. Он прирос к полу, тая под свирепым взглядом Медведя, словно мягкий шоколад.

– Может, мне потереть твою башку на удачу, – сказал Медведь. – Ну, типа, моими костяшками. Или этого будет недостаточно? Может, мне оторвать ее, продеть в нее цепочку и повесить на шею, как талисман? Как тебе такое, ниггер? Нравится идея?

Рэнди не проронил ни слова. Губы у него дрожали, будто он хотел что-то сказать, но не мог. Его правая нога металась взад-вперед, не способная увлечь его за собой.