Встретимся в полночь - Вайл Никелла

Надо всё равно поискать, не могла же я где-то потерять?

Может, мне стоит пойти в книжный магазин и поработать остальные пять часов? «Свобода Воли» закрывается в восемь. Но я знаю, что это не моя смена.

Или, может, продолжить прорисовку будущего мультфильма?

Хочется прям чем-то себя занять. Я не та, кто сидит, сложа руки, и не предпринимает ничего, чтобы прогнать скуку.

Я выбираю второй вариант. Как-то поинтереснее звучит, скажите? Ищу на полке над кроватью блокнот. Я помню, что примерно год назад, перед годовщиной смерти родителей, начала иллюстрировать сюжет мультфильма. И чтобы не потерять свою работу из виду, я надела самодельную закладку на уголок обложки.

А вот, кстати, и чёрная закладка торчит из полки. Заметить её было не особо сложно. Достав блокнот, плотно застрявший между книгами, открываю на не до конца прорисованной странице и внимательно изучаю свои эскизы.

Нужно проработать момент, где отображаются размышления моей главной героини, сидя на песке, на берегу моря.

Я сажусь за стол, включаю современную настольную лампу и хватаю карандаш из подставки. Верчу его между пальцами, при этом ещё раз взглянув на иллюстрацию. Понятное дело, что над этим кадром предстоит ещё много работы и времени, но я планирую прорисовать ещё несколько кадров. Ладно, примерно два.

Надо начинать, решаю я, заправив прядь волос за ухо. Ещё и слышу скрип входной двери из-за стены своей комнаты.

Но тут догадываться нечего – это Чейзен пришла.

Интересно, как прошли занятия по математике и готова ли та сдавать экзамен, который будет в конце мая?

– Есть, кто живой?! – окликает она, уже близко подходя к двери в мою комнату.

Я решаю встретить сестрёнку, отложив своё занятие и встав из-за письменного стола.

Глава 3

До конца смены остаётся всего час, а я, обслужив клиентку с любовным романом Тессы Бейли «Тайная поклонница», сижу на месте и провожаю взглядом. Как только дверь за её спиной закрывается, бубенчики издают тонкое биение друг об друга, и я глубоко зеваю. При этом стараюсь не издать ни одного звука.

Да, всю ночь я не смыкала глаз. Была в предвкушении концерта, который начнётся в сегодняшнюю полночь.

А билет, как оказалось, действительно прятался между страницами «Меча Предназначения». Говорила же, что не потеряла.

Я решаю продолжить иллюстрировать кадры на листах блокнота. На другой странице там не дорисован новый момент, где моя героиня находится на концерте любимой группы. Тоже в полночь, представляете?

Можно сказать, что реальный и нарисованный моменты совпадают. А может, я просто копирую свои скучные события на белый лист и наивно верю, что кто-то на это посмотрит?

«Ты можешь внести что-то, из своей души, в чистый лист, – говорила тогда мама, в детстве, когда мне в очередной раз не удалось передать настроение своему рисунку, —нотебе нужно продолжить поиск своего голоса, чтобы понять, какую цель преследуешь, когда пытаешься делать что-то, что требует душа».

Мои размышления о том, о чём толковала мама, наряду с попытками вырисовать следующее действие, прерывает мужской резкий баритон моего коллеги:

– Долго ещё будешь наносить свои каракули на лист?

Я резко оборачиваюсь, с силой захлопнув блокнот и вскочив со стула. Я не особо испугалась, но сердце почему-то подпрыгивает.

– А ты научишься когда-нибудь не подкрадываться и держать язык за зубами, когда твоя коллега занята делом? – защищаясь, парирую я и нахмуриваю брови.

Хотя Коллин, в какой-то степени, прав. Но наношу я не «каракули», а «наброски для следующих сцен».

Он делает ко мне шаг и поигрывает бровями, как будто делает какой-то намёк.

– А ты выключи свою серьёзность, когда тебя об этом не просят.

– Не просит кто? – Я пытаюсь надавить на больное место коллеги, чтобы ущемить его важность. Смешно звучит, не так ли? – Ты или наша начальница, которая всегда хвалит меняза покладистость?

Коллин, кажется, потерял дар речи. Открывает рот, но сказать толком ничего не может. Значит, я его однозначно уделала.

– Да иди ты, – бросает он, развернувшись.

Его слова на меня негативно не влияют. Схватив сумку, я ложу туда блокнот с карандашом, а потом растворяюсь в лабиринте книжных полок. В них рядами расположены фэнтезийные книги: некоторые – бестселлеры, например, «Гарри Поттер», «Игра престолов», «Четвёртое крыло», «Железное пламя» и многие другие, а есть и новые, только что привёзжие. Я провожу пальцами по корешку каждой книги, по всему залу разносятся мои тихие шаги.

И только я могу их слышать. В зале никого не осталось с тех пор, как Коллин ушёл.

По окончании смены я поправляю ремешок сумки на плече, а свободная рука убирает пряди моих волос за ухо. Выйдя на прохладную из-за наступивших сумерек улицу, я раскрываю лёгкие, глубоко вдохнув. Закрыв парадную дверь на ключ, при этом стараясь выглянуть в окна, чтобы убедиться, что свет везде выключен, шагаю по улице домой.

В комнате делать было абсолютно нечего, кроме как то, что я вытерла пыль на книжной полке, посмотрела на ноутбуке пару серий «Ведьмака» и посидела в одиночестве. Я всё ещё сижу на кровати, прижав колени к груди, и думаю о сегодняшней перепалке с Коллином на работе.

У него острый язык и ум. Однако он всегда применяет совсем не к месту. Я сама могу кого угодно поставить на место своими остроумными замечаниями, колкими шутками, а иногда и вовсе прибегая к обидным словам в моём лексиконе.

Но потом я сразу жалею об этом, когда вижу блеск разочарования и обиды в глазах, например, моего же коллеги.

Однако уже знаю одно: Коллин никогда не признается, что был не прав. Что его глупые и доводящие до абсурда шуточки никто и никогда не оценит.

«Не просит кто? Ты или наша начальница, которая всегда хвалит меня за покладистость?».

«Да иди ты».

Коллин в прямом смысле послал меня и ушёл, даже не извинившись. Я же, едва сдержав слёзы, поняла, что тоже перешла за грань. Что пыталась обелить себя и превосходить его.

Чёртова идиотка.

Мысленно оскорбив себя этим, я отправляюсь в комнату сестры. Оказавшись у двери, осторожно стучу и прислоняюсь к ней ухом. Прислушиваюсь, пока из комнаты не донёсся её громкий голос:

– Открыто!

Я улыбаюсь, радуясь, что Чейзи разрешила войти, и я открываю дверь. Осторожно вхожу в комнату, наполненную привычной, почти сестринской тишиной. Сама же Чейзи сидит за столом и что-то читает, судя по наклонённой вперёд голове.

Но потом она поворачивается ко мне с невинным выражением и спрашивает:

– Какими судьбами ты здесь?

Когда сестра меня навещала, я задавала точно такой же вопрос. Вот так ирония.

Я присаживаюсь на край кровати и какое-то время не произношу ничего, закусывая нижнюю губу и смотря на образующийся крест из собственных ног. Чейзи всё ещё сидит за столом, но я слышу, как та негромко захлопывает книгу. Видимо, остановилась на каком-то моменте.

Молчание тянется пару минут, при этом создаётся ощущение, что она не давит на мозг, плечи и… сердце. Но моё сердце билось почти весь день, когда радовалась, что увижу «A Midnight Sky» сегодня ночью.

Однако Чейзен, когда приходила ко мне, всегда переходила к делу, потом мы разговаривали, затем та сразу уходила. А я, наоборот, только подбирала темы и не замечала, как тишина затягивалась вплоть до бесконечности.

И я решаю её прервать:

– Скажи, как бы ты отреагировала, если бы твоя сестра исполнила твою мечту встретиться с любимой группой?

Чейзи, посмотрев на меня, в недоумении выгибает бровь. Но это совсем не похоже на обычное недоумение. Там было что-то ещё.

– Ты пришла сюда только ради этоготупого вопроса? Мой ответ: мне без разницы.

Её острые, сухие слова, как пули, пробивающие моё сердце до истечения кровью. Сестра сказала всё это так, будто этим способом говорит: «Проваливай отсюда».