— Возможно, мне пришлось избавиться от нескольких недругов. А какому государю не приходилось? Разве это делает меня убийцей?
— А разве нет? Кем были твои недруги? Разве это не оказались твои законные короли — твой брат и твой племянник?
— Я не убивал ни своего брата, ни племянника.
— Не собственными руками. Для этого ты всегда был чересчур осторожен. И всегда под рукой был Намброс, чтобы убивать вместо тебя. Но Намброс уже расплатился за свои прегрешения. Более не получиться сваливать на него твою вину. Нет, Омброс. Его рука держала кинжал, но кровь осталась на твоих.
— Что ж, я убил их. Но явился сюда не затем, чтобы каяться перед тобой за содеянное.
— Нет? Тогда скажи, зачем же ты пришёл?
— Познать тайну вечной жизни.
— И отчего ты пришёл за ней ко мне?
— В твоём послании говорится, что ты расскажешь мне это.
— Ты заблуждаешься. В моём послании говорится лишь, что твой поиск завершится.
— Цель моего поиска — это вечная жизнь.
— А сейчас он завершится твоей смертью.
Омброс не ответил. На несколько биений сердца он недвижимо застыл в молчании, вперившись взглядом в неподвижную фигуру перед собой. Затем наклонился вперёд, дотянулся до капюшона, прикрывающего лицо фигуры, и сдёрнул его назад и вверх, прямо на макушку.
Оттуда, где я стоял, можно было разглядеть лишь затылок Изодомога. Но лицо Омброса виднелось ясно. Я видел, как его глаза в ужасе вытаращились, когда перед ними предстало то, что он раскрыл. Я видел, как этот ужас обернулся отчаянием, когда Омброс осознал, что именно видит.
Затем зазвучал смех. Но не резкий скрипучий смех, какого можно было бы ждать. Он оказался высоким, чистым и звонким, будто смеялась юная девушка. А ещё смех был жестоким, словно демон в аду приветствовал пропащую душу.
Под этим смехом Омброс хирел на глазах. Вот он рухнул на колени перед неподвижной фигурой. Вот повалился лицом вперёд. Но смех не слабел и не утихал. Он разрастался и креп, разливаясь и заполняя вторящую тьму звуками дикого торжества.
Потом всё стихло. Двигались лишь тени на полу от мерцающей свечи. Только чудом Омброс не выронил её, когда упал. Она стояла на полу вертикально, в его вытянутой руке и пальцы Омброса до сих пор сжимали её.
В том, что я совершил после, не было ничего отважного. Я знал, что это голос Литэ смеялся в темноте, что этот голос всё время принадлежал Литэ. Но вдобавок мне было понятно, что поверг Омброса не голос. Мною владел ужас. Единственной оставшейся мыслью было сбежать подальше из этого жуткого места. Но без света мне бы это не удалось.
Я покинул своё укрытие и направился к телу Омброса. Он лежал ничком, уронив голову Изодомогу на колени. Лица Омброса я не видел. И не пытался увидеть. Я опустился на колени рядом с ним и принялся разжимать пальцы на подсвечнике.
Доселе я старался не смотреть на Изодомога. Всё время, пока возился с пальцами Омброса, то глядел лишь на свои руки. Но, высвободив подсвечник, я не мог оттягивать это и дальше. Я перевёл взгляд выше.
Я не знал, что там увижу, но понимал, что зрелище будет кошмарным. Лишь нечто кошмарное могло поразить человека до смерти одним своим видом. Но действительность оказалась настолько далёкой от моих ожиданий, что я долго не мог осознать увиденное.
То, что я увидел, не было лицом бессмертного. Это лицо принадлежало мертвецу. Он умер уже несколько недель назад и время его не пощадило. Но это лицо всё ещё оставалось лицом Юксиоров и мне не потребовалось ничего другого, чтобы понять: я отыскал тело убитого Омброса.
Перевод — Sebastian
