Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

Все хотел спросить Манетти, да как-то забывал.

Между тем Манетти и Майлз Гаррисон слушали. Питерс тыкал пальцем в карту.

– Одиннадцать лет назад мы понятия не имели, с чем нам предстоит столкнуться, – сказал он. – И где их вообще искать. На этот раз, надо полагать, вся информация у нас имеется. Предположим, что они снялись с места и решили уйти в глубь территории, что, в свою очередь, означает, что их можно ожидать где угодно на всем бережку от Лаббока до самого Катлера. Лесов там полно, так что укрыться есть где, хотя я лично полагаю, что они облюбовали себе местечко близ берега, а то и в одной из тамошних пещер. Именно там мы и застали их в прошлый раз. Чертова прорва работы. Вся область изрыта пещерами. Правда, в последний раз мы начали поиски в темноте. В час ночи. По-другому не получилось. Но сейчас у нас в запасе немного света божьего – предлагаю не тратить этот дар попусту и трогаться сразу же. Созывайте всех парней, кого найдете, включая патрульных с шоссе, и прямо скажите им, что операцию следовало провести еще вчера.

Манетти кинул взгляд на Гаррисона. Молодому сотруднику не надо было повторять дважды.

– Я с этим разберусь, – сказал он и прошел в соседний закуток. Там стало слышно, как Гаррисон разговаривает с кем-то по телефону.

Манетти всматривался в карту, водя рукой по лицу и курчавой шевелюре.

– Знаешь, чего я никак не могу ухватить? – проговорил он. – Где они, черт возьми, могли скрываться так долго? Как получилось, что все эти годы никто их ни разу не видел? Я имею в виду, что, коль ты творишь подобные вещи, рано или поздно тебя засекут. Так где же они прятались?

Было всего семь утра, но Питерс все равно не отказался бы выпить. Время, известное дело, течет быстро, а бухло – еще быстрее, и оба, вот ведь незадача, порядочно сокращают добрым людям отмеренный по жизни срок.

– А я скажу тебе, Вик, – проговорил он. – Я уже думал об этом. И мне кажется, что навряд ли они действительно прятались. Я считаю, что если они чего и делали, то просто перемещались.

– Перемещались?

– Глянь. От нас до канадской границы рукой подать. И сплошь береговая линия до самого Ньюфаундленда. А может, и до Гудзонова залива. Для скитаний мест полно. Часть из них практически безлюдна. Статистику по пропавшим людям мы с Канадой особо не сверяем – ну, в мое время так не делали. Думаю, с тех пор мало что изменилось. Но готов поспорить – если бы мы спросили, несколько странных происшествий на побережье за эти годы у них бы нашлось.

– Мы проверим, – кивнул Манетти.

– Когда же мы их прижучим? – промолвил Питерс. – Когда возьмем их? Когда же зачистим?..

Он заметил, что все утро повторяет: «Мы, мы». Надеялся, что не задевает Манетти тем, что, похоже, пытается вновь играть роль главного. Да даже если бы задел – Питерс мало что мог с этим поделать. Разве что стараться построже следить за языком. Они же сами его пригласили. Вот он и пришел.

– А знаешь что, – сказал Питерс. – Готов поспорить, они вообще не знают о том, что перешли границу. Бьюсь об заклад, им это даже в голову не взбрело. Они просто идут и идут.

«Пока не сверишься с картами, – подумал он, – границы тоже кажутся текучими».

Манетти кивнул.

– Ну и откуда ты хочешь начать? – спросил он.

На мгновение перед Питерсом вновь предстал Кудзиано – с перерезанным горлом, силящийся закричать. Манетти в чем-то был похож на него. Такой же жилистый.

Питерс отогнал воспоминание.

– Найдем старую пещеру. Надеюсь, они тупые – и обосновались там вновь.

11:00

Эми как раз собиралась заняться мытьем посуды для завтрака, когда услышала звук включившегося в ванной душа. Она подумала о том, сколько же времени удалось поспать мужу, и испытала уже знакомое чувство зависти. Для Дэвида не составляло проблемы подняться после шести, а то и пяти часов сна; ей требовалось не меньше восьми – иначе она потом весь день ходила сама не своя.

Что после рождения Мелиссы чаще всего и случалось.

Однако на третий месяц стало полегче. Режим сна, питания и активности у Мелиссы несколько упорядочился. Теперь девочка спала минимум девять-десять часов ночью и просыпалась не чаще одного-двух раз.

Зато начались проблемы со сном уже у самой Эми. Она еще не перестроилась. И лишь в прошлую ночь Эми впервые за несколько недель смогла как следует выспаться. Это оказалось приятно. Но едва ли было достаточно. Дэвид же то и дело цитировал Уоррена Зивона^[8]: «Отдохну, когда сдохну». Она не могла взять в толк, в кого муж такой энергичный. Уж точно не в родителей. У них типичный вечер представлял собой три-четыре ситкома, новости в одиннадцать – и на боковую. Эми сунула в посудомоечную машину последнюю тарелку и вытерла руки. Кожа вновь стала сохнуть – стоит намазаться кремом. Ногти и так сделались ни к черту, сплошь слоящиеся и легко ломавшиеся, а теперь вот еще и шкурка шелушится... Роды порядочно потрепали организм Эми, испортили гормональный фон. С одной стороны, у нее наконец стабилизировались крайне нерегулярные месячные. С другой, она теперь не могла выпить даже бокал белого вина, не рискуя исторгнуть из себя ужин – хотя водка, как ни странно, заходила нормально.

Ну и сохнущие руки до кучи...

Не так уж все плохо. Особенно если учесть, что итогом всех страданий и неудобств стала Мелисса. Ребенок спал, и Эми не хотелось ее будить. Хотя сейчас, когда Дэвид проснулся, ей бы не помешало пропылесосить. К двум часам ждали Клэр с Люком, и до их приезда Эми хотелось покорпеть над дизайном. Чистота дома под угрозой, что ж.

«Садись за работу, – сказала она себе, – а пропылесосить сможет и Дэвид, когда закончит с завтраком. Возражать он не станет. Он никогда не возражал».

Ее компьютер стоял прямо напротив массивного дубового письменного стола мужа. Сидя лицом друг к другу в те – теперь уже редкие – моменты, когда их графики совпадали, Эми с Дэвидом шутили о том, что чувствуют себя «Знаменитыми братьями Бейкерами», разве что без Мишель Пфайффер – и с поправкой на шевелюру Дэвида.

Эми налила себе чашку кофе, добавила из холодильника молока, прошла к столу и села. Пальцем ноги включила компьютер, вставила в дисковод нужную дискету. Затем села обратно и принялась просматривать результаты проделанной накануне работы.

Пока они загружались, Эми снова подумал о Клэр.

Мысли о Клэр должны были радовать, но после событий последних дней первым являлось совсем другое чувство – гнев. Не на нее – они с Клэр были лучшими подругами еще со времен колледжа, и в их взаимоотношениях ничего не изменилось.

На Стивена, ее мужа.

Эми почувствовала неладное сразу же, еще тогда, почти десять лет назад.

К несчастью, того же не скажешь о Клэр.

Было в этом человеке что-то неуловимо гнусное. За всем его добрым юморком, вежливостью и мнимой заботой о Клэр скрывалась какая-то бесхребетность. У Стивена была привычка увиливать, в разговоре он никогда не смотрел на собеседника прямо. Но стоило отвернуться, как сразу чувствуешь на себе его взгляд.

А вот всем мужчинам Стивен нравился. Даже Дэвиду. «Мистер обычный парень». Всегда готов выпить или посмеяться.

Эми не доверяла Стивену ни на грош.

Поняв, что дела у них с Клэр идут к женитьбе, Эми как можно тактичнее, но настойчиво пыталась образумить подругу.

Однако Стивен оказался умен. В том смысле – как Эми догадывалась, – в каком часто бывают довольно умными низкопробные социопаты. С ролью своей справлялся отменно. Заявлялся к Клэр исключительно как друг и на протяжении нескольких месяцев даже не заикался о том, что претендует на большее. Он приучал Клэр к тому, что находится рядом – сначала лишь время от времени, потом постоянно. Втирался в общество ее друзей. Легко и непринужденно.

Клэр в тот период как раз переживала болезненный разрыв. Она нашла в себе силы бросить парня, с которым жила чуть ли не со времен колледжа. Парень оказался ревнивым собственником, причем до того оголтелым в своей ревности, что смотрелся бы комично, не провоцируй его норов столь сильную агрессию. Дело кончилось пьяной ссорой у квартиры Клэр, когда парень во всеуслышание заявил, что она ничуть не лучше его мамаши. К тому времени Клэр стала уязвима к мягкому подходу. И Стивен разыграл все как по нотам.