Восстанавливая реальность - Вереш Аттила

Скорее всего, или даже наверняка это был признак безумия, я вбил в поисковик слова «Partytime», «Из праха» и «слова песни», на что мне вышли страницы, где можно нелегально скачать музыку, южноамериканские сайты знакомств и порносайты.

Я немного успокоился, пока не добрался до третьей страницы поиска. Там была ссылка на венгерский маркетплейс Ватера, от которой у меня мурашки по коже побежали. Когда я нажал на нее, Гугл Хром перенаправил меня на неактивную ссылку, где можно было бы предложить свою цену, а когда я вернулся на страницу поиска, ссылка исчезла. Но клянусь, я видел, что кто-то продавал товар именно с таким названием: «ЭКСКЛЮЗИВ!!! PARTYTIME „ИЗ ПРАХА“ ВИНИЛ, 12, МАКСИ, ПРОМО (СТОРОНА А: РАДИОВЕРСИЯ/СТОРОНА Б: МИКС ОТ DJ ШУСИНСКИЙ)».

Я знаю, что объявление называлось именно так, потому что именно так я написал в рассказе. В основе истории лежала история о человеке, который недавно начал коллекционировать виниловые пластинки, нашел это объявление на маркетплейсе Ватера и, хотя песня ему неизвестна, он предлагает свою цену за пластинку, потому что его интересуют такие редкие макси-синглы. Он начинает искать песню в сети и попадает на крупный форум, где обсуждают песню «Из праха», ее историю и влияние. Постепенно рассказчик теряется в лабиринте противоречивой информации, натыкаясь на все новые и новые форумы, где песня обсуждается все глубже и глубже.

Выясняется, что женщина, исполнявшая эту песню, исчезла с поп-сцены. У нее больше не выходило альбомов, она нигде не гастролировала, не участвовала в кулинарных шоу, и, по мнению некоторых, исчезла не только как исполнитель, но и как человек. Конечно, оставалась возможность, что она вышла замуж и сменила фамилию. Некоторые утверждали, что она уехала в Германию или Швейцарию и стала петь в барах или работать проституткой. Некоторые клялись, что видели ее среди бездомных в начале двухтысячных. Однако на самых глубоких, самых оккультных форумах большинство комментаторов сошлись во мнении, что она действительно стала мертвой певицей. Умершие время от времени вселялись в нее и выражали с помощью нее, точнее с помощью ее голосовых связок свои посмертные эмоции. На интернет-форумах разгорелись споры о том, можно ли считать это карьерой или это скорее тяжелая ноша. Платят ли ей за то, что мертвые время от времени вселяются в нее и поют, и за то, что она начинает петь голосами мертвых, независимо от того, слышат ее или нет? В последнем случае почти наверняка она оказалась бы на улице или в каком-нибудь учреждении, потому что у нее бы диагностировали шизофреническое расстройство личности.

Суть рассказа заключалась в полной потере уверенности: рассказчик сам уже не знает, чему верить, а чему нет. Однако он настолько увлечен этой темой, что ставит все свои деньги на покупку 12-дюймового макси-сингла в надежде, что это поможет ему разгадать тайну. Но, конечно, вместе с винилом в его жизни появился целый ряд проблем.

Я снова вбил в строку поиска пластинку, но на этот раз Гугл ничего не выдал. Я долистал до восьмой страницы, и с каждым щелчком мое сердце колотилось все сильнее. Потом мне стало скучно, я закрыл все программы, включил телевизор и принялся смотреть вокальное шоу талантов. Но вскоре телевизор я тоже выключил, потому что боялся, как бы никто из участников случайно не исполнил песню «Из праха». И тогда как раз написала Валерия, теперь уже в соцсетях. Она сообщила, что приступила к работе, и, судя по первым предложениям текста, речь идет о человеке, который пытается украсть цветы и расплачивается за это собственными цветами. По крайней мере, Валерия так это поняла, но возможно, речь идет не о цветах, а о зубах; она сказала, что обязательно это проверит.

Цветы или зубы – это не имеет никакого значения; если речь не пойдет о певице, покойниках и виниле, мне конец. Конечно, об этом никто, кроме меня, не узнает, но мне достаточно того, что это знаю я. У меня закончились силы. Все это казалось таким бесполезным. Улегшись в постель, я продолжил искать в телефоне ратунский язык или их племена, но ничего не нашел.

Пока я копался в интернете, мне написал Йожи Томашич. Спросил, как у меня дела, он как будто знал, что плохо, и, конечно, ему что-то было нужно. Не хочу ли я написать рассказ для будущего сборника о Лавкрафте и государственном социализме? Согласно концепции, которую он возбужденно объяснял, сборник будет содержать рассказы, действие которых разворачивается во времена до смены режима, [5] конечно, в стиле космического хоррора Лавкрафта. Проспект Андраши, 60 [6] и Старцы! Чистка чердака [7] и Шуб-Ниггурат! Ракоши – слуга Ктулху! Что-то такое.

Я притворился, что мне интересно, параллельно попытался найти способ слиться, хотя какая-то часть меня уже придумала подходящую идею, и в глубине души я знал, что буду писать об украденном черепе Яноша Кадара [8].

Как выглядит забастовка писателей? Они продолжают писать, но не просят за это денег. Мне было одиноко, поэтому я долго разговаривал с Йожи, который был невероятно горд тем, что весной появился выпуск «Ужасный Балатон» (Крем от загара и Шоггот! Разбавленное пиво и Ньярлатотеп! Жуткие многоножки в рыбных лавках!). Тут я сказал ему, что нашел нечто такое, что понравилось бы самому Лавкрафту. Племя в Европе, о котором едва ли кто-то слышал. Йожи это заинтересовало, он сообщил, что является участником тайных, закрытых групп, которые изучают именно такие темы, причем очень глубоко. Именно так он и написал.

Очень глубоко.

У меня не было другого выхода; я дал неуверенное обещание на участие в сборнике про космический государственный социализм в обмен на то, что Йожи поищет язык или племя ратунов в самых глубинах групп в соцсетях.

Это было большой ошибкой. Самой большой из моих многочисленных ошибок, потому что я любил Йожи, он никогда никому ничего плохого не сделал. Поэтому то, что с ним произошло, было особенно ужасно.

И снова я боялся заснуть; наверное, надо было выпить чего-нибудь крепкого, тогда бы точно ничего не снилось. Так я и уснул, раздумывая об этом.

Мне, кстати, нечасто снятся глупости. Есть такие люди, которые доходят до уровня патологической лжи, пока описывают свои нереалистично связные, полные драмы сны. Они мне до смерти надоели. Мне кажется, мои сны ничем не отличаются от снов других. Это череда путаных образов, от которых после пробуждения ничего не остается, только ощущения или смутные фрагменты воспоминаний. Однако в те дни мои сны стали похожи на сны выдумщиков, к которым я, повторюсь, относился критически. Так что теперь и к собственным снам пришлось отнестись со снисходительной критикой – но что делать, если мне действительно такое снилось?

Во сне я стоял голый на опушке леса. Кажется, я был немного толще, чем на самом деле, а может, худее – во сне это всегда трудно понять. По стандартной логике сновидений я знал, что меня окружают люди, но я их не видел. Время от времени слышал их голоса вокруг себя, они имитировали пение птиц, а я никак не мог понять, слышу ли птиц или все же людей. Является ли вообще человек человеком, если он невидим? В своем сне я не задавался этим вопросом, потому что один из невидимок, говоривших на птичьем языке, взял меня за руку и подвел к стволу дерева, у подножия которого росли маленькие красные цветочки, и, следуя какой-то логике сновидения, я заключил, что эти цветы выросли из посеянных здесь зубов. Интересно, что сказал бы по этому поводу «Сонник» Дюлы Круди [9]?

В следующее мгновение я оказался у входа в пещеру. Птичьи голоса зазывали внутрь, в темноту. Мелкие камни врезались в ступни, пока я все глубже и глубже погружался в темноту, и вот, наконец, достиг самого глубокого места пещеры.

В общем, все эти подробности ни к чему: в глубине пещеры зияла огромная впадина; пожалуй, если быть не столь строгим, можно назвать ее ямой. Во сне эта могила или яма была до краев заполнена зубами. Я посмотрел вниз и увидел, что в мои ступни вонзались не мелкие камни, а зубы, которые были разбросаны по тропинке, как лепестки цветов, по которым невесту ведут к алтарю. Сколько зубов, сотни тысяч, миллионы – неужели они никому не нужны? Сколько ртов оставили здесь свои зубы и сколько им лет?