Смертные души (СИ) - Мичурин Артем

— Не волнуйся, — положил Миллер руку на плечо Олега, отчего тот вздрогнул, — если до такого дойдёт, я помогу... Ну, ты понимаешь.

— Спасибо, — ответил Олег механически.

— А кому-нибудь вообще удавалось очищать великие души? — поинтересовался Жером.

Санти задумалась.

— Не припоминаю, — ответила она, наконец.

— Чудесно, — упавшим голосом прошептал Олег, глядя в пустоту.

— А как же Пожиратели? — вступил в разговор Миллер. — Неужели они не поглощали великих душ? Тот же Палач Мо наверняка перебил кучи знати.

— Апостолам Тьмы не нужно очищение, — покачала головой принцесса. — Как и их обращённым слугам. Они переродились полностью, и новые метаморфозы делают их лишь сильнее. Нельзя разрушить то, что уже разрушено.

— Но ты ведь тоже не чужда Тьмы. Может...?

— Я назвала свою цену, — прервала Санти Миллера. — Соглашайтесь или отказывайтесь, торга не будет.

— Тебе нужно решить, — заглянул Ларс в глаза Олега, продолжающего потерянно смотреть в одну точку. — Если тебя это успокоит, тогда знай — храмовники Аттерлянда практиковали очищение великих душ в Смутные времена. Сейчас уже трудно сказать, насколько эти души были сильны, но факт остаётся фактом. Знать не так часть гибнет, потому и случаев очищения мало, но это не означает, что оно невозможно.

— Сколько там храмовников сгорело, пытаясь проделать такое с душой Иеремии? — припомнил Олег рассказ Нигума.

— Не сравнивай. Иеремия — апостол, его душа, вероятно, намного сильнее.

— Сильнее души проклятого Тьмой короля легендарного Латарнака, прожившего чёрт знает сколько веков, чья дочь, едва очнувшись после тысячелетней комы, шинкует дюжину адских тварей, даже не сбив дыхания? — выдал Олег наполненную чувством тираду. — Эту душу мне не стоит сравнивать? Её мне не стоит бояться?

— Бояться стоит, — согласился Ларс. — Но не отказывайся от попытки. Ты знаешь не хуже меня — это наш единственный шанс. Что будет дальше, не скажет никто, но я скажу тебе с полной уверенностью, чего точно не будет, если ты не выполнишь её условий — мы не вернёмся домой и не выживем здесь. Всё, через что мы уже прошли, не будет иметь смысла. Посмотри на меня. У тебя есть дар. Зачем он, если ты откажешься применить его тогда, когда этот дар больше всего нужен?

— Тебе легко говорить.

— Вовсе нет. Мы рискуем не меньше. Если ты погибнешь, то и нам конец. Не будет очищения — не будет сделки. Мы останемся ни с чем.

— Ларс прав, — цокнул языком Жером. — Ты знаешь, я сюда не рвался. Но теперь мы здесь, и с этим уже ничего не поделаешь. Нужно идти до конца, раз начали.

— По крайней мере, мы сдохнем, зная, что сделали всё от нас зависящее, — согласился Миллер.

— Чёрт с вами, — вздохнул Олег. — Я попытаюсь.

Глава 31. Отец

Ведя четвёрку к дворцу через улицы и площади мёртвого города, Санти время от времени сходила с намеченного пути и скрывалась в руинах. Обычно за этим следовал краткий спиритический порыв, не успевающий перерасти в полноценный шторм, и окрик «Сюда». Четвёрка, будто свора преданных охотничьих псов, бежала к своей благодетельнице, дабы пожрать недостойную принцессы добычу, и поход продолжался. Убийство секураторов, похоже, ничуть не затрудняло Санти, напротив — казалось, это доставляет ей удовольствие. С каждой схваткой движения принцессы становились всё совершеннее. На смену пламенному неистовству, превращающему секураторов в кровяной фарш, приходила холодная лаконичность, умерщвляющая врагов одним хирургически точным выпадом. Потоки крови и разметанные повсюду куски плоти сменились едва тронутыми телами, замершими в позах покорной безмятежности. Многие секураторы сидели на коленях, уронив руки на землю, а голову на грудь, и только багровый ручеёк, бегущий из пробитого черепа или груди, да парящая душа, говорили, что подняться им уже не суждено.

— Нам чертовски повезло, — с наслаждением вдыхал Жером воздух Газамара, поглотив очередную душу. — Просто чертовски.

— Тут не поспоришь, — согласился Миллер и, тронув Ларса за плечо, доверительно прошептал тому на ухо: — Слушай, а она может читать мысли на расстоянии, или ей обязательно нужно прикоснуться?

— Не знаю. А что?

— Да так, слегка боязно.

— А ты думай о чём-нибудь другом, — посоветовал Ларс, нахмурившись.

— Не могу. Ты посмотри на неё.

Принцесса шагала впереди, и скупые лучи света играли на её броне в такт покачивающимся бёдрам. В её фигуре удивительным образом сочетались стройность, даже изящество, и полное отсутствие хотя бы намёка на хрупкость. Плавность её движений была сродни плавности натягиваемой тетивы, звериная грация сквозила в каждом из них. Грань между прекрасной утончённой девой королевских кровей и диким животным, не ведающим пощады, была столь призрачна, что благородство не улетучивалось, даже когда Санти передвигалась на четырёх конечностях, равно как и кровожадная дикость никуда не исчезала, когда принцесса гордо шествовала с высоко поднятой головой.

— Скорее всего, — ответил, наконец, Ларс, с трудом отведя взгляд от Санти, — ей не нужно касание.

— Кхм, — почесал бороду Дик. — Но, раз я до сих пор цел, может, ей по душе мои мысли. Как считаешь?

— Если ты воображаешь, как тебя заживо свежуют и поливают кипящим маслом, то вполне возможно.

— Эй! — остановился Миллер, глядя Ларсу в след. — Не очень-то вежливо!

— Аккуратнее с мыслями, — бросил тот через плечо.

— Тысяча лет одиночества, — напомнил Дику Жером, обогнав его. — Сожрёт.

По мере приближения к центу города, бедные кварталы сменялись всё более богатыми, что отражалось как в ширине улиц, так и в помпезности строений. Забытые храмы скалились поломанной колоннадой, рухнувшие статуи глядели замшелыми каменными глазами с полузатопленных лиц. Секураторы же встречались всё реже, словно близость дворца отпугивала их.

— Как думаешь, — догнал Ларс принцессу, — кто-то ещё из твоего народа мог уцелеть?

— Немногие, — ответила Санти. — Но они здесь.

— Живые мастера? Ты чувствуешь их присутствие?

— «Живые» — слишком громкое слово для них. Жалки черви прячутся в своих норах, голодные и ослабшие. Этот страх, — потёрла Санти большим пальцем об указательный, будто запачкала их в чём-то маслянистом, — он накрыл Латарнак плотнее болотных топей.

— Но разве не всегда так было?

— О чём ты?

— Тадий Люцер — последний известный истории летописец Латарнака — писал, что с приходом Тьмы страх не покидал этот город.

— Страх плебеев, — уточнила принцесса. — Он сладок на вкус, отличная приправа к абсолютной власти. Но сейчас я чую не его. Нынешний страх горек и жгуч, он полон обиды, злобы и отчаяния. Страх не порабощённых, но преданных, брошенных погибать без надежды. Они страшатся собственной памяти, что терзает их истощённые души, рисуя картины былых пиров и наслаждений, коих не вернуть.

— Знать Латарнака? Почему они не при твоём отце, раз он ещё не мёртв?

— Ему нечего предложить им, — на мгновение губы Санти растянулись в злорадной ухмылке. — Глупец так жаждал, чтобы Тьма возвысила его, что принёс ей в жертву всё, чем дорожил. Кроме одного. Но я — не Тьма, я ничего ему не оставлю.

Чем ближе становился дворец, тем более пугающее впечатление производила его каменная громада. Всё ещё величественный, несмотря на разрушения, он высился над Латарнаком, закрывая небеса. Словно старый обнищавший монарх дворец растерял весь блеск и помпезность, но в его могучем, хоть и побитом временем теле по-прежнему таилась мощь, давящая, необоримая. Покрытый внизу мхами и лишайниками, обвитый лозой, окружённый вторгшимися на его территорию уродливыми деревьями, он будто вырывался из липких объятий болота, устремляясь ввысь своими башнями и шпилями.

— Держитесь поблизости, — обнажила принцесса меч, шагнув на ступени огромной лестницы, ведущей к воротам дворца. — Нас встречают.

Две приземистые фигуры возникли наверху, спустя секунды, к ним присоединилась третья.