Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

– Боишься промахнуться, что ли? – уточнил он тогда.

Брат покачал головой и сказал – нет, тут не промажешь, с такого расстояния никто бы не промазал. Дядя тогда даже удивился и спросил, что неужели бы он и в самую голову еноту угодил, прямо промеж глаз?

– Да, – сказал Адам, – и это можно устроить. Но я не хочу. Он же... беззащитен.

Позже он сказал, что это была не охота, а самая настоящая казнь. Он тогда еще посмотрел на своего отца, словно ища у него поддержки. Но отец относился ко всему как к одной из сторон сельской жизни – к чему-то, через что городской человек просто обязан пройти, – и предпочел не вмешиваться, не занимать чью-либо сторону.

И дядя это заметил. Он тогда улыбнулся и сказал Адаму:

– Знаешь, парень... не тяни резину и пристрели-ка добычу. Но точно так, как сказал – промеж глаз. Если не сделаешь – я перешибу ему пулей хребет и оставлю на растерзание псам. В любом случае ему не жить – так что сам выбирай.

Брат тогда выстрелил. И с тех пор никогда больше не ходил на охоту.

Много лет спустя дядя умер от рака. Умирал он долго и мучительно, о чем рассказала Адаму Клэр. Ни он, ни она не могли заставить себя сожалеть о его смерти.

И вот сейчас на память Клэр снова пришла та история. Вспомнила она ее настолько живо, во всех подробностях, как если бы услышала только вчера.

Она снова почувствовала ее.

Вот только сейчас уже она сама была енотом и в ночном безмолвии почти различала лай бегущих в отдалении псов.

В самом деле, если они обнаружат их здесь, им конец. «Люди обычно не смотрят наверх», – напомнила она себе.

Мелисса пока спала, но что будет, если она проснется и заплачет?

У Клэр было такое ощущение, словно она проснулась после жуткой попойки и обнаружила, что в пьяном состоянии совершила нечто ужасное.

До нее наконец дошло, как же это глупо – торчать здесь. Ей страсть как захотелось слезть вниз, на землю, – туда, где еще можно спастись бегством; чувство сродни позыву, внезапному инстинктивному наущению.

Так, хорошо, вниз – а дальше куда? Где именно они смогут обрести безопасность? Ближайшие соседи, как она слышала, жили примерно в полутора милях от их дома, но в каком направлении им следует идти?

– Мам, – прошептал Люк.

Едва слышно она шикнула на него.

– Мам, ты слышала?

И в тот же миг она действительно услышала это, совсем неподалеку от них, – негромкий, натужный женский плач. Услышала и сразу же узнала этот голос, и тут же ощутила прилив радости, почти счастья от осознания того, что женщина эта была все еще жива. Чувство это мгновенно слилось воедино с ощущением дикого страха перед тем, что может случиться и с этой женщиной, и с ними самими. Вскорости до нее донеслись звуки приглушенных шагов – кто-то явно пробирался сквозь заросли кустарника.

Клэр повернулась к сыну и приложила палец к губам. Мальчик кивнул.

Оба принялись ждать.

Звуки плыли, подобно призракам в ночи, доносясь до них словно из дальних далей и леденя кровь в жилах: вот кто-то хихикнул и прошел чуть правее настила, почти под их головами.

Если ей и суждено было хоть как-то помочь Эми, то она должна была узнать, в каком направлении они движутся. Как же хотелось Клэр повернуться и посмотреть вниз.

Она прекрасно понимала, что не сможет даже на долю дюйма шевельнуть головой, и пребывала словно в оцепенении – даже когда звуки начали стихать в отдалении. Клэр опасалась, что от малейшего ее движения Мелисса проснется, и тогда едва слышный голос ребенка оглушительным эхом разнесется по ночному лесу.

Да, теперь она сама превратилась в енота. Неподвижного. Прямо под ними прошла их собственная смерть во плоти.

У нее хватило сил лишь на то, чтобы шепнуть Люку:

– Смотри, куда они пойдут!

Люк повернулся, чуть приподнялся на одном локте – она увидела, как он выхватил их взглядом и стал смотреть вслед.

Когда мальчик снова лег рядом с ней, глаза его были широко распахнуты.

– Мам, это была Эми, – прошептал он. – Они увели ее с собой!

– Я знаю, – сказала Клэр. – Теперь наш долг спасти Мелиссу и как можно скорее прийти на помощь самой Эми.

– А разве сейчас нельзя ей как-то помочь? Ведь они же могут сделать ей больно.

Клэр вдруг почувствовала, что в эту самую минуту гордится собственным сыном – отнюдь не из-за его смелости, ибо это была всего лишь мальчишеская бравада, безрассудная и бестолковая. Нет, она гордилась тем, что ее сын оказался способен проявить заботу о других, и тут же почувствовала, как на глазах у нее выступают слезы.

– Сколько ты их насчитал? – спросила она.

Он задумался, машинально считая на пальцах.

– Пятеро. Не считая Эми.

– Мужчина с ними был? Большой такой?

Мальчик покачал головой.

– Значит, спускаться нам пока нельзя. О боже! Ведь он все еще бродит где-то по лесу.

– Но, мам...

– Нет, Люк. Я люблю Эми, и тебе это прекрасно известно. Я ее... очень люблю. Но спускаться нам пока нельзя.

«И если ты заплачешь, то никому из нас от этого лучше не станет», – подумала она.

В данную минуту Клэр не только как никогда отчетливо представляла себе, что именно чувствовал тогда енот, – нет, теперь она отлично осознавала и чувства Адама, понимала его ненависть, хотя в данный момент это чувство было обращено на людей, что заставляют тебя забираться в такие места. Ставят в такие условия, когда ты просто не в силах совершить хороший, правильный поступок – спасти жизнь другого человека. Теперь Клэр окончательно убедилась в том, что была совершенно права, когда ничуть не скорбела о смерти своего дяди.

22:17

– Холбард, черт побери! Ну да, конечно, это Холбард!

– Дэвид Холбард, – сказал полицейский. – Скрабпойнт-роуд. Сейчас свяжусь с ним.

Стоило Стивену подумать о чем-то другом, как нужная фамилия тотчас же всплыла в его памяти. В частности, подумать о том, в какую же историю влип он сам.

Они пока не успели далеко отъехать, так что вплоть до самого поворота через заднее стекло патрульной машины ему все еще был виден его побитый «Мерседес».

Может, именно нью-йоркский акцент шерифа вернул ему память, ну, или просто сказалось виски, которым угостил его тот толстяк. Виски помогло хоть немного проветрить мозги. Стивен угодил в компанию троицы копов – он смекнул, что толстяк с револьвером в руке тоже коп, хотя по виду и не скажешь. Староват для полицейского, да и потом – с какой это стати он возит с собой виски? И все же, скорее всего, он не ошибся.

Итак, трое полицейских. А сам он сидит на заднем сиденье рядом с самым молодым из них. Трое сраных полицейских.

Вот ведь дерьмо!

Стивен не мог сообразить, чего опасается больше – того, что снова возвращается на то жуткое место, или поездки в мусорской машине.

– Ладно, – сказал он. – Итак, парни, вы уже поняли, куда вам надо ехать, правильно? Так, может, отпустите меня с богом? У меня и вправду нет никакого желания снова возвращаться туда. Клянусь господом...

Шериф снял палец с кнопки микрофона автомобильной рации.

– Вы пережили сильный шок, мистер Кэри. Мы это понимаем. Сейчас я свяжусь с нашими людьми и попрошу их прислать врача для первой помощи. Поверьте, с нами вам будет гораздо спокойнее.

– Да я и так уже нормально себя чувствую. Нет, правда. Вот и фамилию вспомнил, так ведь? Вернулся бы к своей машине и...

– Ваша машина в ужасном состоянии, мистер Кэри. Ей самое место в ремонтной мастерской. Утром мы об этом позаботимся.

– Но я мог бы подождать и здесь. Мне и в самом деле не хотелось бы...

– Я понимаю ваши чувства, мистер Кэри. Прошу вас все же поехать с нами. Обещаю, с вами будет все в полном порядке.

«Итак, ситуация патовая, – подумал Стивен. – Копы в деле, вот дерьмище».

Он ощущал на себе взгляд молодого парня и чувствовал себя обезьяной в цирке.