– Вы, главное, не волнуйтесь. Мы во всем разберемся.
Вероника почувствовала, как что-то коснулось ее руки. Это Арсений Архипович забрал молоток. Он подошел к полицейскому и выдернул у того из-за уха небольшую иголку. Полицейский охнул, перестал улыбаться, и его стошнило.
– О! Да ты, товарищ, набрался! – ласково сказал Арсений Архипович. – А еще в форме. Ну-ка, марш домой, пока кто-нибудь начальству не пожаловался!
– Прошу прощения, – пролепетал полицейский, утираясь. – Я уже иду. Вы не знаете, где я оставил документы?
Вероника сходила в комнату и принесла полицейскому папку.
– Спасибо! Огромное спасибо! – сказал тот, с трудом надел ботинки и нетвердой походкой направился к выходу.
Вероника заперла за полицейским дверь на два оборота и почувствовала, что не может дышать от стоявшего в коридоре запаха крови и рвоты. Некоторое время она не шевелилась, пытаясь убедить свои легкие принимать грязный воздух. Арсений Архипович сосредоточенно копался в рюкзаке цыганки, доставал и рассматривал разнокалиберные иглы, шильца, штыри, бормотал что-то под нос. Потом он поднял глаза на Веронику и участливо спросил:
– С тобой все в порядке?
Глупее вопроса, пожалуй, придумать было нельзя. Лицо Вероники перекосилось в кривой ухмылке. Она посмотрела на бездыханное тело директора, на распухшую посиневшую цыганку, перевела взгляд на Арсения Архиповича и произнесла:
– Ты дурак? Какой может быть порядок? Я убила человека. Надо полицию вызвать.
– Не надо, – спокойно сказал Арсений Архипович. – Я все улажу. Твоего хахаля положу в сеть. К утру он полностью рассосется. А эта, – сосед кивнул в сторону цыганки, – скоро станет жидкой. Тогда я ее в унитаз смою. Вот и все. Ничего не останется. Если, конечно, ты как следует вымоешь полы.
– А полицейский? – спросила Вероника. – Тут же был полицейский. Он все расскажет.
– Он назавтра и фамилию свою с трудом вспомнит. Швея в него глубоко иглу воткнула.
Вероника помотала головой. Бред. Как полицейский может забыть свою фамилию? И что за сеть, в которой рассасываются люди?
– Ты кто такой? – спросила она.
– Ткач, – ответил Арсений Архипович.
– Понятно. Эти двое тогда кто?
– Своего хахаля ты, наверное, лучше, чем я, знаешь. А вот эта дамочка – швея.
– Ткач. Швея, – повторила Вероника. – Что-то вроде трикотажной фабрики.
– Ну что тут непонятного? – мило улыбнулся Арсений Архипович. – Я ткач и тку сеть. Твой хахаль угодил в эту сеть, решил, что на нем порча, и обратился к швее. Она выследила меня и хотела убить, чтобы отложить мне в брюхо яйца. Но ты меня выручила, за что я тебе благодарен.
Вероника решила, что Арсений Архипович ее дурачит. Она почувствовала злость и пожалела, что молоток у нее забрали.
– Вот что, сказочник! – твердо сказала Вероника. – Ты меня за дурочку не держи! Показывай, что там прячешь в своей комнате!
– Пожалуйста, – согласился Арсений Архипович и распахнул дверь.
Вероника шагнула в темную комнату и ощутила сырой солоноватый запах. Слышались частые шлепки капель. Она нащупала выключатель, но освещение не работало.
– Ни черта не видно, – сказала Вероника. – Стой здесь и не закрывай дверь! Я свет принесу.
Она сходила в свою комнату, отыскала пару оставшихся церковных свечей, потом отправилась на кухню, запалила их и вернулась в логово Арсения Архиповича.
Если бы Веронику попросили рассказать, что она там увидела, у нее это вряд ли получилось бы внятно. Вроде бы вся дальняя часть комнаты была затянута тенетами. Перепутанные паутинки сочились бурой влагой, которая каплями стекала в расставленные на полу тазики. Вот, собственно, и все.
Вероника вышла в общий коридор и задула свечи.
– Эта сеть из моих волос? – спросила она.
Арсений Архипович утвердительно кивнул.
– Зачем?
Кажется, такие расспросы ничуть не смущали Арсения Архиповича. Он отвечал прямо и просто:
– Чтобы питаться. Я тку сеть из волос, мужчины смотрят на тебя, а их сила уходит в сеть. Я ею питаюсь. Так питаются ткачи.
– И мужчины от этого умирают?
– Нет. Не умирают. Просто худеют немного. Из них уходит лишнее.
Вероника призадумалась, а потом сказала:
– Но Альфонсо умер.
– Он жил слишком близко к сети. И был слишком слабый.
– Ангелина Петровна тоже умерла.
– Я не хотел ей зла. Она сама на меня напала, стала ломиться в комнату. Я защищался, – сказал Арсений Архипович, и в голосе его слышалось искреннее сожаление.
Услышав это, Вероника могла только плечами пожать. Выходило, что Арсений Архипович ни в чем не виноват, но легче от этого не становилось. Она вздохнула разочарованно.
– Я думала, ты делаешь картины, а ты делаешь какую-то гадость. Да еще из моих волос. Разве нельзя было это из чего-нибудь другого делать? Разве мало волос в парикмахерских?
– Много, – согласился Арсений Архипович. – Но далеко не все подходят. Кроме того, годятся только те волосы, которые выпали сами. И лучше, чтобы их отдавали добровольно. А твои волосы – они бесподобны! Я других таких никогда не видел!
Вероника невольно улыбнулась, услышав комплимент.
– А картины я тоже делаю, – продолжал Арсений Архипович. – Только не из волос. Для них я сам выпускаю нити.
– Откуда выпускаешь? – не поняла Вероника.
– Не имеет значения, – смутившись, ответил Арсений Архипович и продолжил: – Ты помогаешь мне питаться – значит, я должен заботиться о тебе. Я выпускаю нити и делаю картины. Необычные картины. Такие, что возвращают мужскую силу. Богатые старики дорого платят за них. Эти деньги я собираю для тебя. Чтобы ты ни в чем не нуждалась.
– Вот как? И много у тебя денег?
– Я точно не знаю, но вроде бы много.
Вероника усмехнулась:
– Хватит, чтобы поехать в Ниццу?
– В Ниццу? – переспросил Арсений Архипович. – А где это?
Вероника подошла к карте мира, висевшей возле двери физички, и ткнула пальцем в Лазурное побережье:
– Вот здесь.
Арсений Архипович внимательно пригляделся к карте, померил расстояние пальцами.
– За один раз, конечно, не доберемся. Если ветра будут хорошие, следующей осенью перелетим сюда, – он указал на Сочи, – а там уже и до Ниццы недалеко. Так ты останешься со мной?
– Останусь ли я с тобой? – переспросила Вероника. – Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
– О, ничего особенного! – замахал руками Арсений Архипович. – Просто живи в свое удовольствие, гуляй, радуйся и отдавай мне волосы. Больше я ничего не прошу.
Вероника внимательно посмотрела на этого урода. Сутулые плечи, тощие ручки-ножки, изрядная плешь, брюшко. Арсений Архипович где-то потерял очки, и без толстых линз его глазки выглядели совсем уж мелко, точно бусинки.
– Мне надо подумать, – сказала Вероника.
Сказала, развернулась и пошла к своей комнате. На пятом шаге она остановилась.
– Да, – сказала Вероника. – Да, я останусь с тобой. Я буду жить в свое удовольствие, гулять, радоваться и отдавать волосы. Даже если ветра будут плохие и мы не доберемся до Ниццы, – все равно буду.
Арсений Архипович вдруг закашлял и задрыгался в радостном танце.
– Погоди! У меня для такого случая есть подарок! – воскликнул он и скрылся в своей комнате.
Вероника послушно стояла в ожидании дара и цвела в улыбке. Пускай Арсений урод с кривыми зубами. Пускай он вообще чудовище. Но никто, черт возьми, не собирался до этого о ней заботиться.
Арсений Архипович вышел в коридор с каким-то коконом в руках и протянул его Веронике. Она приняла подношение. Нить кокона была гладкой и приятной на ощупь, а с одного его конца свисал знакомый рыжий хвост.
– Вот! – улыбнулся Арсений Архипович. – Это мой подарок. Можешь его гладить, когда захочешь.
Дмитрий Золов
Гнездо из скорлупы
Смрад от разлагающихся трупов стер хвойный запах леса. Лика протянула: «Фу-у-у-у». Отошла от ямки, задев ногой дощечку с выведенной белой краской надписью: «Аза и ее детки. Мы тебя любимъ». Твердый знак старались зачистить, но его все еще было видно.
