Инкубы (ЛП) - Ли Эдвард

Сердце Джека замерло.

- Не отстраняй меня от этого, Ларрел.

- Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должен.

- Я назову тебе три. Во-первых, я фанат "Янкиз". Во-вторых, я пью хороший скотч, а не "железнодорожные бренди". И в-третьих, я лучший следователь по расследованию убийств в твоем гребаном отделе.

- Ты собираешься поймать этого парня?

- Возможно, и нет, но у меня есть шанс получше, чем у подразделения технической поддержки или остальных твоих обезьян из убойного отдела. Господи, Ларрел, большинство этих парней не смогли бы разобраться в собственных испражнениях.

Олшер затянулся еще сильнее. Морщины на его большом смуглом лице были похожи на прожаренный жир.

- Ты мне нравишься, Джек. Ты знал об этом?

- Да, хочешь подержаться за руки? Может быть, поцеловаться?

- За последние полтора года ты потерпел крах. Я думаю, ты позволяешь работе изводить себя, и я думаю, что из-за этого дерьма с Вероникой у тебя лопнула последняя капля. Я думаю, тебе стоит сходить к психиатру.

- Дай мне передохнуть, - простонал Джек. Он нарисовал треугольники на своем блокноте. - Почему все думают, что я неудачник из-за женщины?

- Ты мне скажи. И, кроме того, ты дерьмово выглядишь. Ты бледнее брюшка форели.

- Что я могу поделать, ведь я не родился чернокожим.

- А твоя одежда... Боже мой, Джек. Мятая одежда - это новая мода, или ты спишь в бетономешалке?

- Я сплю в бетономешалке, - сказал Джек. - Это между нами.

- Ты выглядишь хуже, чем некоторые из тех, кого мы сажаем за решетку.

- Я работаю на улице, Ларрел. Я работаю со стукачами. Насколько я был бы эффективен с белым костюмом, черными ботинками и белыми носками?

Но потом он подумал:

"Упс", - заметив черные ботинки и белые носки Олшера.

- Ты уже не тот парень, что прежде, - продолжил начальник департамента. - Раньше у тебя были искра, энтузиазм и чувство юмора. Я просто не хочу видеть, как ты падаешь. Все в тебе говорит об этом. Мне больше насрать.

Это было уже слишком близко к истине. Джек чувствовал себя так, словно в землю вбивают кол заграждения.

"Начальник надирает мне задницу, я на волосок от отстранения и от досрочного выхода на пенсию, у меня есть убийца, который только что разделал девушку, как мясо на обед, и все, о чем я могу думать, - это Вероника. Может быть, я и вправду ненормальный".

Олшер пропустил момент мимо ушей.

- Что у тебя уже есть?

- Девушка еще даже не остыла, - сказал Джек. - Дай мне немного времени. Команда Элиота работает, но я не думаю, что это будет иметь большое значение. Я думаю, она была случайной.

- Ты только что сказал мне, что это было преднамеренное убийство.

- Убийство, а не жертва. Парень планировал это. Для него это акт. Вот почему я думаю, что скрытые отпечатки будут бесполезны. Он оставил их, потому что знал, что их нет в картотеке. Этот парень не психопат, страдающий манией величия. Психопаты склонны думать, что они никогда не совершат ошибку, но они всегда ошибаются. Этот парень этого не сделает.

- Ты думаешь, он сделает это снова?

- Возможно. Это зависит от характера его бреда.

- Ты только что сказал мне, что он не бредит.

- Я не это имел в виду. Он бредит. Но на месте преступления обнаруживается человек, который не является психопатом; он из тех, кого криминалисты, вероятно, назвали бы "триполярным". Он совершает свои преступления в соответствии со своими иллюзиями, но не упускает из виду реальность. Он боится, что его поймают, - Джек сделал паузу, чтобы закурить "Кэмел". - Я хочу изменить свою стратегию, позволить Элиоту и его парням следовать обычным правилам, а сам...

- Свернуть на другую развилку? - сказал Олшер.

- Верно. Это работает. Помнишь нападающего "Джамейка", который был у нас пару лет назад? Или того парня с конференции, который ограбил тех трех проституток? И всегда есть дело Лонгфорда...

- Я помню. Тебе не обязательно трубить мне в рог.

- Хорошо. Мне понадобятся деньги на оплату консультаций...

Олшер поморщился, как от боли в животе.

- Мне понадобятся исследователь и судебный психиатр, возможно, та женщина из Перкинса. Но больше всего мне нужно, чтобы ты мне доверял.

Олшер поднялся. Ни одному начальнику департамента не понравилась бы головная боль, связанная с авторизацией наличных; получить ее было все равно что предстать перед подкомитетом Сената. Тем не менее, Олшер сказал:

- Ты думал об этом весь день, не так ли? Возможно, тебе не все равно. Так что берись за дело.

- Ты поручаешь это дело мне?

- Что думаешь, Джек? Ты оборванец. Ты длинноволосый. Ты, наверное, пьяница. Ты больше не можешь справляться с психологическим давлением, связанным с работой, и позволяешь разрушившемуся роману разрывать тебя на части. "Янкиз" хороши только потому, что покупают игроков, и я много раз видел, как ты распиваешь спиртное дома. Но ты, наверное, лучший следователь по расследованию убийств в моем гребаном отделе.

Джек улыбнулся.

- Но не делай из меня придурка, иначе станешь лучшим безработным следователем по расследованию убийств...

- Громко и внятно, босс, - Джек затушил "Кэмел" и закурил новую сигарету. - Если мне повезет - а иногда так и бывает, - я смогу выйти на след этого ублюдка. Чтобы поймать убийцу, его нужно знать, прежде чем его можно будет найти. Он может быть самым умным убийцей в мире, но независимо от того, насколько хорошо он заметает следы, всегда остается одна мелочь, которую он оставляет после себя.

- Что это? - спросил Олшер.

- Его душа, - Джек глубоко втянул дым в грудь.

"Красный", - подумал он.

В своем воображении он видел красный цвет.

- Этот парень оставил свою душу на стенах спальни той девушки.

* * *

Это запечатлелось в его памяти - воспоминание более стойкое, чем другие. Тогда он не знал почему, но теперь ему казалось, что он знает. Возможно, это настоящее говорило ему что-то о будущем, какой-то нетерпеливый призрак шептал ему на ухо:

"Послушай, Джек. На самом деле они говорят о тебе. Слушай. Слушай..."

Месяц назад? Два? Он не был уверен. Они зашли куда-то перекусить - кажется, в "МакГарви", - а затем зашли выпить в "Подземелье". Вероника казалась особенно довольной; она уже привыкла к их отношениям, ей было комфортно с ними. Она приняла их как часть себя.

Джек тоже был очень счастлив в тот вечер. Это была смесь самоуспокоенности. Он только что получил прибавку к жалованью и благодарственное письмо. Вероника только что продала еще две картины и дала интервью журналу "Ярмарка тщеславия". Их совместная жизнь была стабильной. Они были счастливы, и они любили друг друга.

Вот и вся суть этого сочетания: любовь. Именно любовь делала его счастливым.

Романтическая привязанность иногда казалась глупой, но это тоже делало его счастливым. Просто держать ее за руку или то, как легко соприкасались их колени, когда они сидели. Как она неосознанно прикасалась к нему, когда разговаривала. Это были тонкости, но они же были и опорой, не так ли? Подтверждающими. Еще маленькие кусочки их любви.

Таких вечеров было много, но этот запомнился тем, что произошло позже. Когда вечер подходил к концу, к Веронике подошел какой-то парень из государственного института кинематографии и представился. Его звали, если Джек правильно запомнил, Йен. Он был молод и только что окончил киношколу; в настоящее время он снимал независимый фильм, что-то авангардное. Очень быстро Йен и Вероника вступили в очень оживленную дискуссию. Джека не беспокоило, что он отдает часть своего времени с ней кому-то другому; это казалось важным. Вместо этого он поговорил с Крейгом о пиве, его женщинах и "Питтсбург Стилерс". Но что-то его беспокоило. Он обнаружил, что не может не прислушиваться к разговору Вероники. Она и этот парень, Йен, кажется, говорили о роли страха в искусстве.