Он решил проблему, остановившись, повернувшись к Мэри и обняв ее.
– Теперь они ничего не видят, – сказал он.
Она рассмеялась:
– Джордж! Мы стоим посреди улицы.
– В том-то и дело, – сказал он. – Если мы простоим здесь достаточно долго, кто-то заметит, какие мы хорошие люди и как мы любим друг друга, и в конце концов купит нам какую-нибудь одежду. Верно?
– Убедил, – сказала она и обняла его в ответ.
– Рано или поздно добрые дела случаются, – сказал он.
И проснулся.
Он увидел покрывала на своей кровати и свое тело, лежащее под ними, и понял, что может двигать руками. На мгновение он пришел в изумление.
Он увидел больничную палату и цветы. И людей у его постели.
Вот женщина с забинтованной головой, в кресле. Кормящая грудью хорошенького малыша. Его рука – в руке у другой женщины, сидевшей рядом на кровати. На женщине был такой же светло-голубой больничный халат, как и на нем, но она улыбалась ему, первой заметив, что Питерс проснулся.
И мальчик, одетый в джинсы и футболку, стоящий у окна и любующийся солнечным светом, – мальчик повернулся, взглянул на Питерса и тоже улыбнулся.
Когда все эти незнакомцы окружили его, Питерсу ужасно захотелось улыбнуться им в ответ. И вдруг он вспомнил. Посмотрел на мальчика с пляжа – и вспомнил.
И улыбнулся.
Черт возьми, они не были для него незнакомцами.
Кем угодно, но – не незнакомцами.
– Как у меня дела? – спросил он.
Перевод: Григорий Шокин
Женщина - последняя в своем роде, единственная выжившая из племени диких каннибалов, которые годами терроризировали побережье штата Мэн. Она ранена и слаба, но нашла убежище в пещере с видом на море. Кристофер Клик - аморальный и неуравновешенный юрист, который однажды во время охоты увидел, как она купается в ручье. Он последовал за ней до ее пещеры. У Клика есть темные, жестокие секреты, и теперь он добавит еще один. Он схватил Женщину, запер ее в своем подвале и попытался приручить с помощью своей жены и детей. Но очень скоро встанет вопрос: кто более жестокий? Охотник или добыча?
Кетчам:
Спасибо Эндрю, Биллу и моему соавтору Лаки. Брауне – за мечту. Пауле – черт возьми, почти за все. Кристи – ну, она и сама прекрасно знает почему. И Поллианне Макинтош – за непосредственное и ужасное вдохновение.
МакKи:
Хочу поблагодарить маму и папу – за то, что воспитали меня правильно, моих сестер Буг, Джей и Энджи – за то, что они замечательные женщины, моих братишек Кевина и Криса – за то, что они не такие, как Клик, и моих настоящих друзей, Эндрю, Билла и Полли. И тебя, Даллас – за то, что показал новичку, каково это, романы писать.
Ты хочешь поцеловать ее. Я хочу познать ее вкус. В сущности, это одно и то же.
Иссеи Сагава
Прекрасные с виду домишки,
Кошмарны насквозь изнутри...
Джо Джексон
Прошлой ночью я разговаривал со своим кумиром. Она сказала, что если когда-нибудь сможет снова сделать свою пизду достаточно чистой, то, так и быть, простит тех невежественных мудаков, насиловавших ее.
Ежи Ливингстон, «Рассказы о Струпе»
Джек Кетчам & Лаки МакKи
"Женщина"
ЧАСТЬ I
Глава 1
У Женщины нет понятия о красоте.
Сама она не красавица, если только не взять за стандарт красоты силу – потому что Женщина очень сильная. В ней больше шести футов роста, ее ноги длинные и мощные, ее руки – почти что лапы обезьяны, такие же цепкие. Но ее широко расставленные серые глаза пусты, когда она не насторожена, и вся она бледная от недостатка света, грязная, искусанная паразитами и насекомыми, и пахнет кровью, как стервятник. Широкий гладкий шрам тянется от ее полной правой груди почти до самого бедра, где одиннадцать лет назад выстрел из дробовика выдрал шмат мяса. Над ее левым глазом и за ухом второй выстрел оставил еще один шрам. Ни бровь, ни волосы ото лба до задней части уха больше никогда не отрастали.
Она выглядит так, словно ее пронзило молнией.
Женщина некрасива – и не имеет понятия о красоте...
* * *
Уже почти рассвело, самый темный час позади, и она покинула дремучий лес и каменистые тропы. Этими тропами она шла часами, а, может, и днями, и жар расцветал внутри нее от ночи ко дню и от дня к ночи, и так как все эти тропы хорошо ей знакомы, она наконец-то вышла на пляж. Здесь, в предрассветной мгле ее не видно, но она замирала и прислушивалась по пути, и раз за разом возвращалась назад, чтобы быть уверенной, что ее не преследуют.
Они сдались. Может, они потеряли ее след в темноте.
Темнота всегда была ей другом – она скрывала ее маневры.
С ранениями ей повезло - на этот раз две раны очень близко друг к другу на левом боку. От ножа и от пули. Полумесяц и полная луна всего в нескольких дюймах друг от друга. Она замазала их грязью и туго обмотала поясом. Кровавого следа, способного привести к ней, не останется.
Тем не менее, она должна исцелиться.
Боль. Боль, пульсирующая по всему телу от плеча до колена. Она бьется о ее тело, как волны бьются о берег. Но боль нужно терпеть. Это не сравнится с болью при родах. Боль говорит только об одном.
Что она жива.
Но она должна исцелиться.
Она изучает скалистую линию прилива – и сразу же видит их. Точная форма и цвет. Желто-зеленые, длинные плоские клинья, вырванные из лесов под водой и выброшенные на берег. Влажные, блестящие, живые и здоровые. Она входит в волны, прохладный прилив омывает икры.
Толчок, притяжение. Блеск волн. Сильный запах моря, стойкий запах смерти.
Береговая линия рождается, умирает.
У нее нет иммунитета к заражению крови.
Но море всегда было ее союзником.
Тихой ночью во время отлива она слышит дыхание мира.
Она расстегивает пояс и осторожно опускает его на бедра, чтобы не потерять нож. Опускается на колени и осторожно промывает раны, пока грязь не исчезает и кровь не начинает течь по набедренной повязке в воду. Затем встает и идет к берегу. Склоняется и вырывает несколько листьев из каменистой ловушки, промывает их от песка и ракушек и прижимает к ранам.
Они жалят. Такова суровая благодать моря.
Море проплывает через нее, как яд, как дар. Боль постепенно утихает. Она собирает больше листьев, толстых, как кожа, моет их и прижимает к раненому боку, поднимает и затягивает пояс, чтобы удержать их все на месте.
Она бродит по галечному пляжу, высматривая в приливных заводях еду, а в скалах над заводями – укрытие. Вскоре она находит и то, и другое. Небольшой запас мидий. Пара крошечных крабов. И примерно в сорока футах выше нее – чуть заметная узкая щель в гранитной поверхности скалы, задрапированная сфагновым мхом, вход в пещеру. Крабов она разгрызает зубами и проглатывает почти целиком. Мидии она берет в руку по две за раз и разбивает о камни, счищает раковины ногтями, выскребает мякоть.
Закончив, она направляется через пляж и поднимается по узкой тропинке к пещере.
В десяти футах от входа она останавливается. Нюхает воздух. Вытаскивает нож из-за пояса. На ноже все еще видны темно-коричневые пятна ее собственной крови с прошлой ночи - Бык, последний из ее потерянной семьи, неожиданно нанес ей удар чуть выше бедра. И поплатился за это жизнью.
