А дальше Саша отмочила. Взяла швабру – и давай танцевать с ней самый настоящий вальс. Раз-два-три, раз-два-три. Похоже, подсмотрела, как девчонки в танцевальных кружках занимаются, потому что получалось у нее ну очень убедительно. Антон и Игнат аж забулькали от смеха, затыкая рты кулаками. Раз-два-три. В янтарно-золотистых глубинах паркета скользило Сашино долговязое неуклюжее отражение.
– Синдерелла, – сказал Антон, припомнив почему-то сказку про Золушку: в прошлом году эту сказку всем классом мучили на уроке английского.
– Принцесса швабры, – изгалялся Игнат. Вдруг он с заговорщической улыбкой полез в свой огромный черный рюкзак с серебристыми цепочками и достал полароид.
– Круто, – прошептал Антон. – Ты прямо агент ноль-ноль-семь. А батя тебя не пришибет?
– Батя не заметит. Я тихонько на место положу. – Игнат нацелил камеру на танцующую Сашу. Когда она повернулась так, чтобы было хорошо видно швабру, нажал на кнопку.
– А у твоего бати цифровой фотоаппарат есть? – полюбопытствовал Антон. – Мой говорит, что за цифровиками будущее.
– Есть, – солидно ответил Игнат. – Но тогда батя мне точно башку до жопы вобьет, если возьму. К тому же этот удобнее.
Полароид тихо зажужжал, высовывая квадратный язык снимка. Игнат отвернул карточку от света. Подождали. Получилось отлично: четко, ярко, Сашино лицо было различимо и узнаваемо даже на еще не до конца проявленном снимке. И конечно, было понятно: она именно танцует. В бальном зале. Со шваброй.
– Жаль, видео нельзя снять, – посетовал Игнат, бережно пряча карточку в рюкзак.
– Ага, – откликнулся Антон. – Ну что, может, домой пойдем?
И они пошли. А Саша все вальсировала в полнейшей тишине пустого бального зала, в огромные окна на нее таращилась черная морозная темень. Раз-два-три. Вот лохушка-то.
На следующий день Антон хотел показать снимок приятелям-одноклассникам еще до уроков, чтобы вместе поржать, но Игнат сказал, что пока не надо, мол, у него есть идея получше.
– Какая?
– Пока не знаю. Но думаю. Чего показывать – постебались и забыли. Надо, чтоб жахнуло.
При этих словах Антону представилась здоровенная петарда. До урока оставалось пять минут, но со двора до сих пор доносились хлопки – младшие пацаны подрывали петарды, которые перед новогодними праздниками продавались на каждом углу.
Вместо геометрии Гильза решила провести классный час. Пилила двоечников за итоги четверти, отругала Сысоеву за свежий пирсинг в носу – и впрямь уродливый: на еще воспаленной вокруг прокола коже металлический кругляшок смотрелся как большой прыщ. А потом Гильза всех огорошила:
– Городская администрация выделила младшим и средним классам билеты на елку. Так что будьте добры, в субботу, в одиннадцать часов. В десять собираемся на первом этаже возле раздевалки.
Разумеется, класс начал возмущаться.
– Да зачем мне елка? Я что, детсадовец? – басил уже ломающимся голосом долговязый Ванченко. – Я лучше посплю!
– Ванченко, ты хоть ради кулька с конфетами можешь пошевелиться? – едко спросила Гильза. – Администрация потратила деньги на сладкие подарки для вас, а вам ради этого и с кровати себя сковырнуть пораньше, видите ли, лень!
– А можно я приду в костюме зайчика? – смачно спросил Центнер, с достоинством лыбясь в ответ на последовавший взрыв хохота, – все представили, как будет смотреться заячий хвостик на здоровенной Центнеровой заднице.
– Хоть в костюме снежинки, – наждачным тоном ответила Гильза. – Главное, приходи вовремя.
Игнат сидел молча, но при этом улыбался до ушей. Антон с любопытством посматривал на друга. Кажется, у того созрел крутой план.
Удивительно, но к десяти часам в субботу подгреб почти весь класс. Даже Саша явилась. Как обычно, стояла несколько в стороне от всех. Из-под короткого старого пуховика, из которого она выросла, топорщилась ее длинная черная юбка, как всегда, вся в каких-то волосьях. Антон опять вспомнил, как мама однажды сказала, что у Саши то ли пятеро, то ли уже шестеро младших братьев и сестер. Небось, каждая конфета к Новому году на счету. Вот она и пришла за подарком…
А Игнат все улыбался, но план свой раскрывать не спешил. На секунду-другую Антону стало как-то неуютно, он даже подумал, не отговорить ли друга от затеи, но промолчал. В конце концов, Саша сама виновата. Нечего было вальсировать со шваброй. Лохи всегда получают по полной программе. Это закон.
На елку пошли в Дом творчества. Там, кроме их класса, было полно народу. Праздник оказался организован не так ужасно, как Антон ожидал. «Конечно, отстой, но не полный», – как определил Игнат. Большую часть времени сидели в зале для театральных представлений и смотрели пьесу про Деда Мороза и Санта-Клауса, со вполне взрослыми шуточками. Как эти двое сначала конкурировали, а потом вместе боролись против бандитов. Потом мелкота в костюмах пошла хороводить вокруг елки в том самом бальном зале, где пару дней назад танцевала Саша. Средние классы валяли дурака. Ванченко натянул свитер на голову, ходил кругами и говорил, что он – великий Кукурузо. К счастью, продолжалось это все недолго, и высокий худой мужик в пожеванном костюме Деда Мороза начал вручать кульки с конфетами. Младшеклассники пищали стишки, народ из средних классов получал подарки просто так – судя по молодым и усталым глазам над пыльной ватной бородой, мужик был явно не из тех, кто станет лишний раз связываться с подростками.
Только Светка Гарбузова выпендрилась – попросила включить клубную музыку и так станцевала, вращая обтянутыми джинсой бедрами над голой талией и сверкая камешком в проколотом пупке, что у «Деда Мороза» челюсть отвисла, даже под бородой было заметно. После чего Светка приняла свой подарок с достоинством звезды мирового уровня.
А затем очередь дошла до Саши. Антон невольно оглянулся на Игната, когда Саша скованно вышла из толпы. Игнат достал снимок из большого нагрудного кармана – специально ведь джемпер с карманами надел – и выкрикнул:
– Саш, а давай тоже станцуй! Ты ведь тоже можешь!
Саша замерла на месте, ее протянутая за подарком рука застыла, как у выключенного робота.
– Пацаны, смотрите, как она танцует. – Игнат пустил карточку по рукам. Сразу послышались смешки. – Давайте вместе попросим, чтобы она станцевала! А, она ведь не может без швабры! Надо ей швабру дать! Саш, станцуй! – Выкрики Игната подхватили другие мальчишки. – Включите вальс!
Саша медленно повернулась к классу. У нее было совершенно белое лицо человека, в которого выстрелили в упор. Во всяком случае, так подумал Антон. Такого лица он ни у кого раньше не видел. Даже в фильмах, где расстреливают. От взгляда на это пустое от боли лицо Антону вдруг сделалось по-настоящему страшно.
Нарядный кулек, который ей уже успел вручить мужик в костюме Деда Мороза, выпал из Сашиной руки и шлепнулся на пол. Его кто-то подобрал, мальчишки стали перебрасываться им как мячом.
– Саш, станцуй, тогда отдадим!
Кулек порвался, конфеты посыпались на пол. Кто-то случайно наступил на одну, на вторую. Саша резко повернулась и выбежала прочь из зала – но не со стороны лестницы, а со стороны загибающегося куда-то узкого коридора.
Тут наконец очнулась Гильза, тоже, похоже, обалдевшая от такого представления, и начала орать, что будет звонить родителям и что «пойдите извинитесь перед ней сейчас же!». Мальчишки переглядывались и глупо, смущенно улыбались – до многих уже дошло, что выходка получилась по-настоящему злой. На полу давлеными жуками валялись растоптанные конфеты – из оберток, будто внутренности, вылезла шоколадная начинка. Антона ощутимо подташнивало. Как тогда, когда Игнат показал ему картинку с проткнутой толстым колом женщиной. Нет, даже еще сильнее.
Гильза тем временем отобрала у кого-то злополучную карточку и затрясла ею:
– Кто сделал эту фотографию? Вы что, напакостили и даже признаться не можете? Учтите, если я не найду зачинщика, то придумаю, как наказать весь класс. И уверяю, мало вам не покажется!
