На свою голову - Непременова Настасья

Дамблдор круто развернулся на каблуках и, так и не произнеся ни слова, вылетел из комнаты, а Гарри склонился над ковром, внимательно присматриваясь к осколкам. Выбрав самый маленький, со всей силы наступил на него каблуком, помогая себе магией раздавить в пыль то, что ещё уцелело. Не особо преуспел, — всё же камень есть камень, — но раскрошить кусок на несколько более мелких фрагментов ему удалось. Выбрав один, на котором сохранилась часть вырезанного символа, сунул его в карман. Может быть, Северусу удастся узнать, когда же на самом деле был создан этот «древнейший» артефакт? Убедившись, что на взгляд не определишь, что чего-то не хватает, он направился к Фоуксу.

— Ах ты диверсант! Ты же нарочно всё подстроил!

Птица мигнула, насмешливо кося блестящим глазом, и, щёлкнув клювом, застыла в ожидании. Гарри уже привычно вытащил из кармана пакетик захваченных на всякий случай крекеров.

— А ты уверен, что заслужил угощение?

Фоукс кокетливо наклонил голову, показывая, что точно заслужил.

— А я вот очень в этом сомневаюсь. Ты меня подставил. Тебе-то, может, и всё равно — ты же бессмертный. А мне вот директор теперь голову за свой анх оторвёт!

Феникс издал пренебрежительный клёкот, ставя слова мальчика под сомнение, потом тонко присвистнул, и на дно клетки скользнуло маховое перо.

— О, да ты поклонник честной коммерции, — просунув пальцы сквозь прутья, Гарри вытряхнул печенье в кормушку и подцепил перо. — Фоукс, и что ты тут позабыл? Тебе бы больше понравилось со слизеринцами. Не желаешь переехать в подземелья?

Феникс согласно курлыкнул и принялся с удовольствием хрумкать угощение. Во всяком случае, Гарри хотелось думать, что его ответ означает именно согласие.

Как раз этот момент выбрал припозднившийся Филч, чтобы оказать обещанную помощь. Слегка запыхавшись и ворча, он проковылял в кабинет. Следом вошла что-то недовольно шипящая МакГонагалл. Не застав директора, оба вопросительно уставились на Гарри. Мальчик в ответ пожал плечами и выразительно покосился на проход, в котором недавно скрылся директор, и всё же решил внести пояснения:

— У директора Дамблдора статуэтка разбилась, и он расстроился. Наверное, скоро вернётся.

Филч облегчённо выдохнул. МакГонагалл подозрительно оглядела валяющиеся на ковре осколки, брезгливо поджала губы при виде кошмарного столика и царственно уселась в кресло, недовольно бросив: «Подождём. Поверьте, Аргус, моё дело гораздо важнее».

Как только от неосторожного взмаха руки статуэтка легко проскользила по гладкой поверхности и рухнула вниз, глухо ударившись камнем о камень, сердце Альбуса сначала замерло, а потом пустилось в бешеный скач. Глядя на разлетевшиеся по ковру куски, старик почувствовал, что ещё немного и он голыми руками придушит маленького поганца, умудрившегося в очередной раз, вот так походя, всё пустить под откос. Не дожидаясь, когда самоконтроль будет окончательно потерян, он бросился вон из комнаты. Необходимо было собраться с мыслями.

Не очень соображая, куда несётся, Альбус влетел в ванную. Захлопнув за собой дверь, навалился на неё спиной, так как от пережитого разочарования ноги вдруг ослабели. Он готов был рвать и метать. Мало того, что мелкий уродец снова всё испортил и пустил по ветру его усилия, так ещё и само воплощение плана оказалось под угрозой! И дело даже не в том, что для варианта с анхом всё было продуманно и подготовлено, а в том, что главная история уже была рассказана! Ну почему — почему?! — раз уж судьбой было предначертано разбить эту глупую статуэтку, это не произошло в начале беседы?!

Несмотря на всю изворотливость ума, Альбусом овладело смятение. Даже если хватит времени создать другую легенду, с нуля подготовить почву, найти новый: свиток, артефакт или что угодно другое — это ничего не даст! Даже такой полудурок, как Поттер, не сможет не заподозрить неладное, если окажется, что Волдеморт охотится то за одной вещью, дарующей бессмертие, то за другой, и все они хранятся у директора Хогвартса!

Ища выход из безвыходной ситуации, старик сполз на пол, едва не воя от безысходности. Ну зачем, зачем он поспешил со своим рассказом? Почему не подождал ещё немного, ведь время же позволяло?! А мальчишка-то слушал внимательно и ничего из рассказанного теперь не позабудет!..

Позабудет… Хм, позабудет…

Перед Альбусом забрезжила надежда, которая уже через минуту переплавилась в твёрдую уверенность — он нашёл решение! В конце концов, в чём смысл быть волшебником, если не решать свои проблемы с помощью магии? Да, один Обливиэйт — и всё пойдет как нужно! Можно даже план не менять! Применить к статуэтке Репаро, стереть из памяти Поттера последние несколько минут, и всё. Анх демонстративно убрать с глаз долой, пока снова не развалился — свою роль это «сокровище» всё равно уже отыграло, и второй раз пялиться на него Поттеру никто не позволит. Да! И как только такое простое решение сразу не пришло в голову? Это всё от нервов и недосыпа…

Бодро протрусив к раковине, Альбус открыл кран, с досадой вспомнил, что воды в нём как не было, так и нет, неохотно умылся с помощью Агуаменти, приводя себя в надлежащий вид, и, спрятав в рукаве палочку, поспешил обратно к оставленному без присмотра мальчишке.

Надежда на то, что всё ещё можно исправить, рухнула раньше, чем он успел переступить порог кабинета. Поттер был не один. Рядом со столиком, вокруг которого так и валялись осколки анха, ничуть не стесняясь ученика, переругивались Аргус и Минерва, доказывая друг другу, что именно их дело наиболее спешное и важное.

— Господин директор, у меня вот тут… — проскрипел завхоз.

— Да погодите вы, Аргус! Альбус, с этим срочно нужно что-то делать! — МакГонагалл выхватила откуда-то мгновенно увеличившуюся в размерах коробку. — Эти пособия…

Дамблдор смотрел на своих сотрудников так, будто они внезапно превратились в демонов, и его нижняя челюсть мелко тряслась, а из уголка рта на бороду протянулась ниточка слюны.

Гарри вдруг подумалось, что директора сейчас либо удар хватит, либо он всех поубивает. Бросив на Дамблдора преувеличенно виноватый взгляд, он суетливо оправил мантию и бочком протиснулся поближе к выходу:

— Мне, наверное, уже в свою гостиную пора, ужин скоро. Я пойду, да?.. Доброго вечера, директор. И ещё раз извините. Доброго вечера, профессор МакГонагалл. Доброго вечера, мистер Филч.

Не дожидаясь ответа, Гарри подмигнул на ходу завхозу, давая понять, что ему тоже не стоит задерживаться, и, вылетев из кабинета, понёсся в родные подземелья, спеша обсудить с Северусом подробности происшествия.

После истории с анхом Дамблдор не появлялся на людях два дня, и Гарри подумал бы, что его нет в школе, если бы не карта Мародёров. Она упорно показывала, что старый клоп окопался в своих покоях. Что он там делал: бухал, оплакивая безвременно погибший «древний» артефакт, которому, по словам Северуса, было от силы лет сорок, или строил новые козни, Гарри не знал да и знать не хотел. Единственное, чего он желал, это не встречаться с этим ненормальным как можно дольше, но не тут-то было. Едва затворничество директора закончилось, как он снова взялся за старое. На чаепитие больше не приглашал, но так настойчиво искал возможности будто бы случайно побеседовать с глазу на глаз, что Гарри пришлось при любой возможности прятаться под мантией-невидимкой. А тут ещё Хагрид активизировался. С самого января с разговорами не лез и вдруг, нате, решил пообщаться. С какой стати он принялся про профессора Кеттлберна байки травить, Гарри так и не понял. УЗМС начинался только с третьего курса, да и предмет этот к тому времени уже будет вести совсем другой человек. В любом случае, факт оставался фактом: в Хагриде вдруг проснулась общительность, и общительность эта почему-то напрямую касалась профессора Кеттлберна, с которым Гарри по большому счету и знаком-то не был.

Северуса внезапное дружелюбие лесника не обрадовало. Разговор в директорском кабинете он слышал от слова до слова и был абсолютно уверен, что Дамблдор попытается втянуть Гарри в пресловутую борьбу со «злом», и Хагрид, как величайший директорский обожатель, ему всемерно поможет. Какое отношение ко всему этому мог иметь собирающийся в отставку Сильванус Кеттлберн, Северус даже близко не представлял, но на всякий случай велел Гарри и его друзьям держаться как можно дальше и от директора, и от Кеттлберна, и от Хагрида. Гарри не возражал, бороться за мифическое общее благо ему и самому не хотелось. До Пасхальных каникул осталось совсем чуть-чуть, и он, под предлогом, что нужно больше заниматься, старался отсиживаться на слизеринской территории, даже на собрания по обсуждению магобола почти перестал ходить. Программа обучения из-за смены преподавателей и в самом деле изменилась. Задавать стали больше, спрашивать строже. Даже на Истории Магии больше не удавалось пофилонить и вздремнуть. Приходилось учиться, и это стало отличным предлогом, чтобы не высовываться. Гарри и рад был бы полностью сосредоточиться на учёбе, но мешали два обстоятельства: во-первых, несколькими этажами выше сидел директор, по-прежнему строивший на него весьма сомнительные планы, а во-вторых, сидеть всё время чуть ли не взаперти, не рискуя даже ночью выйти под мантией-невидимкой, было трудно. Оставалось надеяться, что после возвращения с Пасхальных каникул всё изменится. Да, потакать директорской блажи и оставаться в школе на каникулы Гарри не собирался. Уличать Дамблдора во лжи и подделке письма не стали. Зачем, если проблему легко и изящно решил Невилл? Едва услышав о директорской выходке, он связался с бабушкой, и уже наследующий день она пообещала, что пришлёт официальное приглашение для Гарри сразу, как только в этом возникнет необходимость.