Марс наш! (СИ) - Поляков Эдуард Павлович

Большой и массивный, от него прямо веяло стариной. И тем не менее девушка довольно сноровисто отперла ещё деревянную, винтажную дверь и, проскользнув внутрь, утащила за собой Бориса.

Оказавшись внутри, парень восхитился! Украшенные лепниной потолки, на стенах — девчачьи розовые обои, и такие же сопливо-розовые полы. Несколько шкафов с заботливо расставленными на них куклами, фарфоровыми статуэтками и наградными кубками только с первыми местами! Громадный кукольный домик, целая вешалка для медалей, а рядом — целая этажерка для босоножек и туфелек! Ещё разборный макет ракеты «Протон-4» на столе, два десятка игрушечных моделей самолётов и внушительный телескоп у окна. А над заправленной розовым кроватью — плакаты всех Часовых!

Или почти всех… Над розовой кроватью девушки, в самом центре лоскутного одеяла из плакатов выделялось одно пустое место. Очевидно, для главной жемчужины её коллекции. И не надо быть человеком-компьютером, чтобы сразу догадаться, плакат с чьим лицом должен висеть на этом месте.

— Миленько, — сделал неуверенный комплимент Борис.

— Да-да, знаю, — отмахнулась Лиза, схватив с полки охапку книг и журналов.

Впрочем, Борис не удивился, когда увидел что на каждой из них был изображён Сумрак.

Однако, ещё до того, как девушка устроилась, разложив пасьянс из книг и журналов, за дверью комнаты раздался отчетливый дверной скрип, а затем и смех.

Лиза притихла, прислушиваясь к шуму из прихожей. И Борису не понравилось то, как нехорошо прищурилась Гагарина.

Вскочив с кровати, девушка будто не заметила стопку книг на коленях, отчего цветастые обложки, жалобно треща корешками, разлетелись по комнате. Но Лиза этого будто не видела!

Точно фурия, она выскочила из двери комнаты, и Борису ничего не оставалось, как проследовать за хозяйкой. Тем более что оставаться одному в розовой, как поросячий животик, комнате парню было неуютно.

Да и кому бы понравилось? Тем более, комната Гагариной занимала больше половины дома Бориса! Это же не просто девичья комната, а настоящий музей! Впрочем, как и вся квартира Гагариных.

И каково же было удивление парня, когда, оказавшись у двери, он увидел такую знакомую по семейным праздникам разборку. Лиза стояла перед уже немолодой, но всё ещё прекрасной женщиной и разносила её самыми обидными словами. Та в ответ только молча поджала губы. А ещё не выпускала руки странного вида мужчину. И эта пара, на которую, срываясь, последними словами ругалась Лиза, вполне могли сойти бы за чету Гагариных.

Если бы не слова напарницы.

Девушка дошла до крайней степени возмущения и не выбирала эпитетов. И «муж в Тверь — жена в дверь!» было одним из самых мягких речевых оборотов Гагариной.

Глава 17

— Это вообще кто? — осоловело глядя на зарёванную Гагарину, робко спросил Борис.

Лиза ответила не сразу. Не стесняясь парня, девушка утерла слезы ярости и, стараясь унять дрожащий подбородок, предложила.

— Пойдем покурим? — шумно вдохнув носом, вдруг предложила она.

У Бориса округлились глаза. Лиза Гагарина — спортсменка и комсомолка, самая молодая летчица авиаполка «Ночных ведьм» и «Пойдем покурим»⁈

Ну сказать что-то сейчас Боря не решился. И Лиза, схватив его потной ладошкой за руку, потащила куда-то вверх по служебным лестницам. У парня даже не успело сбиться дыхание, как они оказались на небольшом техническом балкончике в окружении голубиного помёта и… самого лучшего вида на Москву!

Еще бы! Одна из семи высоток! Не то что жить — просто побывать здесь для сельского парня было уже приключение! Лиза тем временем, встав на цыпочки, отодвинула решетку вентиляции и извлекла початую пачку иностранных сигарет. Щелкнув пальцами по дну пачки, Гагарина нарочито небрежно извлекла оттуда пару бумажных цилиндров и протянула один из них Борису.

За что заслужила сильно задумчивый взгляд с немым вопросом.

— Да не курю я! — все еще нервничая, бросила Лиза и, подняв руку, поднесла перчатку к краешку сигареты. — Так… балуюсь, когда нервы шалят.

И тут же, будто вспомнив, из-за чего нервничает, продолжила.

— Эта женщина… Ну, на которую я кричала… Это моя мама.

— Я догадался, — все еще опасаясь бури, осторожно ответил напарник.

— Ненавижу… — процедила она сквозь зубы и вновь затянулась.

Борис не смел её перебивать.

— Она всю жизнь такая была! — чувствуя, что ее действительно слушают, Лиза принялась изливать душу. — Такие рога папе наставляет, у-у-у-у… — нервно хмыкнула Гагарина. — И ведь оправдывается, что всё делает для меня!

Ее вновь разобрал нервный смех, который девушка подавила еще одной затяжкой.

— Ага, как же!!! Блядина — она и есть блядина!!! Я поступила в летную академию — она переспала с моим инструктором! Пошла учиться в университет — и вновь интрижка с деканом!

Лиза ударилась в рассуждения.

— Теперь пробиваюсь в Часовые — и она снова тут как тут! И этот хмырь тоже… Бьюсь об заклад, этот козёл тоже связан с Часовыми! Вот она и стелется… да и он куда лезет, а? Борь, ты ведь сам его видел! Старый, седой и страшный, а всё туда же!

— А что отец? — робко поинтересовался Боря.

Свою сигарету он так и не прикурил.

— А что отец⁈ — будто не поняла вопроса Лиза. — Он у меня археолог! Папа за год в Москве хорошо если пару месяцев проводит. Сейчас вот опять, где-то на краю Таджикистана крепость Александра Македонского копает.

Девушка замолчала, будто осознав, сколько всего вывалила на, по сути, «чужие уши». И, будто извиняясь за всё вышесказанное, пояснила:

— Папа у меня женат на работе. Понимаешь? Бессеребренник. А она…

Борис кивнул, хоть на самом деле не понимал в их семейных делах решительно ничего! Не зря ведь бабушка всегда говорила: «Чужая душа — потёмки!». Теперь Борис особенно хорошо понимал значение этой фразы.

Тут Лиза вдруг вздрогнула.

— Сумрак! — и, будто он стоял сзади, выбросила сигарету за балкон. — Надеюсь, ты не расскажешь Сумраку, что я курю? — нервно хихикнув, улыбнулась Лиза.

Борис оценил шутку. Сейчас эти двое комсомольцев были, наверное, единственными в мире, кто не боялся гнева Первого Часового страны Советов.

— В отставку⁈ — опешил я от такого поворота.

Входя в квартиру настоящего Сумрака к его настоящим друзьям, я был уверен, что погорю на первом же вопросе!

Но нет! Ситуация сложилась таким образом, что я даже освоился в компании друзей старого Сумрака. И только стоило мне почувствовать, что я контролирую ситуацию, как нелёгкая вновь ставит всё с ног на голову!

— С ума сошёл? Или перепил? — все ещё стараюсь соблюдать реноме Первого Часового, спросил я у Йотуна. — Какая на хрен отставка? И по каким таким, на хрен, этическим соображениям? Пояснить не хочешь?

— А я ему тоже самое говорил! — отозвался из своего кресла Каннибал Сережа. — Нас всего-то семеро осталось!

— Вот!!! — кивнул я на чернокожего Часового. — И прежде чем нажраться, с этим вопросом ты должен был прийти ко мне!

Йотун пьяно развёл руками.

— Я, вот, и пришёл.

— Хорошо что пришёл. А теперь давай без сильных заявлений, чётко и по делу объясни причину…

Вроде хорошо сказал. Без конкретики, но по делу. И только мне показалось, что вновь всё опять стало хорошо и моему инкогнито ничто не угрожает, как Часовые вдруг переглянулись. По-детски, будто нашкодившие мальчишки.

Сурово так…

А значит, возможно, что я где-то спалился. Только вот где?

— Инай, — пристально, пытаясь читать каждую эмоцию на моём лице, произнес мгновенно протрезвевший Йотун. — Мой сын.

— И что? — как истинный картёжник, я сохранял покер-фейс и гнул свою линию.

— Ну как же, — пристально буравил меня взглядом Каннибал. — Йотун и Деметра — главная семейная пара Советского Союза! А когда вскроется, что у главного семьянина Часовых вдруг есть незаконнорожденный сын, да ещё и от аборигенки…

— Только и всего? — выдохнул я, хаотично пытаясь придумать, в какую сторону крутить разговор.