Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Девушка опять оценивающе посмотрела на Ринсвинда.
— Там, на дороге, — — продолжила допрос она, —ты пресмыкался перед районным комиссаром Ки. Ты что, не мог испепелить его на месте?
— Ну, я старался выиграть время, оценивал ситуацию, не хотел сразу раскрываться, забормотал Ринсвинд. Э-э. А если б меня узнали?..
— — Значит, этот твой нынешний облик — маскировка?
— Конечно.
— Отличный грим.
— Спасибо, это все потому, что…
— Только поистине великий волшебник решится выглядеть настолько жалко.
— Благодарю. Э-э… Но откуда тебе известно про этого комиссара?
— Ты бы уже двадцать раз был мертв, если бы я не говорила тебе, что делать.
— Так ты тот самый голос?
— Нам пришлось действовать очень быстро, чтобы перехватить тебя. Счастье еще, что тебя увидел Четыре Большие Сандалии.
— Вам?
Она проигнорировала его вопрос.
— А эти солдаты, на дороге… Типичные провинциалы. В Гункунге этот номер у меня бы не прошел. Но я могу играть много ролей.
Девушка убрала нож, однако у Ринсвинда возникло стойкое ощущение, что на самом деле он ее не убедил: если она решила его не убивать, это еще не значило, что она ему поверила.
Он предпринял еще одну попытку, о да, это должно было сработать.
— И у меня есть волшебный сундук на ножках, — не без гордости сообщил он. — Он следует за мной повсюду. Сейчас он, правда, куда-то задевался, но вообще это совершенно удивительный предмет.
Девушка отреагировала ничего не говорящим взглядом. Затем протянула тонкую, хрупкую ручку и рывком привела волшебника в вертикальное положение.
— Что, такой же, как эти?
Она отдернула занавеску у заднего борта.
Сразу за повозкой, поднимая облака пыли, Угрюмо ковыляли двое Сундуков. Более потрепанные и подешевле, чем Ринсвиндов Сундук, в общем и целом они принадлежали к тому же виду — разумеется, если слово «вид» применимо к Дорожным принадлежностям.
— Э-э. Да.
Девушка разжала руку. Голова Ринсвинда снова ударилась об пол.
— Слушай меня, — сказала она. — — Кругом творится много плохого. Лично я не верю в великих волшебников, но многие верят, а людям иногда нужно во что-то верить. Однако если эти излишне доверчивые люди погибнут из-за того, что волшебник, который нам достался, не столь уж велик… В общем, этому волшебнику можно будет только посочувствовать. Вероятно, ты и вправду Великий Волшебник. Если же нет, то советую тебе как следует напрячься и проявить себя с хорошей стороны. Я понятно все объяснила?
— Э-э. Да.
Смерть угрожал Ринсвинду множество раз. Обычно в происходящем принимали активное участие всякие грозного вида доспехи и мечи. Но в данном случае опасность предстала перед Ринсвиндом в виде хорошенькой девушки и небольшого ножика, и все же ему почему-то казалось, что этот случай можно сразу занести в категорию самых худших. Девушка откинулась на мешки.
— Мы — бродячий театр, — произнесла она. —Это удобно. Беспрепятственно путешествуешь по всей империи. Мы — актеры но.
— Но что?..
— Ты не понял. Мы — актеры но.
— А, я догадался, что ты хочешь сказать. Вообще-то, представление было не таким уж плохим и…
— Великий Волшебник, «но» — это вид нереалистического, символического театрального представления с использованием архаичного языка и стилизованной жестикуляции и проходящего под аккомпанемент флейт и барабанов. Твоя способность притворяться глупцом выше всяких похвал. Иногда я даже готова поверить, что ты не играешь.
— Кстати, а как тебя зовут? — спросил Ринсвинд.
— Прекрасная Бабочка.
— Где?
Наградив Ринсвинда испепеляющим взором, девушка скрылась в передней части повозки.
Повозка продолжала мерно трястись. На голову Ринсвинду опять надели пропахший луком мешок, поэтому «Великий Волшебник» пребывал не в лучшем настроении. Периодически он принимался ругаться. Досталось всем. Ринсвинд проклинал женщин с ножами, историю в целом, преподавательский состав Незримого Университета, свой куда-то запропастившийся Сундук и население Агатовой империи. Но первым номером в списке его проклятий шел человек, построивший эту повозку. Днище ее устилали грубые, кривые, занозистые доски, словно специально подобранные, будто кто-то подумал: «О, вот подходящий материал для того, чтобы люди на нем сидели или, скажем, лежали». Наверное, это был тот же самый умник, который решил, что треугольник — отличненькая форма для колеса.
Сундук нырнул в канаву. За ним с большим Интересом наблюдал человек, держащий веревку, к которой был привязан пасущийся вол.
Сундуку было стыдно, он чувствовал себя озадаченным и растерянным. Он чувствовал себя растерянным, потому что все вокруг было таким, знакомым. Свет, запахи, мягкость земли… Но ему не хватало самого важного — ощущения принадлежности кому-то.
Сундук был сделан из дерева. А дерево очень чувствительно к таким вещам.
Одной из своих многочисленных ножек Сундук провел в пыли длинную линию — случайное, жалкое движение, знакомое любому, кто когда-либо стоял перед классом в ожидании выговора учительницы.
Наконец Сундук пришел к тому, что у древесины может считаться самым близким аналогом решения.
Его отдали. Он провел много лет, бродя по чужим странам, встречая экзотические создания и прыгая по ним в ритуальном танце. Но теперь он вернулся в страну, где когда-то был деревом. Следовательно, он свободен.
Нельзя сказать, что эту цепочку рассуждений отличала безупречность логики. Однако, следует признать, для того, кто думает дырками от сучков, результат весьма неплох.
А теперь Сундук собирался сделать кое что такое, о чем давно мечтал.
— Ну сколько можно, Проф?
— Прости, Чингиз. Как раз заканчиваю.. — Коэн вздохнул. Воины Орды воспользовались передышкой, чтобы посидеть в тени деревьев и обменяться очередными враками о прошлых приключениях. Профессор Спасли тем временем стоял на вершине большого валуна, щурясь в окуляры самодельного оптического устройства и что-то царапая в своих картах.
В наше время миром правят клочки бумаги, подумал Коэн. Во всяком случае — этой частью мира. А Проф… ну, а Проф правит клочками бумаги. Он сделан из несколько иного материала, чем традиционные герои-варвары (несмотря на свое глубокое убеждение, что всех директоров школ следует распять на дверях коровника), но когда дело касается клочков бумаги, тут ему равных нет!
