Когда выступление «Живых» закончилось, экран высрал следующую информацию:
Выступление в реале: 240
Выступление в виртуале: 70
— Живые на сто десять очков впереди, — сказала Сандра сквозь зубы.
— Ща мы им порвём очко сто десять раз подряд! — заявил я.
— Не мы, а ты, — возразила Сандра. — Сейчас сольные состязания.
— Блин... — Я поморщился.
Одно дело — в кабаке с гитаркой посидеть. Другое — перед безмозглой толпой агрессивных хомяков.
— Давай, Мёрдок! — хлопнул меня по плечу Иствуд. — Покажи им!
— Удачи! — пискнула Вивьен.
Я пошёл на сцену. Достал стул, некогда сп**женный у Сандры, сел на него, отрегулировал стойку и достал штатную гитару.
Посмотрел на экран. Посмотрел на людей, собравшихся на стадионе, и улыбнулся:
— Знаете, что? Я вот шёл на сцену и думал. Думал, какой же это зашквар — метать бисер перед хомяками. Я тут душу рву, а... Да не, мне от вас ничего не надо, вы не подумайте плохого. Вся эта ваша слава, признание, деньги эти ваши... Просто кому-то то, что я делаю — надо, а кому-то — нет. Вам вот — нахрен не надо. Так что наденьте наушники и послушайте Катю Лель или Софию Ротару, пока я сыграю песню для тех, кому она нужна. Линтон! Это — тебе.
И Линтон отозвался.
Я улыбнулся и заиграл, тихо, не стараясь никого ввергнуть в состояние ах*я. Просто и спокойно. А когда я запел — Линтон пел вместе со мной:
Время со свистом — прочь
День обратился в ночь
Лето, осень, зима и весна
Я здесь один, ты здесь одна...
Дивный ты наш новый мир
Словно бесплатный сыр
Дружно набьём закрома!
Я здесь один, ты здесь одна,
и это -
Сон, от которого мы не очнёмся
Нас согревает фальшивое солнце,
Я здесь — один, ты здесь — одна,
Вместо свободы вокруг нас —
тюрьма!
Сдерживаемая энергия прорвалась, и я, сам не заметив, переключился на более хардовую версию этой песни. Ритм ускорился. Струны звучали, как апокалипсис.
И я пел не один. Со мной вместе пел целый город.
— Спасибо, — сказал я, когда песня закончилась и утихли овации. — За то, что не спите.
И после этих слов на меня хлынула новая волна аплодисментов.
— А может, — сказал я, задумчиво глядя перед собой, — чтобы проснуться, нужно всего-то лишь умереть, а? Я так тосковал по реалу. Я запомнил его диким, необузданным, полным возможностей. Но я видел его таким, потому что у меня было при жизни достаточно денег, чтобы жить, как я хочу. А сейчас я гляжу на это позорное сборище и понимаю, что на самом деле реал — тюрьма. В которой надзиратели время от времени устраивают бои с тотализатором или пидорские театральные постановки. И никто этого толком не замечает. Все сидят на жопе ровно и радуются, что им дали пожевать вкусненького и потыкать пальчиком в красивенькое. Ладно б в бабу, а то в экран. А здесь, у нас — внезапно, не так. Здесь всё — игра. И все мы это прекрасно понимаем. Мы — проснулись. Нас согревает солнце, пусть фальшивое, но — согревает ведь. Наше. Что ж, с пробуждением. Всех нас — с пробуждением.
И я заиграл вновь.
TRACK_68
Выступление в реале: 80
Выступление в виртуале: 175
Под такие надписи я ушёл со сцены.
Что там творится в реале — не знал, да и знать не хотел. Наверное, послушались и надели наушники. Вполне в духе реала: слушать и безоговорочно исполнять то, что, тебе скажут из какого-нибудь гаджета. Одни исполняют приказанное по официальным каналам, другие — по оппозиционным. Это называется свободой и собственным мнением.
— Мёрдок, они слушали, — сказала Сандра «за кулисами».
— Да знаю, я там был и всё видел, — буркнул я, как всегда, чувствуя себя опустошённым после особо эмоционального выступления.
— Я не про местных. Я про реал. Реакция была слабая, но они — слушали.
Я внимательно посмотрел на Сандру.
— Да х*ли толку, что они слушали! — психанул Ромыч. — Мы, бля, конкурс сольём!
— Господи, да как тебе только система двадцать один год дала?! — поразился Иствуд. — Мёрдок до них достучался, как ты не понимаешь! Мы создаём свою аудиторию, людей, которые нас понимают, верят в...
— И чё?! — заорал на него Ромыч. — Да всем по**й! Одни побеждают, другие — х*й сосут! Тебе, мож, сосать нравится, я ничё не говорю, но я не такой.
В наступившей тяжёлой тишине раздался задумчивый голос Вивьен:
— Кунилингус сюда не относится, как я поняла?
Рома стремительно покраснел до корней волос и взвизгнул:
— Заткнись!
— Я просто спросила!
— Рот завали, слышь! И вообще не базарь, когда не дома, поняла?!
— Но мне ведь сегодня петь...
— Слышь!
Этот некрасивый п**дец оборвался звуками появления на сцене Вани Воронцова.
— Ух, ни**я себе, вся сцена в ё**ных соплях после этой ху*ты. Разнылась, пидарасина нарисованная. Поняла, что сливает, и разнылась. Типа, она гордая, типа, ей ни**я не надо. Ну-ну, ага. Сиди, дрочи, ёп. Непризнанный. А я щас одну бомбическую хреньку залабаю, называется «На**й нужен виртуал».
И заиграл.
То, что он исполнял сольно, отличалось от группового творчества примерно никак. Я с интересом слушал тупорылую музыку и тупорылый текст, состоящий из мата практически полностью.
— Следующая песня — «Я е**л корпорации»! — объявил Ваня. — Я написал её сразу после того, как от**бал корпорацию.
Мне захотелось закрыть лицо рукой.
Почему-то именно в этот момент мне сделалось мучительно больно за каждый цент, потраченный каждым хомяком на этот концерт. Они что, заслужили вот этот п**дец? Может, конечно, и заслужили... Но б**дь, это — музыка уровня «на разогреве у местечковой группы, про которую почти никто не знает».
— Это называется «испанский стыд», — сказал вдруг чей-то новый голос.
Я покосился через плечо и увидел своего брата.
— Ты-то х*ли тут забыл? — буркнул я. — И так настроение — говно.
— Мы с Ником хотим с тобой поговорить, — сказал Федька. — Важный разговор, Мёрдок.
— У меня тут концерт, на минуточку.
— Сейчас вы отыграете по три песни в полном составе, и будет получасовой перерыв. «Живым» нужно отдохнуть.
— Вообще-то, — вклинилась Сандра, — по договору, пока «Живые» отдыхают, на сцене остаются «Мертвецы».
Это решение было немножко спорным. С одной стороны, это давало нам гораздо больше сценического времени, что в плюс. С другой, реакция публики за это время не учитывалась, что минус. С третьей, возникало ощущение, что «Живые» тут — гвоздь программы, а мы — так, дырки затыкаем.
Но приглашать для затыкания дырок ещё какой-нибудь «Velvet Starlings» было бы вообще странно. Так что я согласился потусить на сцене, пока «Живые» пожрут, посрут и вмажутся. Нам-то, мёртвым, этого не надо.
Воронцов ушёл со сцены. Я бросил взгляд на экран.
Выступление в реале: 60
Выступление в виртуале: 50
Хм. По ходу, Ваня, закончилась твоя песенка. Я даже на негатив толпу лучше тебя развожу. Стареешь, ох, стареешь...
— Ваш выход! — напомнила Сандра.
По пути на сцену я сказал:
— Народ, сделайте сейчас вообще двести процентов.
— Чё это? — насторожился Ромыч.
— После того говна, что я только что наслушался, мне позарез нужно услышать хоть три трека годной музыки. Потому что иначе я просто сдохну.
Когда я установил микрофон, обе аудитории затаили дыхание. Все ждали, что же сейчас скажет Мёрдок. Чем ответит на наглые выпады Воронцова.
А я ничего не сказал. Я сюда работать пришёл. Музыку делать. Вот этим и займусь, с вашего о**енного позволения или же без него.
По сигналу — грянули. И это было охеренно.
Каюсь, грешен, не удержался и переключил-таки фокус на реальную сцену. С удивлением увидел поднятые над головами руки, хлопающие в такт. Увидел рты, разевающиеся на припеве. А плакатов с призывами виртуалу идти нахер стало гораздо меньше.
