Ведьма ищет фамильяра (Срочно!)
Елена Ловина
Пролог
Десять лет назад, окрестности городка Ля-Гуш
— Бабушка, мама, — плакала рыжая девчушка лет десяти, пытаясь выйти за границу круга, что начертила бабушка совсем недавно, — не выходило.
Ведьмовская сила бабушки была крепкой, шла от земли и охраняла на совесть, даже когда ее саму уже почти затянуло в ведьмин круг одно из чудовищ.
Что за колдовство творилось на этой поляне с самого утра, Арина не понимала, но постепенно ощутила, что и ее силу, еще совсем детскую и неокрепшую, вплетают в ритуальные письмена, что чертила мама под строгим взглядом бабушки.
— Ты будешь путеводной нитью, Ариша, — говорила мама, усаживая дочь в круг. — Ничего не бойся, но ни при каких обстоятельствах не выходи из круга. Если нам повезет, то все будет у нас хорошо, родная.
Мать поцеловала девочку, вытерла украдкой слезу и улыбнулась тепло и беззаботно, словно на праздник какой собралась — светлый, легкий, душевный.
И Арина верила, охотно отдавала силу, следила за действиями мамы и бабушки и старалась запомнить положение рун на земле — вдруг пригодиться, ведь они такие красивые. Мама всегда говорила, что магия, что идет от чистого сердца, очень светлая и красивая — ее ничто не замарает и не очернит, против нее никакое зло не выстоит.
Ведьмин круг открылся внезапно, в тот момент, когда руны на земле разгорелись золотым светом, и между ними принялся формироваться проход. Про такое Арине только рассказывали в страшилках, что любят передавать друг другу шепотом юные ведьмы, пока взрослые не слышат.
Спонтанный круг! Опасен тем, что открывается неожиданно и в любом месте, и просчитать его появление практически невозможно. И неизвестно, что оттуда полезет. Хотя нет, из этого лезли вполне знакомые чудища: карачун*, да не один, гули, страшные и зубастые, еще страшнее, чем в сказках описывают, мара — его по картинкам только удалось узнать — тоже из детской книжки, что взрослые Арине не разрешали брать перед сном, а то кошмары ее мучили.
И все эти чудища шли толпой на маму и бабушку. А у тех и сил не осталось — все в руны ухнули, даже чуть чужое забрали.
Арина не понимала, что делают сейчас самые близкие ей люди, но сердцем чувствовала — все плохо, не как раньше. Девочка бывала несколько раз в тех местах, где мама с бабушкой закрывали ведьмины круги, и видела, как легко им это удавалось, а сейчас все не то.
Нужно было помогать родным, отдать им всю силу, самой несколько заклятий кинуть — ведь ее учили же, пусть немного, но она помнила эти заклятья.
Арина встала на ноги, всхлипнула судорожно, но тут же потрясла головой, чтобы отогнать страх — получилось плохо, но решительности все равно прибавилось — и сделала шаг вперед, вон из круга.
— С ума сошла, двуногая! — проорал кто-то у нее над ухом и больно укусил за мочку. — Куда пошла — тебе ж сказали, чтоб не высовывалась.
Арина попыталась разглядеть, кто ее цапнул, завертелась на месте, но ничего не увидела толком — только серый мех сбоку мелькал, да и мех ли это.
— Кто ты есть — отстань! — пыхтела девочка, стараясь сбросить незнакомую тварюшку, но мягкий комок вновь вцепился в ухо, девочка завертелась уже от боли. — Мне нужно маме помочь и бабушке.
— Не получится у тебя, — пыхтел кто-то на ухо, не выпуская ухо из зубов, — их уже в круг затянуло. Если выйдешь из-под защиты — на тебя эти твари набросятся. Ты ж неопытная совсем, зеленая, и подмога еще не подоспела. Оставайся здесь!
Арина заплакала, то ли от боли, то ли от безысходности, а потом увидела, как мама и бабушка почти скрылись в круге с дюжиной гулей, и такая ее боль захватила и отчаяние, что жар вдруг в груди разгорелся, а потом желание сильное уберечь родных от неминуемой смерти хлынуло малиновым потоком следом за родными, разметая на своем пути всю нечисть, что смогла пробраться в их мир, и ту, что утянула в ведьмин круг маму с бабушкой.
Силы иссякли так же быстро, как и появились, а девочка без сил рухнула на траву, и только успела подумать, что ее родные попали куда-то в другой мир, только вот куда — никто никогда не узнает. Спонтанные круги тем и отличаются, что никто не знает, из какого мира они открылись.
*Карачун — злой дух, существо олицетворяющее смерть, поднимающее за собой чудищ, таких как гули и мары.
**Гуль — оборотень, живущий в лесах и вдоль дорог и охотящийся на путников, которых убивает, а затем пожирает. Также крадет детей, пьют кровь, воруют монеты, грабят могилы и поедают трупы. Постоянно меняют форму, превращаются в животных, в особенности в гиен, и в молодых привлекательных мужчин. (ред.)
***Мара — ночной дух, который садится на грудь спящему путнику и вызывают кошмары и провоцируют удушье.
Глава 1. Возвращение домой
Арина
— А еще осенью самые красивые свадьбы играют, — гудел мой сопровождающий, прилипший, словно банный лит к одному месту, с самого утра.
Надоел до смерти, даже пристукнуть захотелось да прикопать где-нибудь на тракте по-тихому, но я ж хочу быть ведьмой-хранительницей, а они добрые — просто так не прикапывают.
И как на зло закончился самый нужный ингредиент, который заменить нечем, а так давно бы сварила зелье, возвращающее истинные чувства, и сняла проклятье с бедолаги.
Что ж за напасть?
Хорошо хоть Гриммуардина Перруани проклятье ограничила, и, пока возле меня вьется очередной прОклятый ухажер, других на горизонте не увидишь, а то бы за мной с самого утра ходило уже с десяток «свободных сердцем» молодых парней. На такую вереницу точно бы зелья не хватило.
Кто бы мог подумать, что я буду радоваться тому, что мне прилетело проклятье подобного рода? Как ни крути, но всяко лучше, чем то, что я два года назад поймала вместе с десятком других ведьм и магов. Нас тогда накрыла невероятная тяга к учебе — просто оторваться не могли недели три или четыре, пока все долги по учебе не закрыли. Как вспомню, так вздрогну — брррр.
Я смотрела на простую грунтовую дорогу, что резко переходила в каменную улицу, и нервно мяла ткань юбки. Сколько лет я не видела Ля-Гуш? Десять?
Как тут все изменилось? Хотя, при первом взгляде на стражника, похрапывающего возле деревянной будки, которая считалась границей городка, казалось, что вот совершенно ничего не изменилось. Мимо пронеслись босоногие ребятишки, улю-лю-канием и криками разбудили стражника и, весело хохоча, понеслись к мелкой речушке, что должна протекать во-оон за тем холмом. Эх, кажется, я уже сильно выросла, чтобы так же побежать к реке, а так хочется.
— Эге-гей, посторонись — зашибем! — от «границы» города раздались бравые крики и лошадиное ржание, а меня резко кто-то вздернул вверх.
Эй, что происходит? Я барахталась, крутила головой, стучала кулаками куда попаду и пыхтела от обиды, но ведьмовскую силу старалась не применять, а то мало ли что станется с тем нахалом, что схватил меня и усадил на лошадь, да еще возмущается, что мне не по нраву пришлась его выходка.
— Тише ты, рыжая, угомонись, — проговорил мне в ухо чуть хрипловатый голос, а сильные руки скрутили и прижали к груди так, что даже не пикнуть, — тебя чуть не затоптали — еле-еле успел тебя из-под копыт вытащить, а ты мне тут уже с дюжину синяков наставила. С виду хлипкая, а косточки как булавки. Где таких боевых растят?
— Где растят — там уже нет, раз я в Ля-Гуш пришла, — вскинула голову и удивленно охнула. Ему б вопрос задать: «Где таких красивых да суровых растят?»
— И на язык бойкая, смотрю, — мужчина аккуратно ссадил меня с лошади на землю, но при этом даже не улыбнулся ни разу, хотя глаза у него смеялись — я же видела. — Я в этом городке всех знаю, а тебя вижу впервые — ты кто такая будешь?
И вот почему таких мое проклятье не захватывает, а? Высокий, широкоплечий, пока кулаками колотила, почувствовала, что мышцы что чугунная сковорода. А лицо, словно вырезано из гранит-древа искусным мастером, что порой ходят от города к городу и предлагают свои умения показать и дома старосты или корда какого украсить. Лоб высокий, брови широкие черные, нос прямой с небольшой горбинкой, а губы прямо рельефные, и подбородок сильный, с небольшой ямочкой. Эх, не мастер я резьбы по дереву, а так бы его портрет ваяла. И глаза — живые, яркие, какие-то необычные, словно янтарь — улыбаются.
